Книга За миг до откровения - Валентина Ива

– Завтра отцу баньку устрою, – подумала Катя, повернулась на другой бок и уснула.

Не ранним уже утром Катя услышала в саду около туалета громкое ворчание мужа. Она с полузакрытыми глазами и растрепанными волосами, зевая и потягиваясь, направилась прямо на звук. Весь дом еще спал.

– Полон дом народа, – гремел муж. – Кто зачерпнул со дна колодца черную грязь и налил в умывальник? Ядрёна корень, Ёкарный бабай и тудема-растудема!!! Засорил умывальник, а я в этой воде никак решетку для шашлыка отмыть не могу, она течет чёрная и вонючая. Ёшь твою клёшь и мать перемать!!!

– Колодец только почистили, дорогой! Там не может быть черной грязи! – сказала, зевая, Катерина. – Может быть только коричневатая глинистость?! – сказала она нерешительно, и неожиданно её взгляд упал на ПУСТОЕ ведро, где был разведен навоз и минеральные удобрения для роз.

Супруги переглянулись, и всё стало ясно!

Так вот почему легкое амбре говняшек пронеслось по комнате! Дедулька пришел к садовому умывальнику, смотрит, а воды в нем нет. Глянул, а рядом ведро с какой-то водой. Налил в умывальник, умылся этим месивом из коровьего навоза и минеральной крупки и пошел досыпать в дом…

Нарочно не придумаешь!!!

Решетку для шашлыка и лицо отца перемыли много раз с мылом. Умывальник прочистили, и жизнь НАЛАДИЛАСЬ…, а удобрение для роз развели еще раз, Ёкарный Бабай.

Вечером на огонек, зашел старинный друг отца, дядя Митя, дачный участок которого был неподалеку. Когда – то давно они работали вместе на секретном заводе, от которого и получили по 6 соток земли в дачном товариществе «Чайка». Он время от времени посещал наш веселый коллектив и всегда приходил с подарками: то огурчики принесет, то кабачок. Опять жгли костер, запекали рыбу на углях, с хрустящими малосольными огурчиками и молоденькой отварной картошечкой, да еще на свежем воздухе аппетит брался понятно откуда. Наслаждение: никуда не торопиться, сидеть в саду за столом, выпивать и закусывать в хорошей компании.

Дядя Митя время от времени куда-то удалялся, но не в сторону всегдашней необходимости человека и очень быстро возвращался. Если хочется пожилому мужчине пробежаться по саду, то, что же тут такого? Может у него газы? Или еще что? Но в этот момент, как непредсказуемо стекаются и пересекаются ниточки событий, Катерина побежала в дом за хлебом и внезапно обнаружила дядю Митю около умывальника, сосредоточенно чистящего свой зубной протез Катерининой зубной щеткой. Катерина остолбенела и связала события еще раз. Она, как правило, после чистки зубов намыливает мылом зубную щетку и оставляет её на завтра, а на следующий день, грубоватую засохшую щетку споласкивает и чистит зубы. Так вот пару раз, когда к ним в гости заходил дядя Митя, на следующий день щетка была мягкая, как будто её никто не намыливал накануне…, Катя отнесла эти неясности на свой склероз и успокоилась. Теперешняя картина жизни прояснила ситуацию. Что делать плакать или смеяться??? Понятное дело, поменять щетку… Глупости… Щетка теперь будет дяди Митина, ему же всегда понадобится в следующий раз. Катя вспомнила, как он жаловался на свой новый плохой зубной протез, кривоватый, натирающий и беспрерывно забивающийся пищей, а новая Катина щетка сменит дислокацию. Главное не забыть где чьё!

– Ё-П-Р-С-Т, – подумала Катерина, – помни за каждым и не забудь про себя.

Она хотела сказать: «А, попался, старый хрыч!», – но давясь смехом, проскользнула на кухню, взяла хлеб и услышала голос мужа у костра: «Где же ты где, звездочка алаяяя! Хлеба! Хлеба! Хлеба!» – скандировали гости.

