Книга Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств - Андрей Фурсов

СССР как антикапиталистическая система не смог создать социальное оргоружие, адекватное новой эпохе. Коминтерн как оргформа (оргоружие) и К-структура был адекватен уходящей эпохе войн и революций и не пережил её, так как оказался, как ни парадоксально это покажется на первый взгляд, мало приспособлен для эпохи глобального противостояния систем. Его роспуск Сталиным в 1943 г. только внешне кажется конъюнктурным решением; на самом деле Коминтерн к тому времени уже выполнил свою историческую роль, причём выполнил её главным образом в 1920-е годы. Не случайно в 1919–1928 гг. прошло шесть конгрессов Коминтерна, а в 1929–1943 гг. – только один (последний, VII – в 1935 г.).

Вопрос о том, почему системный антикапитализм не смог институциализировать и развить в новых условиях протоглобальное организационное оружие, почему антикапиталистическая протоглобальная К-структура так и не сталаглобальной, – отдельная тема. Скорее всего, по тем же причинам, по которым не победил в глобальном масштабе антикапитализм; в этом плане судьба Коминтерна может читаться и как «знак на стене» коммунистической системе в целом.

Интересно другое. Как раз именно тогда, когда СССР в противостоянии капсистеме по сути отказался от «коминтерновской» тактики, всё более интегрируясь в межгосударственную систему и ведя себя на международной арене пусть как особое, но всё же государство (идея «мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем», озвученная впервые в 1953 г. Г. В. Маленковым), США приняли на вооружение «коминтерновскую» тактику. В 1953 г. сенатский комитет по международным делам пришёл к выводу о невозможности мирного сосуществования с СССР и, как следствие, о необходимости активизировать противостояние на мировом (глобальном) уровне в виде подрывной деятельности, прежде всего – в психоисторической сфере.

Эта деятельность, естественно, потребовала адекватных своей природе К-структур глобального уровня, которые благодаря ей и оказались «властелинами колец» Запада. Холодная война таким образом – ещё раз обратим на это внимание – стала средством перехода реальной власти на самом Западе, в ядре капсистемы «в руки» К-структур глобального масштаба, перемещения этой власти на глобальный уровень. И произошло это именно тогда, когда системный антикапитализм этот уровень как особое качество в какой-то степени освободил, ушёл с него, – глобальным игроком оказалось «государство», вовсе для этого уровня не приспособленное и не предназначенное.

Именно глобальный заговор и его «пятая колонна» в СССР, а также формирующийся глобальный «финансово-экономический Франкенштейн» (М. Уокер) обрушили оказавшийся в структурном кризисе Советский Союз и превратили его структурный кризис – в системный, перестройку – в катастройку. Заговор оказался эффективной структурой управления (в кибернетическом смысле) миром, прежде всего управления психоисторического, объектом которого оказались советская верхушка и часть интеллигенции, недаром в своей последней книге Зб. Бжезинский характеризует Буша-старшего как лучшего президента США конца XX – начала XXI в. именно за умелое управление распадом СССР. Финал, действительно – крушение СССР, которое стало первым широкомасштабным геополитическим событием-катастрофой глобальной эпохи, в значительной степени устранившим многие барьеры на пути глобализации по-американски.

Глобализация – это, безусловно, рай, а точнее, поле Большой Охоты для К-структур, причём не только крупных, но и совсем небольших. У глобализации есть обратная сторона – локализация. Собственно, Р. Робертсон, который в 1983 г. «запустил» термин «глобализация» как научный, вскоре предложил заменить его на «глокализация», подчёркивая тем самым вторуюсторону явления, однако термин «глобализация» уже успел устояться. А ведь «глокализация» более точный термин для возникающего на наших глазах мира – не только потому, что люди в нём делятся на «глобалов» и «локалов» (термины З. Баумана), составляющих соответственно 20 и 80 % мирового населения; не только потому, что неудачно называемое «постиндустриальным» производство устраняет оппозицию «глобальный – локальный», так как многие локусы становятся либо проходом в глобальный мир, либо его изоморфой. Дело в другом.

Глобальное пространство по своей социальной конструкции неоднородно. Глобальный мир – это вовсе не вся планета в целом. Глобальный мир – это мир богатых зон на Севере, т. е. в ядре капсистемы, и их точек-анклавов в «остальном» мире. Глобализация – это и есть связь-сеть этих зон и точек, «где чисто и светло», включение их в единую систему с одновременным и обязательным исключением из неё всего остального. Глобализация по сути есть исключение из мира богатых точек (пуантилистского) мира, выталкивание в неоварваризацию, в неоархаизацию, в серые зоны 80 % мирового населения[30]. Именно К-структуры наилучшим образом приспособлены для реализации процесса исключения.

Ясно, что процесс этот не может быть ни мирным, ни безболезненным. Этот процесс – война. Глобализация по сути и есть социальная война, а точнее, такая форма геоисторических действий, в которой грань между войной и миром стёрта, в которой военных целей добиваются мирными средствами и наоборот. Внешне это выглядит как мировой хаос, мировой беспорядок, где сильные и слабые воюют друг с другом и между собой, где Саддам рискует напасть на Кувейт, по сути бросая вызов США[31], где режут друг друга хуту и тутси, где американцы бомбят Югославию и Афганистан. Впрочем, хаос этот во многом создаётся, управляется и направляется, но это отдельная тема.

Перед нами принципиально новый тип войны – всемирно-пуантилистский. Мировые войны в капиталистической системе были выяснением отношений между претендентами на гегемонию – Великобританией и Францией, США и Германией. При этом один претендент был державой континентальной, а другой – морской, он-то и становился победителем. Правда, победа эта, как правило, была обусловлена союзом морской державы с такой континентальной державой, как Россия-СССР, – я подробно описал этот механизм в «Колоколах Истории».

Если в мировых войнах решался вопрос о том, кто будет гегемоном капсистемы, то в глобальной «холодной» войне решается вопрос о том, кто будет хозяином планеты в целом и какая социальная система будет на ней единственной.

Всемирная война – это война, которая может идти повсеместно в мире, во многих точках, между многими агентами, но не охватывая мир в целом, не затрагивая как систему, вопрос общемировой гегемонии в ней, идти не между двумя агентами (или блоками).

Такая – всемирная, точечная, «пуантилистская» война уже идёт. Это не война-целостность, а война-совокупность локальных конфликтов, точнее, мятежей неких зон, районов против центральной власти. Так называемый «международный терроризм» в тех случаях, когда он не ширма и не маска спецслужб, – это одна из форм всемирной пуантилистской войны, не имеющая никакого или почти никакого отношения к эпохе, в начале которой – итальянские карбонарии, а в конце – итальянские же «Красные бригады». Всемирная война, помимо прочего, направлена на то, чтобы либо отобрать у центральной власти право распоряжаться местными ресурсами, либо насильственным, чаще всего террористическим путём заставить эту центральную власть согласиться с тем, что локальный хищник будет в той или иной форме эксплуатировать подконтрольные ей ресурсы и население. Это, на мой взгляд, и есть всемирная война XXI в., война эпохи позднего капитализма (и, как знать, возможно, и посткапитализма, со всей очевидностью возникающего на наших глазах в качестве намного более жестокого, «эксплуататорского» и неэгалитарного общества, чем буржуазное).