Книга Победа для Александры - Надежда Семенова

В молодости житейские сложности переносятся легко, без тени жалобы или неудовольствия. Если бы кто-нибудь сказал, что Саша недоедает или терпит лишения — она бы очень удивилась. Такова была новая жизнь, и девушка находила ее вполне приемлемой. Единственное, за что она не уставала себя корить, так это за то, что с большим энтузиазмом проводит время с новыми друзьями, чем учится. Учеба сама собой отодвинулась на второй план, и сколько ни напоминала себе Саша, что приехала учиться, пробивая путь в более счастливую жизнь, — ничто не действовало. И коль скоро учиться с удовольствием и полной самоотдачей не удавалось, Саша дала себе обещание не пропускать занятий.

На первый взгляд университетская вольница не требовала аккуратного посещения. В том, что это не так, Саша убедилась уже на первом курсе. В училище день начинался с проверки посещаемости. Преподаватели педантично отмечали каждого учащегося в журнале. В университете же этим занимался староста, и до первой сессии все было спокойно. Гром грянул, когда начались зачеты. Конспекты, тем более хорошие конспекты, были нарасхват. Однокурсники рыскали по знакомым с голодным волчьим взглядом. Материал спешно переписывался, читался урывками, но запоминался не особенно хорошо.

Саша ткнулась в пару мест. Спокойная медлительная толстушка-одногруппница присутствовала почти на всех занятиях, но расшифровывать ее бисерный почерк оказалось делом почти невозможным. Еще одна девица записывала все подряд, включая обороты «скорее всего» или «переходим к следующему вопросу», но смысл сказанного фиксировала весьма неудачно. После ее записей Сашу одолела паника. Связать прочитанное во что-нибудь вразумительное можно было лишь обладая фантастическим воображением или хотя бы при приблизительном знакомстве с вопросами. Саша сдалась. Взяла в библиотеке кипу учебников, в каждом из которых было около трехсот пыльных страниц, сжала зубы и села штудировать их.

В период экзаменов ее не оставляло странное чувство, что левая половина головы ощутимо тяжелее правой, напичканная громоздкими, тяжеловесными определениями и обрывками не связанных между собой сведений. Правая сторона головы казалась пустой и легкой, там гнездились глупые мысли и легкомысленные желания. Скрипучий голос нашептывал фразы из учебников, а бабочка, поселившаяся справа, взмахом крыльев навевала сладкий сон.

Саша старалась удержать голову, но она упрямо клонилась к левому плечу, словно поверженный бутон. Однажды, вконец устав от зубрежки и бессмысленной борьбы полушарий, Саша отправилась разводить мосты.

Белые ночи. Онемевший мост Лейтенанта Шмидта. Над Невой — победно вскинутые руки других мостов. Тихий плеск волн. Гранитная набережная, по булыжникам которой (Саше безумно хотелось в это верить) прогуливался едкий, смуглый Пушкин. Лорнировал дам, блистал эпиграммами и, быть может, прикасался к этому камню. Или к другому, или вон к тому.

Три часа. Ночь налегла на крыши домов не желающим темнеть брюхом. От Невы повеяло свежестью, и бодрящим напитком влился в кровь упоительный речной запах. Только запах был немного другим и не походил на знакомый с детства запах Волги. В нем слышалась копоть заводских труб, автомобильных выхлопов. Это был запах большого города, омытого упрямой рекой, стиснутой, но не побежденной гранитом.

Саша и еще две такие же юные авантюристки возвращались по спящему Васильевскому острову. Девушки шли по Большому проспекту, разглядывая темные дома на фоне светлого, сумеречно улыбающегося неба.

Сзади раздался звук мотора. Из окна милицейского газика высунулась хмурая небритая морда и неприветливо поинтересовалась:

— Почему по проезжей части?

— Так нет же никого, — удивились студентки.

Страж порядка звучно поскреб щетину:

— Ну?

— Чего «ну»? — вежливо поинтересовалась Саша.

