Книга Невинная и роковая - Ивонн Линдсей

Тьерри пытался игнорировать касание ее пальцев к своему подбородку. Он не побрился сегодня утром, и ее нежное прикосновение к его щетине взбудоражило его чувства. Если он повернет голову совсем чуть-чуть, то сможет поцеловать ее пальцы. Он тут же приказал себе образумиться. Привычка анализировать каждую мысль и действие дала ему необходимые сейчас силы, чтобы не показать Эйнджел, как на него влияет ее прикосновение. Сделав вдох, он стал ждать, когда она уберет руку. Эйнджел опустила руку – Тьерри протяжно выдохнул.

Он заговорил спокойным тоном:

– Ты очень внимательная. Да, этот шрам остался после небрежной верховой езды. Мой конь обожал сбрасывать всадников из седла. Я настолько увлекся разговором со своими приятелями, что не заметил ветку дерева. Я задел ветку и вылетел из седла. Естественно, началась паника, когда все увидели кровь, но, несмотря на оставшийся шрам, я получил хороший урок. Я обязан следить за тем, что происходит вокруг меня, постоянно.

– Сколько тебе было лет, когда это случилось?

– Восемь. Отец сильно отругал меня за неосторожность. А моя мать суетилась вокруг меня, будто я получил опасную травму и могу умереть.

– Мне жаль.

– О чем ты сожалеешь?

– Тебе было нелегко, судя по тому, что твои родители относились к тебе по-разному.

Нелегко? Да, он был озадачен и обижен. Но разве Эйнджел поймет, что он чувствовал? Большинство людей спрашивали его, сколько швов ему наложили. Кто-то шутил, что нужно издать королевский указ, чтобы срубили дерево. Кто-то предлагал пристрелить коня. Но никто не подумал о том, о чем сейчас сказала Эйнджел. От ее заботы и понимания у него заныло в груди.

Эйнджел снова подняла руку, проводя пальцем по его шраму от брови до линии роста волос. Свое движение она отслеживала взглядом, на ее лице читалось беспокойство и сострадание. Но внезапно выражение ее лица изменилось, и она опустила руку. На этот раз она сжала пальцы в кулак и крепко скрестила руки на груди, словно боясь снова прикоснуться к Тьерри. Мысль об этом заинтриговала его, и он шагнул немного вперед, вставая к ней почти вплотную.

– А ты? – спросил он. – У тебя есть какие-нибудь интересные истории о шрамах на теле, которые ты прячешь?

Эйнджел вздернула подбородок и разомкнула губы на вдохе:

– Я… – Внезапно она подошла к пасущемуся Анри и взяла его за поводья. – Ты быстро научился.

– Чему я научился? – На мгновение Тьерри растерялся.

– Тому, как следует узнавать другого человека. Поехали? Мы поговорим в пути.

Тьерри не понимал, почему Эйнджел вдруг от него отгородилась. Ведь именно она предложила ему задавать вопросы и интересоваться партнершей. И вот он задал ей простой вопрос, и она попятилась от него, словно боясь ответить. Мысль об этом заворожила его, и он решил позже выяснить, что скрывает Эйнджел.

– Конечно, если ты этого хочешь, – ответил он. – Я предлагаю вернуться в дом и позавтракать.

– С удовольствием.

Тьерри приблизился к Эйнджел и присел на корточки, чтобы помочь ей сесть в седло. На этот раз он не мог не заметить, как ткань брюк обтягивает ее бедра и ягодицы, когда она согнула ногу и поставила ступню на его ладонь. Вскочив в седло, она осторожно отъехала в сторону, словно желая создать между ними некоторое расстояние.

Тьерри, не теряя времени, сел на Слайпнира.

– Мы поедем другим путем, – обратился он к Эйнджел.

У охотничьего домика она спешилась, быстро провела Анри на конюшню и стала его распрягать. Тьерри стремительно подошел к ней и коснулся руками ее талии, осторожно притягивая к себе.

– Оставь это. Его распрягут.

– Знаешь, я не нежный цветок. Меня не надо опекать.

– Прекрасно, – ответил он и отпустил ее до того, как совершил какую-нибудь глупость. Например, крепко прижал Эйнджел к себе. Он кивнул на амуничник. – Принеси щетки, а я сниму седло.

Она сделала, как он просил, а он воспользовался возможностью, чтобы посмотреть ей вслед. Она держалась прямо и грациозно. Отведя взгляд от восхитительного образа, он занялся лошадьми.

В амуничнике Миле потребовалась минута, чтобы успокоиться. Общение с Тьерри было одновременно интересным и трудным. Она жаждала сказать ему правду о себе, но не могла. Она сомневалась, что он очень обрадуется ее обману, но хотела – страстно хотела – быть с ним самой собой. Напомнив себе, что до свадьбы еще есть время, она оглядела комнату, отыскивая щетки.

Взяв две щетки, она пошла обратно на конюшню. Вместе с Тьерри они почистили лошадей и поставили их в стойла. Мила вытерла руки о свои брюки.

– Мне приготовить завтрак? – спросила она.

– Ты не веришь, что я умею готовить? – Тьерри выгнул бровь. У Милы екнуло сердце.

– Верю, – возразила она.

– Все в порядке. Как мужчина, я воспользуюсь твоим предложением. Я приму душ, а ты займись готовкой.

Мила прищурилась, глядя на него:

– Ты снова ведешь себя как шовинист.

– Снова?

– Первый раз ты был таким в Нью-Йорке, – сказала она.

Он фыркнул от смеха:

– Совсем нет. По крайней мере, я не хотел так себя вести. Чтобы предотвратить любые обвинения, я обещаю, что буду готовить сегодня еду весь день.

Это достаточное наказание за отсутствие хороших манер?

Мила не сдержала улыбку и кивнула:

– Спасибо. Было бы здорово.

– И это прекрасный пример того, как я должен ответить, – заметил он.

– Ты быстро учишься, – поддразнила она его и расслабилась.

– У меня достойный учитель.

И в одно мгновение между ними снова возникла чувственная напряженность. Миле казалось, будто каждая клеточка ее тела приказывает ей двигаться ближе к Тьерри. Он шагнул к ней ближе? Или она к нему? Так или иначе, они оказались лицом к лицу. Она снова почувствовала его руки на своей талии, а сама коснулась ладонями его груди. Она ощущала под пальцами его нервное дыхание и биение сердца. А когда Тьерри наклонил голову и прижался губами к ее рту, Мила подумала, что растворяется в его теле.

Они больше не обсуждают правила знакомства. Просто сейчас мужчина реагирует на женщину. И как реагирует! Она прильнула к нему, наслаждаясь твердыми мышцами его груди и живота и тихонько мурлыча от удовольствия. Она почувствовала, как сильно он возбужден. А это значит, она ему нравится.

Все прошедшие годы Мила считала, что Тьерри воспринимал ее как неуклюжего подростка. Но теперь она с радостью забудет об этом.

Он крепче прижал ее к своей груди. Она почувствовала, как напрягаются ее соски и упираются в ткань бюстгальтера. Касание губ Тьерри было настойчивым и соблазнительным. Она открыла рот и вздрогнула от восторга, когда он стал нежно посасывать ее нижнюю губу. От его жаркого поцелуя она вцепилась пальцами в ткань его рубашки, словно боясь упасть.