Книга Последний кит. В северных водах - Ян Мак-Гвайр

– Pani, – эхом откликается он.

– Да, – согласно кивает Самнер. – Pani, только никому не рассказывай о том, что я здесь. Завтра, когда сюда придут британские солдаты, я помогу тебе. Со мной ты будешь в безопасности.

Помолчав немного, мальчик отвечает ему на хинди: следует долгий монолог из звонких и совершенно непонятных звуков, похожих на блеяние козы. Почему такой малыш спит в столь неподходящем месте? – спрашивает себя Самнер. В пустой комнате города, превратившегося в поле битвы? Или вся его семья погибла? Неужели не осталось никого, кто мог бы защитить его? Он вдруг вспоминает, как двадцать лет тому сам лежал в темноте в опустевшей лачуге после того, как его родителей увезли в противотифозную лечебницу в Каслбаре[40]. Мать клятвенно уверяла его, что уже совсем скоро они вернутся, она крепко взяла его руки в свои и дала слово, но они так и не вернулись. И только Уильям Харпер, военный врач, вспомнил об осиротевшем ребенке и на следующий день приехал за ним, застав его лежащим на том самом месте, где они его оставили. В тот день на Харпере был зеленый твидовый костюм; его сапоги свиной кожи были забрызганы грязью и промокли после долгого пути. Он поднял его с прохудившегося соломенного тюфяка и на руках вынес наружу. Самнер до сих пор помнит запахи шерсти и кожи, помнит тепло ровного дыхания врача и его негромкое успокаивающее ворчание, похожее на новомодную молитву.

– Когда сюда придут британские солдаты, я не дам тебя в обиду, – настойчиво повторяет Самнер. – Я сумею защитить тебя. Ты понимаешь меня?

Еще мгновение мальчик смотрит на него, а потом кивает и выходит из комнаты. Самнер кладет перстень в карман, закрывает глаза, прижимается затылком к стене и ждет. Плоть вокруг раны покраснела и сильно опухла. Нога пульсирует болью, а жажда становится нестерпимой. Он спрашивает себя, а не предаст ли его мальчик и не увидит ли он вместо него своего убийцу. Сейчас, в его нынешнем состоянии, убить его можно без особого труда: у него нет оружия, чтобы защититься, и почти не осталось сил, даже если бы оно и было.

Мальчик возвращается с кувшином воды. Самнер выпивает половину, а остатками промывает рану. Чуть выше лодыжки большая берцовая кость выгибается назад под странным углом, а ниже бессильно свисает ступня. По сравнению с ужасами полевого госпиталя, его ранение едва ли можно назвать тяжелым, но при виде его он тем не менее испытывает страх. С трудом доковыляв до кухонной плиты, он выбирает из груды сваленных на растопку дров две длинные щепки, затем достает из кармана кителя перочинный нож, раскрывает его и начинает обстругивать их. Мальчик равнодушно наблюдает за ним. Самнер прикладывает щепки к ноге по обеим сторонам от раны, а потом жестом показывает на одеяло, на котором спал ребенок. Мальчуган приносит его, и Самнер рвет его на полоски. Мальчик не делает попытки остановить его. Самнер наклоняется и принимается перевязывать шплинты полосками грязного одеяла. Повязка должна быть тугой, говорит он себе, но не слишком.

Вскоре он уже тяжело дышит и взмок от пота. Во рту становится кисло от подступившей к горлу тошноты. Пот заливает ему глаза, а руки дрожат. Он просовывает снизу под ногу вторую полоску одеяла и пытается завязать ее концы спереди, но тут его пронзает сильнейшая боль. Самнер сдается, делает паузу, переводит дух, предпринимает вторую попытку и вновь терпит неудачу. Раскрыв рот в безмолвном крике, он со стоном валится на пол. Закрыв глаза, он выжидает, пока дыхание его не придет в норму. Стук сердца похож на тяжелую дверь, которую снова и снова кто-то с грохотом захлопывает вдали. Он ждет, и наконец резкая боль сменяется тупым нытьем. Он переворачивается на бок и смотрит на мальчика.

– Ты должен мне помочь, – говорит он.

Мальчик не отвечает. Черные мелкие мошки так и вьются вокруг его бровей и губ, но он не делает попытки отмахнуться от них или отогнать. Самнер показывает на свою ногу.

– Завяжи концы вместо меня, – говорит он. – Только не очень туго.

Мальчик встает, смотрит на рану и произносит несколько слов на хинди.

– Только не слишком туго, – повторяет Самнер.

Мальчик опускается на колени, берется за концы импровизированной повязки и начинает завязывать их на узел. Концы перебитой кости трутся друг о друга. Самнер кричит от боли. Мальчик замирает, но Самнер нетерпеливым жестом велит ему продолжать. Справившись с одним узлом, он завязывает второй и третий. Покончив с наложением шины, мальчуган отправляется к колодцу за домом, вновь наполняет кувшин водой и приносит его обратно. Самнер выпивает воду и проваливается в сон. Проснувшись, он обнаруживает, что мальчик лежит рядом с ним. От него пахнет сырыми опилками, а сам он не крупнее собаки; дышит он размеренно и неглубоко. В неосвещенной комнате тело его кажется всего лишь сгустком темноты. Стараясь не потревожить раненую ногу, Самнер протягивает руку и дотрагивается до мальчика со всей осторожностью, на какую он только способен. Он даже не знает, какой части ребенка касается. Что это, лопатка? Или бедро? Мальчик не шевелится и не просыпается.

– Ты – славный малыш, – шепчет ему Самнер. – Маленький славный мальчуган, вот ты кто такой.

На рассвете артиллерийский обстрел возобновляется. Поначалу разрывы раздаются в отдалении, но затем, по мере того как артиллеристы определяют дальность, а британские войска медленно продвигаются вперед, занимая улицу за улицей, они звучат все ближе и громче. Комната начинает вздрагивать, а по потолку пробегает свежая трещина. Они слышат злобное гудение пролетающих над домом пушечных ядер и глухой раскатистый грохот рушащихся стен.

– Мы сидим здесь и ждем, – говорит Самнер мальчику. – Сидим, никуда не уходим и ждем.

Мальчик согласно кивает и почесывается. Он нашел кусочек коры для жевания и что-то похожее на листья репы. Самнер раскуривает трубочку и про себя молится о том, чтобы какой-нибудь Томми Аткинс[41] прибыл сюда до того, как дом будет разрушен прямым попаданием или на него наткнутся отступающие Панди. Спустя некоторое время до них доносится треск мушкетных выстрелов, а потом и голоса. Кто-то снаружи ругается почем зря и выкрикивает команды. Над их головами раздаются чьи-то шаги и грохот захлопываемых дверей. Самнер вдруг чувствует себя голым и совершенно беззащитным; ему хочется свернуться клубочком и забиться в какую-нибудь щелку. Мальчик выжидательно смотрит на него. Ухватившись за плиту, Самнер выпрямляется во весь рост. Ногу пронзает острой болью, но ее можно терпеть. Он опирается на мальчика, и они вместе ковыляют к двери. Вновь звучит раскатистый грохот пушечного выстрела, а за ним раздаются пронзительные крики. Мальчик сильнее прижимается к Самнеру, а тот осторожно приоткрывает дверь и выглядывает наружу. Напротив к стене привалился убитый Панди, а в конце переулка мелькает форма британских солдат. Воздух полон порохового дыма, клубов желтой пыли, панических криков и ярости сражения.