— Почему не спим? — пояснил милиционер.

— Мосты разводили, — дружелюбно откликнулись девчонки.

— А! — подобрел собеседник, засунул голову обратно, затем снова выглянул: — Ну ладно, идите домой, — помолчал, а затем добавил: — Только не хулиганьте!

— Ой, — догадалась Саша, — а вы нас не подбросите?

— Куда это? — насторожился мент.

Саша поглядела на него, про себя прикидывая, вряд ли он может знать, где находится общежитие университета, а вот гостиницы знать вроде как обязан. Всего в паре домов от общежития находилась гостиница «Прибалтийская».

— До «Прибалтона»! — Саша «находчиво» употребила ее свойское наименование.

— Куда? — взвился вдруг милиционер. — Зачем это вам туда? — Подозрительно сощурился: — Живете там? Или как?

— Или как, — отрубила оскорбленная Саша. «Вот всегда так, — думала она, — ты к ним по-человечески, а они тебя подозревают во всяких пакостях! Вот что он имел в виду своим «или как»?»

— Ага! — Мент заводился на глазах. — До «Прибалтона» ей надо, в три часа-то ночи! — В его голосе появились грубые лающие интонации. Он вдруг оскалился, в серебристом освещении белой ночи зловеще блеснули зубы, навевая несвоевременные мысли об оборотнях. — Сейчас в отделение поедете, — с гадливым выражением процедил милиционер, — малолетки! Уж лучше там «отдохнете», чем по гостиницам шляться…

Саша переждала вспышку и медленно выговорила:

— Нам надо не в гостиницу, а в общежитие, недалеко от «Прибалтийской».

Милиционер захлопнул рот и раскрыл глаза, оказавшиеся ясно-голубыми. Он мигом потерял воинственность, сдулся, как шар, и, наконец, мирным, почти человеческим голосом произнес:

— А так бы и сказала, — и уже совсем успокоившись, пробурчал: — Спятить можно!

Всю дорогу он недовольно ворчал:

— Идут. Одни. По дороге. Полчаса назад мужика на Съездовской порезали. Думаешь, может, и с этими чего случится… Останавливаешься, а они: «мне в «Прибалтон»!

Девчонки сидели притихшие, в пререкания не вступали, понимая, что высаживать их из машины ворчун, может, и не будет, но сгрузить в участок — запросто.

Возле гостиницы газик, скрежеща колесами, развернулся, и мент все еще ворчливо сказал:

— Вываливайтесь, не такси… Дальше ножками!

Девушки торопливо выгрузились, бормоча «спасибо» и наступая друг другу на ноги. Вслед донеслось:

— Спасибо?! Мосты развели? Дома сидите… Ишь, студентки! Нечего нам работу подкидывать. Ясно?

— Так точно, виноваты, исправимся… — отчеканила Саша.

— Вот и хорошо! — почти нежно отозвался суровый страж порядка и дал по газам.

Девчонки переглянулись и дружно рассмеялись, чувствуя себя так, будто над беспечными их головами незримо пронеслась туча, пролившись дождем в другом месте.

Глава 13

Четвертый курс — как четвертый год затянувшейся экспедиции. Экзотические пейзажи не будоражат глаз, бурные события не трогают сердца, а усталое воображение и вовсе норовит улечься спать. Ветер вольной жизни все больше напоминает сквозняк. Народ начинает потихоньку обзаводиться скарбом, привычками и предпочтениями. Если на первом курсе девчонки, как мотыльки, готовы были лететь на самый призрачный огонек, сулящий неведомые радости и приключения, то теперь они выглядели настоящими привередами. Прежде при одном упоминании о дискотеке толпа разновозрастных девиц превращалась в растревоженный улей: торопливо сновали разведчики, на беспокойные лица наносилась боевая раскраска, повсюду разносился мускусный запах предстоящей охоты. Ремешки на осиных талиях затягивались на последние дырочки, груди воинственно топорщились, а в расширенных зрачках бушевал огонь. Прежде.