Книга Великий князь Иван III Васильевич - Александр Воробьев

Историки справедливо связывают составление Судебника с возвышением Дмитрия-внука, во время венчания которого отец, по свидетельству летописца, увещевал его: «Люби правду и милость, и суд правой». Наиболее вероятные претенденты на составление Судебника, ведавшие при великом князе судопроизводством, судя по всему, тоже поддерживали Дмитрия-внука. Среди них были князь Иван Юрьевич Патрикеев, дьяки Василий Долматов, Василий Жук и Федор Курицын.

Немаловажное значение Судебника 1497 г. и в том, что он способствовал отправлению справедливого суда. В средневековой Европе и в России понятия «суд» и «власть» часто были синонимичны, великий князь, а позже и царь выступали гарантами обеспечения справедливости. Для XVI в. мы можем уверенно говорить, что жители России воспринимали правителя как единственного богом данного защитника, у которого можно было искать правды в независимости от богатства и знатности обидчика или бедности того, чьи права были нарушены.

Архангельский и Благовещенский соборы Московского кремля

Уже знакомый нам Сигизмунд Герберштейн перевел часть этого памятника и издал его в своих записках. Здесь виден интерес иностранца к этому правовому феномену, аналогов которому не было во многих странах Европы. Вероятно, именно Судебник имел в виду крымский хан, когда писал великому князю от имени сына турецкого султана: «Того великого князя Ивана доброе имя слышим, правосудом его зовут». Ничего подобного не существовало до 1497 г., это был первый в истории России единый кодекс, получивший свое развитие в ряде других Судебников XVI – начала XVII в. Иначе говоря, Судебник 1497 г. стал одним из символов появления нового единого государства.

К концу жизни Иван III одолел всех, кто мог хоть как-то противиться его влиянию. Воля государя беспрекословно исполнялась подданными, а установившееся самодержавие стало данностью. Однако власть великих князей и царей в России XV–XVI вв. имела вполне земные пределы. Одной из таких твердынь являлась Русская православная церковь. Государь имел возможность диктовать ей волю, но не напрямую, по ряду частных вопросов, а противостоять самим основам церковной организации было едва ли возможно. Именно это и показали события 1503 г.

Черное духовенство, пользуясь лояльностью князей и татар, скопило огромный земельный фонд. Все имения монастырей находились в прекрасном, цветущем состоянии, что превращало их в лакомые куски. Идея секуляризации (перехода церковной земли к государю) занимала с тех пор умы многих государей, но Иван III был, по всей вероятности, первым, кто решился реализовать ее на практике. Затею эту вдохновляла и уже проведенная частичная секуляризация в Великом Новгороде.

Расширение земельного фонда за счет владений церкви не являлось демонстрацией силы. Для проведения такого мероприятия у прагматичного Ивана III имелись веские причины. Раздача новых земель помогла бы увеличить количество помещиков – детей боярских, владевших землей за службу. Кроме того, малоземелье ощущалось на территориях, давно освоенных государством, а новые приращения за счет Твери и Новгорода уже во многом исчерпали себя как ресурс для наделения землей служилых людей.

В проблеме секуляризации был заложен и моральный аспект. В среде черного духовенства нашлись люди, считавшие собственность препятствием к духовному совершенствованию монахов и выступавшие за лишение церкви земельных владений. В литературе их обычно называют «нестяжателями», во главе которых стоял Нил Сорский, желавший, «чтобы у монастырей сёл не было, а жили чернецы по пустынем, а кормили бя ся рукоделием».

Решить судьбу имущества мог церковный собор, проходивший в августе – сентябре 1503 г. На нем Иван III предложил взамен земли, которой могла лишиться церковь, выдавать представителям духовенства фиксированное жалованье.

Побороть церковь оказалось намного сложнее, чем искоренить интриги и заговоры, поскольку духовенство не было персонифицировано, а кроме того, представители этого социального слоя обладали связями среди правящей элиты, без поддержки которой великому князю было бы трудно принять столь значительное решение. Боярская дума, за исключением одного из ее членов, не выказала решительной поддержки. Знатные сановники, ощущая сложность ситуации, не желали идти на обострение отношений с Иваном III и терять поддержку духовенства тоже не хотели.

Дьяки, обязанные своим положением великому князю, поддержали своего благодетеля, заявив: «не достоит чернцом сел имети». Митрополит и высшие церковные иерархи, образовывавшие освященный собор, пользуясь пассивностью Боярской думы, настойчиво отстаивали свои владельческие права. В этой ситуации линия раздела прошла и среди детей Ивана III. Намерения отца одобряли Василий и Дмитрий, а вот Юрий воздержался от высказывания своего мнения. Заняв нейтральную позицию, Юрий показал, что ему не по душе планы отца, хотя он и не собирается мешать ему.

Большинство князей церкви, включая митрополита, категорически выступило против подобной идеи. Во главе сторонников сохранения существующего положения стоит Иосиф Волоцкий. Используя цитаты отцов церкви и различных византийских уложений, а также исторические прецеденты, им удалось отстоять свои права на собственность, акцентируя внимание на нерушимости древних порядков в отношении имуществ: «…но продаема, не отдаема, ни емлема никим никогда ж в веки века, и нерушима быти».

Отказ собора великому князю, конечно, больно ударил по его самолюбию, ведь до того момента Иван III привык считать, что его воле должны все подчиняться. Вскоре государю представилась возможность отомстить некоторым не поддержавшим его церковным иерархам. Новгородского архиепископа Геннадия обвинили в том, что вопреки постановлению собора не прекратил взимать мзду при назначении на церковные должности. Архиепископ лишился кафедры и попал в опалу. Вскоре разгорелся земельный конфликт между Троицким монастырем и черносошными крестьянами. Рассчитывая наказать возглавлявшего обитель игумена Серапиона, государь встал на сторону крестьян и приказал штрафовать монастырские власти. Иван III потребовал от игумена представить документы, подтверждающие права на земельные владения монастыря. Серапион не просто подготовил все необходимые акты, но и повелел в качестве посланников «з грамотами быти старым старцем, которые из келей не исходят». Проверка монастырских документов не состоялась из-за ухудшившегося здоровья Ивана III.

28 июля 1503 г., т. е. еще до церковного собора, великий князь перенес удар (вероятно, инсульт), «начат изнемогати», стал неспособен ходить самостоятельно, без поддержки других. К этому сообщению летописец добавлял: «Его же Господь любит, наказует». Некоторые современники восприняли нежданную болезнь как наказание за посягательство на права церкви. Автор повести, рассказывавшей о размолвке с Серапионом, отмечал, что на следующую ночь, после того как игумен подготовил все документы, у Ивана III отнялись рука, нога и глаз.

На 62-м году жизни Ивана III постигло несчастье – умерла его вторая жена Софья Палеолог. Возможно, переживая смерть своей супруги, уже летом 1503 г. великий князь почувствовал себя плохо. Но ни врачи, ни молитвы в Троице-Сергеевом монастыре не помогли государю. 27 октября 1505 г. Иван Васильевич ушел из жизни, пробыв на троне чуть более 43 лет. На момент смерти ему было 65 лет – возраст чрезвычайно солидный для эпохи, когда средняя продолжительность жизни была почти вполовину меньше. Традиционно кончина государя была отмечена амнистией, в ходе которой все преступники были отпущены из тюрем.