Книга В долине горячих источников - Лора Вальден

— Садись рядом со своей пиратской невестой! — нарочито шутливым тоном пригласила племянника Абигайль.

Дункан послушался. Какое-то время он ничего не говорил, предаваясь мрачным размышлениям.

«Может быть, он собирается с духом, чтобы поаккуратнее преподнести мне слова матери?» — подумала Абигайль и решила освободить его от этой неприятной обязанности.

— Дункан, я знаю, что она сказала. Я пошла за тобой и слышала все собственными ушами.

— Правда? — с явным ужасом переспросил Дункан и нерешительно добавил: — И то, что ты больше не… — Он запнулся.

— …и то, что я больше не ее дочь.

— Но, боже мой, что такого произошло, что она не хочет простить тебя? Я помню только, что однажды вечером ты исчезла. Мне тогда было лет восемь или девять. Я проводил у вас каникулы и в тот день был с мамой на известковых террасах. А когда после возвращения спросил о тебе, бабушка сказала, что ты сбежала. Помню еще, что на следующий день она лежала в постели и была белее мела, а все взрослые грустили. Никто ничего не рассказывал, дедушка сидел на террасе и плакал. Я уже подумал, что кто-то умер… — В голосе Дункана слышалось отчаяние.

«Мальчик мой, тогда кое-кто действительно умер. «Золотко», маленькая Аби», — подумала Абигайль. Как ей хотелось довериться этому чуткому юноше! Как хотелось наконец облегчить душу, но она ни в коем случае не имела права делать это только потому, что не знала, как быть дальше. Нет, нужно сохранить свою тайну навеки, глубоко в душе.

Когда вечерами, находясь вдали от дома, Абигайль плакала, пытаясь уснуть, ее утешала мысль о том, что после смерти матери она могла бы довериться сестрам. Но наступал новый день, и она отказывалась от этого плана. Если уж мама принесла в жертву свое «золотко», лишь бы сохранить тайну, разве она сама не должна молчать вечно?

— Тетя Абигайль, тебе нехорошо? — встревоженно спросил Дункан. — Ты белее мела.

Но Абигайль лишь отмахнулась.

— Это просто макияж, — пошутила она.

Однако обмануть племянника ей не удалось. Он прекрасно видел, что смеялись только ее губы, а глаза плакали. Он предпринял еще одну попытку разобраться в истине.

— Мне не хотелось бы проявлять излишнее любопытство, но я никогда не слышал от бабушки слова худого. Даже по отношению к тете Аннабель, а к ней она относится очень плохо. Так что если ты хочешь об этом поговорить, то можешь мне целиком и полностью довериться.

Абигайль была настолько тронута, что неожиданно обняла племянника за плечи.

— И откуда у тебя только этот дар сочувствия?

— Ты хочешь сказать, что это удивительно при таких родителях? — Он даже улыбнулся ее невольной откровенности.

— Этого я не говорила.

— Но подумала. И ты права. Нам, детям, мама дала все, но судьбы других людей ей безразличны. А отцу важны лишь деньги и уважение. Например, он никогда не спрашивал меня, хочу ли я продолжать его дело после этого лета. — В голосе юноши сквозила печаль.

— А ты хочешь?

Дункан глубоко вздохнул.

— Нет, я бы предпочел изучать медицину и помогать людям, вместо того чтобы заставлять их вкалывать на меня на весьма спорных условиях.

— Тогда почему ты так не сделаешь? Ведь у твоего отца есть средства, чтобы послать тебя в университет.

— Я бы ужасно разочаровал его. Еще в детстве он брал меня с собой в леса, где растут деревья каури. Но там, где он видит основу своего состояния, я вижу лишь сгорбившихся, тяжело работающих людей, которые выкапывают из земли сосну каури и вырезают из дерева смолу. А те жалкие поселения, в которых они живут, и вовсе вспоминать не хочется. Отец этого не поймет. И будет злиться, что я не делаю то, что он считает нужным. Потому что он, конечно же, хочет для меня как можно лучшей жизни, только не спрашивает, разделяю ли я его убеждения. — И юноша снова тяжело вздохнул.

— Мне это знакомо. Невыносимо, когда кто-то планирует твое счастье, — поколебавшись, призналась Абигайль. — Еще в детстве я хорошо пела и танцевала. Когда я призналась маме, что хочу стать танцовщицей, она впервые в жизни ударила меня по щеке и пригрозила, что изобьет до синяков, если я еще раз скажу что-то подобное. Моей задачей было выйти замуж за принца, чтобы у меня была чудесная жизнь. И знаешь что? Это еще больше раззадорило мое упрямство. Я поклялась себе, что никогда не выйду замуж ни за кого из тех, кто ей нравится. Но никогда ей этого не говорила. Мое решение жило внутри меня. В конце концов, я ведь была ее «золотком». Я больше и словом об этом не обмолвилась, но тайком танцевала и пела до того самого дня, когда она запретила мне водиться с Патриком О’Доннелом, сыном учителя. А я была влюблена в его чудесные синие глаза. В то время как мама давно положила глаз на одного из наших постояльцев, сына богатых родителей из Веллингтона. А мне он не нравился. У него были далеко не такие красивые синие глаза, как у Патрика. И совсем не такой кроткий нрав. В тот день у меня все и вырвалось. Я заявила маме, что в таком случае я вообще не выйду замуж, а буду петь и танцевать в театре… И она пригрозила мне, что скорее посадит меня под замок, чем отпустит на чужбину. Ну а остальное ты знаешь. В тот же вечер я сбежала.

С каждой фразой Абигайль говорила все тише и тише и наконец умолкла, опустив голову. Она надеялась, что Дункан удовлетворится этим и не станет задавать вопросов. Он ни в коем случае не должен был узнать, что на самом деле произошло в тот ужасный день.

Роторуа, февраль 1888

Это был особенно жаркий день, если не самый жаркий за все лето. Воздух словно колоколом висел над городком, а с ним и тяжелый запах серы.

Абигайль мучилась от жары, садясь в весельную лодку. От палящего солнца не спасала даже шляпка. Лучше всего было не двигаться с места, но если Абигайль собиралась воплотить в жизнь свою задумку, ей не оставалось ничего другого, кроме как следует поднапрячься. Чтобы мать ничего не узнала о ее договоренности с Патриком, ей придется сплавать на Мокоиа одной. Она ни в коем случае не должна допустить, чтобы ее застали в лодке с Патриком О’Доннелом. Это повлечет за собой ужасную бурю. Однако еще более неприятным была перспектива, что мать снова под каким-нибудь предлогом пошлет ее за покупками вместе с этим Джеймсом Морганом из Веллингтона. Просто потому, что он — наследник богатого торговца древесиной. Абигайль вздрогнула от отвращения.

«Я даже думать не буду о том, чтобы выйти замуж за такого человека, — упрямо решила она. — Если я вообще выйду замуж, то только за Патрика». У молодого учителя были глаза цвета аквамарина — таких она не видела ни у кого из своих знакомых. А еще у него была сногсшибательная улыбка. Кроме того, он был очень образованным человеком и знал обо всем, что ее интересовало. Она часто казалась себе маленькой и глупой, когда он рассказывал ей истории о большом и необъятном мире. Особенно он любил говорить о ярких зеленых холмах своей родины, Ирландии, хотя уехал оттуда в Новую Зеландию вместе с родителями еще в далеком детстве. Абигайль готова была слушать его часами, а Патрик, что было для нее приятнее всего, — просил ее петь.