Книга После грозы - Сюзан Руа

– Кстати, Карл, моя начальница спросила, холост ты или женат! – говорю я с лукавой усмешкой.

Он моргает в недоумении. После коротких пояснений Карл хмурится и показывает мне свою левую руку с обручальным кольцом.

– Поздно! Я женатый человек!

Я смеюсь и качаю головой:

– О, об этом можешь не беспокоиться! Твоя жена наверняка позволит тебе иметь маленькие приключения на стороне…

Бренда смотрит на меня с нежностью, как мать на любимое дитя. Меня это смущает, и в то же время от этого взгляда становится тепло на сердце.

– Ты такая красивая, когда улыбаешься, – неожиданно заявляет она.

Я стараюсь не показать, как мне приятно, потому что это ощущение возникло само собой, без моего согласия. Мне давно уже не было так хорошо. Но вправе ли я так быстро возвращаться к жизни? Карл поднимает руку к небу и наигранно-самодовольным тоном объявляет:

– Это все благодаря нашей женитьбе, благодаря мне! Ты ощущаешь мое всемогущество?

И он взмахивает руками, делает вид, будто посылает в мою сторону невидимые флюиды или что-то в этом роде. Мы с Брендой заливисто хохочем. Это так приятно – хотя бы на пару минут забыть обо всех своих горестях! Моя чашка уже наполовину пуста, и я встаю из-за стола.

– Я освобожусь через двадцать минут, и мы вместе поедем домой.

– Ты ночуешь в новой квартире? – спрашивает у меня Бренда.

– Конечно! У нас же сегодня брачная ночь!

Карл выразительно мне подмигивает, и я снова смеюсь. Бренда спрашивает, как он представляет себе это мероприятие, и он с готовностью отвечает, что мы будем всю ночь болтать и есть мороженое. «Всю ночь?» – настаивает она. Карл отвечает, что именно так и ведет себя заботливый муж, у которого беременная жена. И что он готов сидеть возле меня до тех пор, пока я не засну или пока меня не стошнит. Я оставляю их и возвращаюсь к работе, но улыбка еще долго не сходит с моих губ…

Когда Карл с Брендой собираются в аэропорт, у меня такое чувство, будто заканчивается что-то очень хорошее. Мне грустно, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не расплакаться, не попросить их остаться или забрать меня с собой. Бренда обещает звонить чуть ли не ежедневно. Но стоит мне остаться в квартире Алекса наедине с собой, как меня снова окружают тени. Время пришло… Пора учиться жить в одиночестве.

Первые несколько дней мне трудно подниматься с постели. Никто теперь не варит мне кофе и не ждет, когда я встану, чтобы сказать «Доброе утро!». Я подолгу лежу под одеялом, которое принадлежало Алексу, и вспоминаю, как нам нравилось на рассвете заниматься любовью. А теперь обнимать меня некому… И не потому, что он обнимает другую. Просто его больше нет.

Но стоит мне привстать, и к горлу подступает тошнота. Поэтому подниматься приходится осторожно, чтобы не вывернуть на кровать все съеденное накануне. Единственное утешение – мое состояние неопровержимо доказывает, что в этой квартире я не одна. Правда, если не считать этого легкого недомогания, внутри у меня все то же ощущение пустоты. Разве это не странно для будущей матери? Разве не должна я испытывать радость и упоительное единение с миром, о котором беременные женщины так часто упоминают в телеинтервью? А я – я не испытываю ничего.

И только на работе я забываю о грусти. В кафе для меня всегда находится занятие – вытереть столик, приготовить кофе, обслужить клиента. Коллеги не заговаривают со мной об Алексе из опасения, что я могу расплакаться, и это меня устраивает. Поэтому я веду себя так, словно он еще жив, хотя и знаю, что мой жених больше никогда не заглянет в кафе посреди рабочего дня, чтобы меня поцеловать.

Я делаю то, что мы часто делали вместе: иду к его дому нашей обычной дорогой, мимо одних и тех же витрин. Вот только некому взять меня за руку, и в квартиру я тоже вхожу одна. И там меня не ждет ничего, кроме воспоминаний.

Бренда и Карл звонят по очереди и довольно часто. Задают кучу вопросов, ответы на которые известны заранее. Нравится ли мне моя новая квартира? Все ли в порядке на работе? Случилось ли за это время что-нибудь забавное, о чем мне хотелось бы рассказать? Когда Бренда спрашивает, не слишком ли мне одиноко, я вру – говорю, что у меня все хорошо. На самом же деле в первые дни мне вообще не удавалось заснуть на кровати Алекса. И приходилось перебираться на диван. Теперь я сплю на кровати, но все равно часто просыпаюсь среди ночи и расстраиваюсь, не находя его, большого и теплого, рядом с собой…

Мы с Брендой подолгу болтаем. Она рассказывает, как переживала траур по мужу, который умер от сердечного приступа. Это тоже случилось внезапно – так, что она даже опомниться не успела. По мнению Бренды, к одиночеству просто нужно привыкнуть, оно – как домашнее животное, поддающееся дрессировке, но занятие это требует времени и терпения. Я соглашаюсь, но не могу сказать, что мне удалось выдрессировать свое одиночество, которое я ощутила после смерти мамы. Я просто поставила крест на прошлой жизни и начала все сначала. Может, следовало бы поступить так же и когда ушел Алекс? Может, чем сидеть в четырех стенах, которые когда-то принадлежали ему, мне нужно было уехать куда глаза глядят? Не знаю.

Помимо разговоров по телефону, я получаю от Бренды открытки и письма. Она описывает мне свой городок, море, запахи – все, что происходит вокруг нее. Я, со своей стороны, рассказываю о нас с Алексом: как мы познакомились, как прошло первое свидание (он до рассвета катал меня на мотоцикле). Раз в неделю я пишу Бренде письмо, в нем – какая-нибудь история из нашего с ним прошлого. В настоящем ничего радостного со мной не происходит, поэтому я делюсь с ней кусочками счастья, которое мы с ее сыном пережили вместе.

Я часто вижусь с Жаном. Он забегает ко мне в кафе, заходит в гости с пиццей или просто звонит узнать, как у меня дела. Благодаря ему я не чувствую себя совсем уж одинокой, хотя, надо признать, в чем-то есть и моя вина: я почти всегда отказываюсь, когда меня куда-нибудь приглашают. У меня все еще нет настроения возвращаться в прежнюю жизнь. Когда я на работе, у меня это получается само собой, но стоит прийти домой – и хочется упасть в теплую ванну и не вылезать из нее часами или лежать перед телевизором, пока не сморит сон. Если же я все-таки соглашаюсь провести вечер вне дома, то только с Жаном. С ним я хотя бы могу быть уверена в том, что мне не придется много говорить. Мы просто будем смотреть телевизор или есть – молча. И это молчание никого не будет смущать.

Однажды вечером Жан предлагает сходить в бар – немного развеяться, посмотреть на людей, потанцевать. Он подтрунивает надо мной, говорит, что, раз пить мне нельзя, я смогу отвезти его, подвыпившего, домой.

Мы выбираем заведение недалеко от моего дома, куда часто наведывались втроем – Жан, Алекс и я. Не дожидаясь, пока нахлынут воспоминания, я выхожу на танцпол. Хорошая песня звучит или плохая – я танцую, закрываю глаза и разрешаю Жану быть моим кавалером. Когда он рядом, я могу не бояться, что кто-нибудь станет ко мне приставать. Могу наконец забыть обо всем, что меня окружает. Музыка оглушает, мешает думать… Но именно это мне сейчас и нужно.