– А зрелищ не хотите? – подумала Катя и побежала в сад.

Привет от шимпанзе

Татьяна Петровна, двадцативосьмилетняя врач-физиотерапевт, вышла из конференц-зала после ученого совета и спустилась с пятого этажа, едва сдерживая слезы. Учёный совет продлился почти на полтора часа больше запланированного времени и рабочий день давно закончился. Татьяна Петровна первая выбежала из зала заседаний, так как сидела около двери и сумела обогнать всех стремящихся к выходу. Недолго думая, она схватила сумочку, накинула плащ, заперла двери физиотерапевтического кабинета и пулей понеслась к выходу, чтобы никого не встречать и никому не объяснять своего опрокинутого состояния и мокрых щек, и глаз.

Раньше, когда она спешила на работу и опаздывала, она проклинала этот парк, который пересечь быстрым шагом от метро до работы можно только не менее чем за десять минут, конечно, если не бежать как оглашенной. Сейчас же она благодарила судьбу за то, что можно свернуть на правую аллею и затеряться в тишине и одиночестве среди деревьев и кустарников и вдоволь нареветься.

Она не представляла, как завтра придет на работу и будет смотреть в глаза сотрудникам, а главное – руководителю её научной работы. Она сгорала от бешенства за вероломность судьбы, подложившей ей такую «свинью» и от стыда за своего руководителя, Леображенского Виталия Мстиславовича, так подло укравшего материалы её диссертации. Ей хотелось немедленно исчезнуть и не появляться больше нигде и никогда, или вернуть время на полгодика вспять, чтобы так не лохануться и не поменять своего прежнего руководителя Сергея Михайловича Раскова, старенького зануду, на перспективного нового профессора, пообещавшего ей золотые горы, с дальнейшим повышением и широкими горизонтами. Где-то там, на небесах или, наоборот, в густых чащобах земной энергетики, откладываются все деяния и помыслы, лукавые и честные, и ждут, чтобы за них воздать по заслугам. Слёзы ручьями текли по щекам и даже по шее за шиворот. Носовой платок уже совсем мокрый, хоть выжимай. Домой ехать не хотелось. Всё-таки хорошо, что защита этой протеже из министерства Леображенского стояла последней, а то как бы Татьяна Петровна дотерпела до конца учёного совета. Её сердце разорвалось бы от негодования и невозможности покинуть помещение. Когда она увидела свои графики и диаграммы и, главное, выводы и рекомендации, она чуть не вскрикнула от неожиданности. Татьяна Петровна знала, что у Виталия Мстиславовича ещё двое подопечных. Один, Дмитрий Егорович Сурин, тоже из министерства, защитился полгода назад, очень успешно. Она присутствовала на его защите. Очень высокий уровень. Тема его диссертации была ей заранее известна. О второй своей защищающейся Леображенский никогда не говорил. Да, собственно, какое ей до них всех дело? Но она хорошо помнит, что Виталий Мстиславович настойчиво просил её отвезти никому не нужные документы именно сегодня в институт биофизики. Она поехала. Он подумал, что она не вернётся к учёному совету, а она вернулась… и вот результат. Хотя результат в любом случае был бы одинаков, но не такой, может быть, болезненный…

Интересно, что завтра будет говорить Леображенский? Как оправдываться перед ней? Зачем она дедушку Раскова променяла на этого подлого вора? На что клюнула, дура? Сергей Михайлович, правда, второй месяц как на больничном. Что делать?

Татьяна Петровна вытерла слезы мокрым, сопливым платком. Вечерело. Свежий ветерок подсушил щеки и глаза. Захотелось шампанского или лучше водки.

На следующий день Леображенского не было на работе, его мобильник не отвечал, заведующий отделением Алексей Сергеевич Лепешин сообщил, что Виталий Мстиславович уехал в Санкт-Петербург со своей подзащитной на какую-то конференцию…