Книга Я - сингуляр - Юрий Никитин

Она задумалась, глядя на меня исподлобья, а я тихо любовалсяее нездешней красотой, строгой и филигранной, словно она не человек, а нечто издругого мира, более продвинутого и одухотворенного.

В самом деле, во всех учебниках, теперь уже быстроустаревающих, трактуется, что когда нарушается равновесие и звезда начинаетнеудержимо сжиматься, то стискивается до тех пор, пока не превратится в точку,чуть ли не микроскопическую, хоть и с прежней массой. Сила тяготения становитсятакой, что даже электромагнитное излучение не может вырваться, и такая звездастановится абсолютной невидимкой. Но сейчас в этой истине уже не так уверены.

Она сказала с неуверенностью:

– Но как же… Именно черные дыры лучше всегоподтверждают правоту теории относительности Эйнштейна.

– В чем?

– Что гравитация – это свойство пространства-времени, амассивные тела его деформируют…

Я сказал с улыбкой:

– Жаль только, что сам Эйнштейн в существование черныхдыр не верил.

– Почему? – спросила она недоверчиво.

Я пожал плечами:

– Наверное, потому, что их существование противоречитквантовой механике, которую Эйнштейн тоже разрабатывал.

Она произнесла с глубоким уважением:

– Вы так много знаете… И, говорите, непрофессионал? Таккто же вы?

– Стыдно сказать, – ответил я. – Давайте я, всамом деле, лучше угощу вас чашечкой кофе. Если хотите здесь, в соседнем домеесть настоящая кафешка…

Она мило улыбнулась, чуточку иронично, я уж думал, скажет:«Давайте уж не будем тянуть, сэр!», но кивнула и ответила тепло:

– Спасибо.

– Спасибо «да»? – спросил я. – Или спасибо«нет»? Лучше «да», а то и у меня в горле пересохло…

– Да, – сказала она просто. – В том кафе, всамом деле, хороший кофе.

– Знаю, – ответил я. – Сам там заправляюсь.Странно, вас не видел, идиот…

– Может быть, – заметила она, – и видели. Номного народу, всех не упомнишь.

– Вас бы я не забыл, – ответил я. – Менязовут Вячеславом, так в паспорте, но вообще-то я Слава, Славик. Для всех, а нетолько для друзей.

– Габриэлла, – сказала она. – Меня зовутГабриэлла.

Глаза ее оставались серьезными, в них я увидел легкоепредостережение и напоминание, что она Габриэлла, а вовсе не Габи.

– Габриэлла, – повторил я. – Прекрасное имя…В нем что-то неземное, звездное. Как будто прилетел эльф из далекой галактики!

Она улыбнулась, я уловил что-то вроде облегчения: ведь я могбрякнуть что-то вроде: ах, какое сексуальное имя, сейчас слово «сексуальное»пихают всюду, из гнусного оскорбления оно удивительно быстро стало высшимкомплиментом.

На выходе из магазина ослепил свет, преломившийся встеклянной крыше магазина напротив. Над домами непривычно синее небо, бездонноеи бесконечное, тоже слепящее синью и умытостью. Оранжевые огни на крышеразбились на множество мелких радуг и веселыми волнами упали на широкие плитымраморного пола.

Габриэлла засмеялась и пошла по ним, легкая и праздничная, всамом деле похожая на принцессу эльфов.

Глава 8

В кафе почти пусто, как обычно в это время дня, мы выбралиудобный столик на двоих. Официант принес два кофе и пирожные, япоинтересовался:

– Габриэлла, а что за альбом вы купили?

И снова по каким-то признакам уловил, что она предпочитаетэто дистанцирующее «вы», хотя теперь принято сразу на «ты» и с ходуинтересоваться насчет половых запросов.

Она положила на стол книгу великанского формата. Я поднялобложку, и сердце вздрогнуло. Туманность Конская Голова на фото во всейстрашной потрясающей красе: мощная коричневая шея, гордая умная морда стревожно вздернутыми ушами словно прислушивается к приближению других галактики туманностей, сверху падает не земной и даже не галактический свет, а нечто,нечто, чему нет слов и не будет в человеческом языке.

Это я знаю, что свету взяться неоткуда, вдоль головы по всейморде взрываются многие миллионы звезд, и страшный жар и всесжигающееизлучение, пройдя сотни миллионов световых лет до нашей Галактики, до нашегоСолнца, кажутся здесь милым утренним заревом.

Над Конской Головой голубой свет, а дальше чернота, сквозькоторую смотрят испуганные звезды. Только самые яркие пробиваются через облакопыли, но, глядя на них, понимаешь с дрожью во всем теле космические расстояния,космическую мощь.

Я услышал мягкий участливый голос:

– Что-то случилось?

Я с трудом оторвал взгляд от репродукции.

– Да… но не обращайте внимания. Я еще не видел такогоизумительного снимка! В каком диапазоне снимали, удивительно…

Она покачала головой, ее серые внимательные глаза неотрывались от моего лица.

– Ну и реакция… Люди вашего склада падают на колениперед Сикстинской мадонной.

Я с неловкостью усмехнулся:

– Это не моего склада.

– Точно?

– Можете поверить. Я, как мне объяснили приятели, глухк творениям прекрасного.

Она перевела взгляд на красочное фото, на меня, красивоочерченные губы раздвинулись в усмешке.

– Гм…

Я с неловкостью пожал плечами.

– Или у меня сдвинуто восприятие.

Она смотрела очень внимательно.

– Вы не производите впечатление психа.

– Я-то здоров, – ответил я с тоской, – какраз настолько здоров, что самому противно. Интеллигент должен быть немножкосдвинутым, а у меня только селезенка барахлит и печень нуждается в мелком ремонте,а вот нервы просто стальные!.. И психика как у грузчика, сказать стыдно. Всмысле, абсолютно здоровая, без вывихов. Но тогда получается, что все моидрузья сдвинутые, шизанутые…

Она улыбнулась одними глазами. Ее ложечка изящно отделялапирожное по ломтику, у меня всегда почему-то крошится, разваливается, пачкаетблюдце, а то еще и свалится с ложки по дороге к пасти.

– Разные вкусы?

– Все разное, – сказал я. – Даже смотрим вразные стороны и говорим о разном.

– Но все-таки друзья?

Я подумал, пожал плечами.

– Наверное. Если встречаемся не только в праздники, нои просто так. Но накрытый стол меня уже достал… И разговоры, куда поехатьотдыхать.

Она лукаво улыбнулась:

– А вы куда хотите поехать отдыхать?

Я вздохнул:

– К сожалению, туда не могу.