Книга Танец с дьяволом - Шеррилин Кеньон

Стиснув зубы, он зашагал на север. Впереди — долгий унылый путь домой. Остается лишь надеяться, что до рассвета он найдет себе какое-нибудь убежище.

Если нет — через несколько часов Артемида с Дионисом будут пить шампанское, а у старины Ашерона одной головной болью станет меньше.

— Зарек!

Он выругался себе под нос, когда сквозь вой ветра до его слуха долетел слабый голос Астрид.

Не отвечай.

И не оглядывайся.

Но он не смог — не сумел себя остановить. Оглянулся и увидел, как она, в одном тонком свитерке, сбегает вслед за ним с крыльца.

— Зарек! — Она споткнулась и упала в снег.

Оставь ее! Сама виновата — сидела бы дома, была бы цела!

Нет.

Одна, в метель, она беспомощна. Если бросить ее здесь, она умрет.

Пробормотав себе под нос ругательство, от которого покраснел бы и бывалый матрос, Зарек зашагал обратно. Грубо поднял Астрид на ноги, подтолкнул в сторону дома.

— Быстро домой, пока не замерзла!

— А как — же ты?

— Что я?

— Тебе нельзя оставаться на улице!

— Поверь, принцесса, мне приходилось выживать и не в таких условиях.

— Ты замерзнешь!

— Наплевать.

— А мне не наплевать!

Если бы она его ударила, Зарек, наверное, изумился бы меньше. По крайней мере, к ударам он привык.

Но после этих слов — он целую минуту не мог сдвинуться с места. Сама мысль, что кому-то не все равно, что с ним может произойти, была настолько чуждой, настолько невообразимой, что он даже не понимал, что ответить.

— Иди в дом, — проворчал он наконец и снова, уже гораздо мягче, подтолкнул ее к дверям.

С крыльца на него зарычал волк.

Зарек не успел достойно ему ответить, — вместо него это неожиданно сделала Астрид.

— Саша, заткнись! — рявкнула она. — Еще один звук, и ночевать на улице будешь ты!

Волк, казалось, понял ее слова: он недовольно засопел и скрылся в глубине дома.

Зарек ввел дрожащую Астрид в дом и захлопнул дверь. Снег, облепивший их обоих с головы до ног, начал таять: не прошло и нескольких секунд, как Астрид насквозь промокла. Зарек — тоже: но он-то к физическому дискомфорту привык.

А она — нет.

— О чем ты только думала?! — прорычал он, усаживая ее на кушетку.

— Не смей повышать на меня голос!

Проворчав что-то нечленораздельное, он вышел в ванную за полотенцем, затем заглянул в спальню, взял там одеяло и вернулся к ней.

— Ты вся мокрая.

— Спасибо, я заметила.

Ни его сердитый тон, ни резкие слова (только дурой ее не обозвал за то, что выбежала вслед за ним!) не вязались с тем, как осторожно, даже нежно он укутал ее одеялом.

Завернув ее в теплое покрывало, опустился перед ней на колени. Снял насквозь промокшие шлепанцы, принялся энергично растирать ей ноги.

Астрид морщилась и едва удерживалась от стонов: никогда прежде ей не приходилось так замерзать! И невольно подумала: интересно, сколько раз терпел такой холод Зарек? Вот только у него не было теплого дома и согреть его было некому…

— Глупо. Очень глупо, — сурово проговорил он.

— Если так, то первым сделал глупость ты.

Он не ответил: вместо этого встал и обошел кушетку, оказавшись у нее за спиной.

Астрид не понимала, что он собирается делать, пока не ощутила его ладони у себя на голове, накрытой полотенцем. Она напряглась, ожидая грубых прикосновений.

Но Зарек не был с ней груб. Очень осторожно, удивительно нежно он вытирал ее мокрые волосы.

Странно! Кто бы мог подумать, что Зарек способен быть нежным?

Она ждала всего, чего угодно, только не этого.

Сколько еще загадок таит в себе этот человек?

Зарек стиснул зубы, борясь с собой. Нежные, легкие, как пух, пряди ее волос будили в нем неведомое прежде искушение. Он старался касаться Астрид только через полотенце, — но волосы ее то и дело щекотали ему кожу. И разжигали в нем огонь.

Что, если он ее поцелует?

Каково это — целовать женщину?

Никогда прежде у Зарека не возникало такого желания. Всякий раз, когда женщина хотела его поцеловать, он отодвигался или отворачивался. Эта интимная ласка была ему не нужна и неприятна.

Но сейчас он этого хотел. Не просто хотел — жаждал узнать вкус ее влажных, нежных, как розовые лепестки, губ.

Ты что, с ума сошел?

Вообще-то да. И уже давно.

В его жизни нет места для женщины. Нет места для спутников или друзей. С первых часов жизни удел его был определен — один-единственный удел.

Одиночество.

Даже когда он пытался найти свою стаю, его везде травили, везде преследовали, отовсюду изгоняли. Он — изгой. Никому не нужный, всеми ненавидимый и презираемый.

Он убрал полотенце и замер, глядя на нее, отчаянно желая запустить руки в ее влажные белокурые волосы. Она все еще была бледна от холода, но от этого, казалось, стала еще краше. Так хотелось ее согреть…

Зарек не успел остановиться: рука его, словно по собственной воле, потянулась к ней, прижалась тыльной стороной ладони к ее нежной щеке.

Боги, какое наслаждение — просто к ней прикасаться!

Она не отодвинулась, не нахмурилась, не отбросила его руку. Она спокойно сидела и позволяла ему дотрагиваться до себя — так, как это делает мужчина.

Возлюбленный…

— Зарек? — неуверенно, боязливо прошептала она.

— Ты совсем замерзла, — проворчал он и поспешно убрал руку.

Надо держаться от нее подальше — от нее и от тех странных чувств, которые она в нем пробуждает. Не хватало еще к ней привязаться! Позволить ей себя приручить.

Всякий раз, когда он позволял себе кому-то довериться, это кончалось бедой.

Все «друзья» его предавали.

Даже Джесс, хотя уж его-то, живущего на другом конце света, казалось, можно было не опасаться…

Зарек поморщился — заныла раненая спина.

Да, видно, ближе чем на Марсе искать друзей ему не стоит.

Зарек выглянул в кухонное окно. На улице по-прежнему мело вовсю. Что ж, рано или поздно Астрид заснет, и тогда он выскользнет из дома.

Она его не остановит.

Астрид хотела последовать за ним, но остановилась. Нет, так не пойдет. Ей нужно видеть, чем он занят.

«Саша, что он делает?»

Замерев на месте, она подключилась к сознанию Саши и увидела Охотника его глазами. Зарек расстегивал куртку, и при виде его обнаженной груди у Астрид перехватило дыхание. Словно завороженная, наблюдала она за тем, как играют при каждом его движении могучие, рельефно вылепленные мускулы.