Книга Александра: жизнь и судьба - Алла Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ухода экс — зятя, Нинель Станиславовна пила валерьянку. Вначале попросила накапать двадцать капель, как прописано в рекомендациях, а потом, поразмыслив, вылила остаток в стакан, который с замиранием сердца подала Лера.
Приговор родителей, как дарственная, оспариванию не подлежал. Вердикт состоял с двух коротких слов — не пара.
Не мог вписаться провинциальный Ванечка с его желанием учить уму разуму не разумных детей в стройную жизненную систему Нинель Станиславовны. Нельзя сказать, что, Акулин, как глава семьи, был на стороне жены, нет. Ранний брак дочери не приветствовал, но будущий зять ему понравился. Ну, а то, что дочь беременная — это, извините, женские дела, решил для себя Акулин и больше к этой теме не возвращался.
В городскую больницу на улице «Лесная» дробь — шесть, Нинель Станиславовна привезла Леру по договоренности рано утром, задолго до начала рабочего дня. В пустой приемной их уже ждала заведующая первым гинекологическим отделением. В каком — то полуобморочном состоянии от бессонной от слез ночи, Лера добрела до гинекологического кресла. А потом провалилась в черную бездонную дыру. Падать сначала было больно, а потом безумно страшно, пока из звенящей темноты не появился светлый лик ангелочка. Прикосновение его маленьких ручек остановило бездонное падение. Лера силилась определить мальчик или девочка спасли ее жизнь и не смогла. Руки ослабли, и маленькое лучистое тельце отдалилось в пропасть, только глазки с недетской мудростью с горечью смотрели на нее. И где ей тогда было знать, что маленький ангел улетел навсегда.
На предпоследний курс Лера приехала одна без водителя, на маленькой «Мазде» сочно зеленого цвета.
Иван Кулешов пятый курс института оканчивал за сотни километров от Москвы. Ректор, пророчивший светлое будущее талантливому студенту, помог с переводом. И на том спасибо.
Порой, оглядываясь назад, мы многое хотели б изменить и часто сокрушаемся, что на жизненном пути нет места зеркалу заднего вида, как в машине марки «Мазда» сочно зеленого цвета…
Уснула она под утро, долго слушая ровное дыхание Бориса. От нахлынувших воспоминаний ей вдруг стало жаль ту неопытную глупую девочку. Она прижалась к Борису, коснулась губами его спины. Он слышал ее напряженное дыхание.
Он не любил бесконечный секс, на который была способна Лера. Он уставал, выдыхался, и все становилось не интересным.
В той прошлой жизни, к которой нет возврата, у него тоже было все: женщина, деньги и собственное имя.
Он сумел уговорить Элеонору или она дала себя уговорить, но билеты до Мадрида лежали в новеньких загранпаспортах. Его мечта сбылась! Он тогда впервые расслабился и поверил в сбывшуюся мечту. Время для отъезда они выбрали самое подходящее. Марк Яковлевич будет в Америке. Он представил его волчьи глазки, расширенные от негодования и в душе смеялся над поверженным противником.
Марка Яковлевича он ненавидел всей душой. А тот, зная эту нелюбовь, вечно старался наступить на его самолюбие. Одни анекдоты чего стоили, а те разговоры с Элеоноры без посторонних. Это он — то посторонний? И кабинет покидал Марк обычно с веселым блеском в масляных глазках. Думай после такого посещения что хочешь.
Дело оставалось за малым — получить деньги от Коняшко за последнюю картину и, да здравствует новая богатая жизнь!
Катастрофа случилась накануне отъезда…
— Кофе будешь?
Не дожидаясь ответа, Елизавета открыла тумбу, достала смолотые зерна. Спросила она просто так, скорее, по привычке. В двенадцать часов дня, ровно в полдень, они всегда пили кофе. Это был своеобразный ритуал. Средина дня. И Елизавета, то же, ритуально, изо дня в день спрашивала Сашу, и никогда не дожидалась ответа. Все сотрудники, включая самого Владимира Ивановича, знали о кофепитии и старались минут десять, от силы двадцать, не заходить в ординаторскую. Конечно, ритуал могли нарушить. Случались непредвиденные обстоятельства так или иначе, связаны с больными. И тогда никому не было дела до ритуала. Ритуал подождет. Кофе остывал, и его допивали холодным, ленясь заварить свежий.
Саша молча наблюдала за ловкими движениями Елизаветы. Четыре с верхом ложки кофе на две чашки. Потом Елизавета дотянется до розетки, включит кофеварку.
Кофе получится крепкий, как она любит.
— Ты чего, расстроенная такая?
— Сон мне сегодня снился. Странный такой. Даже не знаю к чему. Дед снился и еще Ленка Кораблева.
— Может, просто снился, ни к чему? А мне сны давно не снятся или не запоминаю.
Сон не шел с головы, запутавшись в извилинах.
— Лиза, сколько извилин в человека?
— Смотря в каком.
— Я серьезно.
— Основных шесть, а мелких очень много. Ты на что намекаешь? На уровень интеллекта? Так прямая зависимость еще не установлена.
Саша пыталась вспомнить, что подумала во сне и никак не могла. При чем здесь Ленка Кораблева?
Вдалеке за окном звякнула, упавшая на землю цепь. Охранник пропускал на территорию больницы машину «скорой помощи». По звуку упавшей цепи можно было даже определить, кто дежурит.
— Вот Вася бросает цепь так, что прямо в голове звенит. Опусти ты ее нормально! Так нет, надо обязательно натянуть, что бы громче было и бросить. Как, ты, думаешь, сколько у него извилин?
Картинка, с недостающим пазлом, сложилась и приобрела смысл.
К концу рабочего дня, с помощью Степанкова, она разыскала Лену, которая оказалась вовсе уже не Кораблевой, а Станичевой.
— Ну, я думаю, скорее всего, если ДТП случилось на той развилке, как ты говоришь, то выезжала только наша бригада, а если дальше, то… Хотя, женщину могли подобрать и проезжие, но все равно завезли б в ближайшую больницу, а ближе нас никого нет.
— Лена, а если приехала милиция или скорая, но на труп?
Холодок образовался меж лопаток.
— Ну… Тогда не знаю. Логичнее всего, опять же в наш морг. Я все тебе все узнаю, только если не позвоню, то напомни. Сама знаешь, как бывает.
Лена Станичева, как и обещала, позвонила через пару часов. Поднять с архива отчеты двухгодичной давности оказалось делом не сложным. Только ничего утешительного, что пролило б свет на поиск Таты, не было.
Правда, что — то похожее, все же было, но позже. На трассе нашли сбитую женщину, подходящую по возрасту, но опять же тело пострадавшей, забрала с морга мать.
— Лена, посмотри еще, может где — то записано и другое имя, Наталья, к примеру?
Было слышно, как шуршали пролистанные страницы, но имени ни такого, ни другого не значилось.
Саша, быстро, на всякий случай, пока еще не ясно на какой, записала адрес погибшей.
Лагунов помнил тот вечер до мельчайших подробностей. И все, что было до того вечера он помнил тоже. С какого — то момента он начал смотреть на свою жизнь отстраненно. Словно вся его жизнь принадлежала другому человеку.
