Книга Защитница. Тринадцатое дело - Иосиф Гольман

– А… – хотела было спросить Нила, но опять усомнилась в вопросе.

– Откуда у деревенской тетки такие навыки? – неожиданно рассмеялась та. – Я же бакинскую консерваторию закончила когда-то.

Увидев не снятый немой вопрос в Нилиных глазах, договорила уже без улыбки. Впрочем, и без особого трагизма.

– Когда мужа убили, пришлось удирать. В чем были, в том в Москву и убежали. Детей в охапку, такси, автобус, поезд. Тогда границ еще не было. Кто-то жил у родных, кто-то надеялся на государство.

– А почему в Москву? – наконец, спросила Нила.

– Она казалась нам самым безопасным местом. Представить себе не могла, что здесь будут стрелять.

– А родственники? – не выдержал прапорщик.

– Мы с мужем – необычные армяне, – невесело усмехнулась Наринэ. – У нас не было более-менее близких родственников.

В итоге ей пришлось договорить то, что вначале не собиралась.

– Мужнины родные погибли в Спитаке, в землетрясении. Я сама – очень рано осиротела. Когда его не стало, я осталась одна в самом прямом смысле. И трое детей. Короче, Москва – потому что видела погром и верила, что в Москве такого не будет. Деревня – потому что на земле не умрешь с голоду.

– Вы молодец, – с нескрываемым уважением сказала Неонила.

– Да ладно, – даже не поняла сути похвалы Наринэ. – Куда от детей денешься? Родились – расти.

– Да уж, как положено, – согласился с ней Петр Иванович, но все же добавил. – А вы, конечно, молодец.

– А где сейчас ваши детки? – спросила Неонила.

– Работают. Все с высшим образованием, – с нескрываемой гордостью заявила Наринэ.

– А где ж они в школе учились? – не поняла Нила.

– В Городке. Если везло – на пансионатском автобусе, если нет – на рейсовом. Потом я автомобиль купила.

– А по музыкальной части кто-нибудь из них пошел?

– Не до музыки нам было, – просто сказала Наринэ. – Зато внуков точно обучу. Пусть их игру дед послушает, – у несгибаемой Наринэ заблестели глаза.

– Ваш муж доволен вами, даже не сомневайтесь, – глухо сказал прапорщик Бойко.

После минутной заминки приступили собственно к цели прихода. Обратно ушли с двумя увесистыми, уже ощипанными, курицами, – Петр Иванович, оказывается, договорился заранее по телефону, – парой десятков яиц и свежей, только что с грядки, зеленью.

– Не повезло ей, – затворив калитку, сказала Неонила. – Такая тяжелая жизнь получилась.

– Повезло, – после паузы ответил прапорщик. – Жизнь получилась.

– Пожалуй, вы правы, – после гораздо более длительной паузы ответила женщина.

А на даче Рожковых народу прибыло.

Мальчик лет трех за обе щеки уплетал бутерброд с сыром – горячая пища пока не подоспела. Он опасливо глянул на подошедших и еще активнее принялся за еду.

– Это наш Мишка, – объяснила Валентина. От такого объяснения вопросов только добавилось.

Оказалось, что Мишка – как раз сынок той горе-мамаши, которой лучше было бы не размножаться вовсе.

При внимательном взгляде на Мишку его неудачное происхождение становилось очевидным.

Довольно дорогой летний комбинезончик – как выяснилось, тоже подарок Рожковых, от их старшего внука – был таким грязным, как будто его вовсе не стирали. Сандаль имелся только на одной ноге.

Впрочем, всю глубину беды демонстрировали вовсе не проблемы с одеждой.

Гораздо больше Неониле не понравилось другое. Глаза мальчишки сверкали не детским недобрым блеском. По крайней мере до тех пор пока он не доел свои бутерброды – во всех окружающих несчастный ребенок видел только пищевых конкурентов. А бедного Аргентума, пришедшего на запах сыра, даже чувствительно огрел палкой по голове. Пес рыкнул, приподняв губу, но получив хозяйский шлепок, от греха подальше удалился к забору, в тенек.

– Мишенька, нельзя собачку бить, – сказала Валентина. У мальчика на этот счет было явно иное мнение.

– А он говорит уже или нет? – спросила Нила, еще не услышавшая от пацана ни одного человеческого слова.

– Говорит, говорит, – странно усмехнулся Виталик. – Иногда такое скажет…

– Понятно, – дошло до Неонилы. И в самом деле, мамаша сволочь.

Тем временем мужчины соорудили самодельный гриль, и по-быстрому замаринованные курицы заняли свое место на адской карусели.

А Мишка… исчез.

Только что был – и уже нет.

– А был ли мальчик? – спросила Белла Эдуардовна. Вот что значит – библиотекарь.

– Был, – подтвердила Валентина. – Сейчас от курицы запах пойдет – снова появится.

– Как он пса палкой-то, – покачал головой Петр Иванович. – Ответку не боится получить?

– Аргентум мухи не обидит, – отмахнулась хозяйка. – Он от Мишки, как от огня бежит. Тому все кажется, что Арька у него что-нибудь отберет.

– Я бы все ж собаку убирал, – потрогав свой укороченный ус, выдал окончательное мнение прапорщик.

– Куда ж его уберешь? – резонно спросил Виталик. – Мы на выходные только приезжаем. Домик маленький. Да и в Москве он всю неделю в четырех стенах сидит. Если еще и здесь не выпускать…

Насчет запаха курицы Валентина оказалась права.

Мальчик вернулся.

Да не один, а, похоже, с мамой.

Обрюзгшая женщина неясного возраста пришла вместе с сыном.

– Соседи, не одолжите сотню-другую? – обратилась он к Рожковых.

– Нет, Маша, – четко сказала Валентина. – Не одолжим.

– Ну и черт с вами, – сказала та. Однако не ушла, а наоборот, присела на траву. Неонила инстинктивно отпрянула в сторону – от нее исходил неприятный сильный запах.

– Маша, я положу тебе кусок курицы и, пожалуйста, уходи, – сказал Виталий. Та приняла одноразовую тарелку с приличным куском курятины. Мишка полез к ней с вытянутой рукой – тут же получил затрещину. Громко заплакал, но кинулся не со двора, а в открытую дверь домика Рожковых.

– Ну ты и сволочь, – сказала Белла Эдуардовна.

– Твое какое дело? – повернулась к ней женщина. Рожковы молчали, не желая втягиваться в конфликт. Их можно понять: такая тварь и дом спалит – не моргнет. Если уж ей своего ребенка не жалко.

– Вали отсюда, курва рваная, – тихо, но очень отчетливо сказала пансионатский библиотекарь Белла Эдуардовна Дехтярь. Потом она добавила еще несколько словосочетаний, уже вовсе нелитературных. Все это произносилось тихо и четко. Опытный человек легко мог просчитать дальнейшее: сейчас последует совершенно не дамский удар.

Соседка Рожковых была более чем опытным человеком. Молниеносно схватив из корзинки кусок хлеба, она рванула со своей курицей за калитку.