Книга Граф де Шантелен - Жюль Верн

— К несчастью, у меня осталось немного средств.

— А у меня всего лишь лодка да пара рук.

— Ладно, ладно! — вмешался Кернан. — Там посмотрим! Но сейчас, мой господин, даже будь у нас доброе судно, я никому не посоветовал бы пускаться в путешествие. В эти зимние месяцы море крайне опасно. Буря запросто выбросит нас на берег, а это может скверно кончиться. Нельзя подвергать мою племянницу Мари такой опасности. Вот погода устроится (если к тому времени Господь еще не сжалится над Францией), тогда и посмотрим, что к чему. А пока нам не придумать ничего лучшего, чем ловить рыбу, поскольку мы рыбаки, и спокойно жить в этом краю.

— Хорошо сказано, Кернан, — заметил шевалье.

— Да, все верно, Кернан, — отозвался граф. — Покоримся судьбе и не станем требовать невозможного. Довольствуемся тем, что посылает небо.

— Друзья мои, — взяла слово Мари, — мы должны прислушаться к тому, что говорит дядюшка Кернан. Ему хорошо известно, что я не отступила бы перед опасностями, которые таит в себе море, но если он считает, что не следует пускаться в путь, то, значит, так оно и есть. Нам остается только ждать. Мы небогаты, но мы будем трудиться; я готова отдать работе и свои слабые силы.

— О, мадемуазель! — живо вскочил юноша. — Наша работа очень тяжела, а вы воспитаны иначе, чем жены и дочери простых рыбаков. Мы не можем подвергать вас таким испытаниям. Впрочем, того, что мы заработаем, хватит на всех.

— Отчего же, господин Анри? — возразила девушка. — А если я найду работу, которая мне по силам? Это будет для меня радостью и утешением. Разве не смогу я шить или гладить?

— Как же! — воскликнул Кернан. — У моей племянницы золотые руки. Я видел, как она вышивала покрывало на алтарь церкви в Ла-Палю, и думаю, что святая Анна могла бы им гордиться.

— Увы, дядюшка Кернан, — заметила Мари с грустью, — теперь не может быть и речи ни о каких вышивках для алтаря! Но есть другие ремесла, скромнее, да и прибыльнее!..

— Право, не знаю, — произнес Анри, который не хотел, чтобы молодая девушка утруждала себя. — Думаю, что в округе вряд ли найдется подходящая для вас работа.

— Разве что шить рубахи из грубого полотна для рыбаков или солдат из Кемпера! — бросил Локмайе.

— О!

— Я согласна, — воскликнула Мари.

— Мадемуазель! — вскричал шевалье.

— А почему бы и нет? — откликнулся Кернан. — Уверяю вас, моя племянница с этим прекрасно справится.

— Да, но они платят пять су[61]за штуку!

— Это же просто здорово, пять су за штуку! — воскликнул Кернан. — Итак, моя племянница Мари, ты будешь белошвейкой.

— Этим же занимались мадемуазель Сапино и мадемуазель де Лалезардьер после их бегства из Ле-Мана, — ответила девушка, — и я могу работать, как они.

— Решено. Локмайе, ты подыщешь работу.

— Договорились.

— А теперь, Мари, мой господин, — ступайте отдыхать. Господин Анри и я, мы осмотрим лодку, чтобы завтра выйти в море.

Анри и Кернан пошли на берег, Локмайе отправился в поселок, а девушка, оставшись с отцом, решила немного прибраться в доме.

Добравшись до мыса Ле-Ге, шевалье и Кернан нашли суденышко в прекрасном состоянии. Снабженное двумя парусами красного цвета, оно было крепко сбито и могло выдержать даже сильный шторм. Несколько рыбаков, развешивающих свои сети неподалеку, подошли «почесать языком». Кернан отвечал им, как заправский моряк, и даже поделился своими опасениями по поводу маленького черного облачка на горизонте, которое, судя по всему, не предвещало ничего хорошего. При этом он, однако, не прекращал готовить лодку к предстоящему плаванию.

На следующий день, как и было решено накануне, шевалье и Кернан вышли в море.

Бретонец очень привязался к своему новому другу. Анри, несмотря на свою молодость (ему едва исполнилось двадцать пять лет), мужественно перенес жестокие испытания, выпавшие на долю юношей его круга. Вовлеченный в водоворот событий, захлестнувших Францию, он повзрослел поразительно быстро. Потеряв свою семью, оставшись совсем один на белом свете, он перенес всю свою преданность и искреннюю привязанность на графа и его дочь. Кернан прекрасно это чувствовал, и в его голове уже складывались определенные соображения на будущее, которые, впрочем, вполне его устраивали.

По тому хладнокровию, которое проявил молодой Треголан, спасая мадемуазель де Шантелен, и по той храбрости, которую он выказал, став рыбаком, Кернан заключил, что юноша находчив, сообразителен и смел, словом — настоящий мужчина, человек, на которого можно положиться, — качество, довольно редкое в то смутное время.

Когда Кернану кто-нибудь нравился, он не стеснялся об этом говорить. Много раз он высказывал графу свое мнение о юноше, и частенько — в присутствии Мари.

Через несколько дней после прибытия в Дуарнене граф вызвался помочь товарищам в их нелегкой работе. Все вместе они вышли в море. Граф все еще находился в подавленном состоянии, но физический труд и свежий морской воздух развеяли его грустные мысли. Погода теперь редко благоприятствовала лову: по пять дней в неделю шторм удерживал рыбаков на берегу.

Рыбу они продавали на площади поставщикам продовольствия из Кемпера и Бреста, оставляя часть себе на пропитание. Деньги, вырученные от продажи, да несколько су, которые зарабатывала девушка, — вот и все, на что жили эти люди, почти счастливые в своей нищете.

Кернан не хотел трогать золото графа. Обстоятельства могли измениться в любую минуту, и тогда потребовались бы все сбережения на тот случай, если возникнет крайняя необходимость или представится возможность немедленно покинуть страну.

Для себя же Кернан твердо решил, что если ему и придется покинуть Францию и бежать вместе с графом — разумеется, он не оставит своего господина, — то он обязательно вернется туда и жестоко отомстит кое-кому. Однако об этом он никогда не заводил разговор и ни одним словом старался не напоминать о Карвале.

Уходя в море, друзья заботились, чтобы девушка никогда не оставалась одна: либо Локмайе, либо отец всегда находились рядом.

К слову сказать, их приезд никого в поселке не удивил. Рыбаки верили, что они — родственники старого рыбака, и вскоре все полюбили наших друзей за их добрый и кроткий нрав. Впрочем, жители Дуарнене почти не имели связи с внешним миром, и буря, поднятая революцией, замирала на пороге их домов.

Первого января 1794 года Мари находилась в комнате рядом с Кернаном и своим отцом, когда туда вошел Анри. Он принес девушке свой новогодний подарок — маленькое кольцо.

— Возьмите, мадемуазель, — взволнованно сказал он, протягивая подарок, — это кольцо моей сестры.