Книга Обратно в СССР - Геннадий Марченко

На открытии был устроен митинг с участием первых лиц города и области. Из динамиков неслись поздравления, пожелания мирного неба надо головой и заверения, что советские люди не хотят войны, но если будет нужно, то все как один…

С торжеств пришли уставшими и уселись за праздничный обед, приготовленный Валентиной по такому случаю. Уже тогда салат оливье являлся неотъемлемой частью праздничного застолья. Подняли по бокалу вина. А ещё мне понравилась сладкая газировка в бутылках, не сравнить с тем, что стали продавать в будущем в пластиковых полторашках.

А вечером понедельника я сел в купейный вагон фирменного поезда «Сура». Если в моё время сесть на поезд без паспорта нереально, то в эпоху застоя проводницы документы и не думали проверять. Понятно, ни о каких чеченских террористах тогда и речи не шло. Другое дело, если вдруг в Москве попаду под проверку документов… Но я надеялся, что такого не случится.

Место в купе я занял первым, вскоре ко мне присоединилась семейная пара. Мелковатый муженёк рядом со своей дородной супругой смотрелся довольно забавно. Вера Николаевна, как представилась женщина, сразу заняла собой всё пространство. И не столько физически. Она тут же развила бурную деятельность, заставив стол традиционным пищевым набором советского пассажира: хлебом, жареной курицей, варёными яйцами, зелёным луком со своего подоконника и картошкой в мундире. Разве что помидоров с огурцами не хватало – не сезон. До кучи украсила натюрморт настойкой из чёрной смородины, которую в своей деревне якобы делает её папаня.

– И рюмки захватила, – по-хозяйски сообщила Вера Николаевна, вынимая из необъятной торбы аккуратно завёрнутые стопочки. – Не стаканами же настойку-то хлестать.

Пришлось и мне выложить свои припасы, заботливо упакованные в целлофан Валентиной.

Муженька соседки по купе звали Иван Алексеевич, тот, кажется, так ни разу и не открыл рот, зато то и дело подливал себе в рюмку из бутылки, пока его не одернула супруга. Рассказала, что едут они в гости к дочке, которой посчастливилось выйти замуж за москвича, работавшего водителем троллейбуса. Я признался, что написал пару книг и везу их пристраивать в издательства. Вера Николаевна тут же заинтересовалась, о чём произведения. Пришлось вкратце пересказывать.

– Напечатают – обязательно куплю, – заверила бойкая дама.

На станции Белинская в Каменке к нам подсел четвёртый пассажир. Хмурого вида дядька молча забрался на свою верхнюю полку и отвернулся к стене.

Мы ещё немного тихо посидели, после чего Вера Николаевна приказным тоном объявила отбой. Перед сном я сбегал в туалет в конец вагона, после чего забрался на свою полку. Проверил содержимое сумки, убедился, что деньги, рукописи и «ридер» на месте, пристроил её в углу, прижав подушкой, и вскоре провалился в сон.

Москва встретила нас солнечной погодой. Вера Николаевна с супругом сердечно со мной попрощались, отправившись с Казанского вокзала по своим делам, а я спустился в метро. От «Комсомольской-кольцевой» проехал две остановки до «Новослободской», поднялся на улицу и через десять минут пешего хода был на Сущёвской, возле парадного крыльца издательства «Молодая гвардия».

В день отъезда из Пензы я потратил почти 15 рублей на междугородные переговоры, узнавая в справочных телефоны издательств и донимая литературных сотрудников. Первым делом отзвонился в «Художественную литературу», но там меня огорошили известием, что издают только зарубежных и русско-советских классиков. Так что шансов пристроить хотя бы одно из двух произведений у меня практически ноль. Посоветовали попробовать удачи в издательстве «Молодая гвардия». Там печатают и молодых прозаиков-поэтов, к тому же в их ведении находится несколько журналов. Также порекомендовали заглянуть в журнал «Юность», где вроде бы приветствуются молодые авторы. Не в смысле возраста, а в смысле известности, хотя и в свои 35 лет я в любом случае, наверное, считался бы молодым автором.

Я дозвонился и в «Молодую гвардию», и в «Юность». И там, и там предложили привезти рукописи, но ничего не обещали. Но почему-то я был уверен, что произведения Пикуля и Астафьева по-любому их заинтересуют.

В «Молодой гвардии» меня направили к заведующему редакцией по работе с молодыми авторами – подтянутому, слегка седоватому Иннокентию Сергеевичу Блохину. Тот резво встал из-за стола, протянул мне руку, предложил садиться. Поинтересовался, что за вещи я им привёз, заодно попросил вкратце рассказать о Пензе, чем живёт провинция, тут же вспомнив какую-то ничего не значащую историю, связанную с моим городом.

На прощание Блохин вручил мне свою визитную карточку, что для того времени считалось, наверное, чуть ли не признаком аристократизма.

– Звоните не раньше чем через месяц, к тому времени мы ваши рукописи постараемся прочитать, – напутствовал меня заведующий.

В редакции «Юности» всё прошло по похожему сценарию. Так уж получилось, что один сотрудник отдела прозы находился в отпуске, а второй был на больничном. Поэтому меня принял сам главный редактор Борис Полевой, автор знаменитой «Повести о настоящем человеке». Я проникся важностью момента. Ведь в той жизни мне не довелось видеть вживую легендарного писателя. Борис Николаевич (гляди-ка, прямо как Ельцин) оказался человеком без апломба, то и дело говорил «голубчик», в общем, мы легко нашли с ним общий язык. «Вот он какой – Борис Полевой», – родился в голове экспромт.

Он принял у меня обе рукописи, обещал, если время будет, в ближайшее время ознакомиться с ними лично. Но понадеялся, что вскоре выйдет хотя бы один сотрудник отдела прозы, а то у него и так работы выше крыши. В конце разговора Полевой протянул мне листочек с нацарапанным на нём номером своего рабочего телефона.

Я вышел на улицу, напевая под нос «Миллион алых роз», и тут мне в голову спонтанно пришла мысль сделать Вале небольшой подарок. Ведь эту песню на музыку Паулса Пугачёва впервые спела, если мне не изменяет память, в начале 80-х. Однозначно Вознесенский ещё не сочинил стихотворение, воспевавшее историю любви грузинского художника Нико Пиросмани к актрисе Маргарите. И почему бы не подсунуть стихи в ту же «Юность», выдав их за текст, написанный простым завмагом из Пензы?

Или, раз Валя работник торговли, может, лучше сунуться со стихами в журнал «Работница»? Издание вроде рассчитано больше на женщин, вот пусть и автор будет женщина.

Тогда следующий вопрос: как найти редакцию «Работницы»? Ответ я получил, вернувшись в приёмную «Юности». Менее чем через час я прибыл по указанному адресу. По пути запасся шоколадкой, которая перекочевала к секретарше главного редактора, за что та быстро отпечатала стихотворение за подписью Валентины Колесниковой, заведующей овощным магазином из Пензы, ударника коммунистического труда, заботливой матери и просто хорошего человека. Внизу был указан домашний адрес, который, надеюсь, запомнил правильно.

Единственное, я заменил несколько слов в тексте. Вместо «Он тогда продал свой дом, продал картины и кров» я вписал: «Продал он всё, что имел, продал картины и кров»… Просто мне всегда казалось глупо, что Вознесенский упоминает одновременно и дом, и кров, ведь по смыслу это одно и то же, как говорится, масло масляное.