Книга Девушка с плеером - Валентина Назарова

– Нашла пару зацепок и решила задержаться. Мне нужно кое с кем поговорить. Кстати, возможно, ты его знаешь, – я помедлила: – Это Крис.

Стю пожал плечами.

– МакКоннелл, – добавила я.

– МакКоннелл? Я знаю о нем, скажем так, – Стюарт с сомнением покачал головой. – Он легенда. Был фронтменом The Red Room, а потом все бросил. Теперь работает охранником или строителем. Я видел его сольные выступления здесь, в Ноутоне. Конечно, у него репутация дебошира, но он очень крутой.

– А я надеялась, ты нас познакомишь.

– Ника, в тебе говорит стереотип жителя мегаполиса – если мы живем в одном городе, далеко не факт, что мы знакомы! – Он дружески положил руку мне на плечо. – Увы, я и сам был бы рад такому другу. Может, ты потом представишь меня? Я фанат The Red Room лет с четырнадцати.

– Поживем – увидим! – Я взглянула на Стю, закрывшись ладонью от солнца.

Он докурил и потушил сигарету в пепельнице на одном из столиков.

– Ну вот, к сожалению, у меня перекур закончился. Еще увидимся, – сказал он, закрывая за собой дверь.

Я достала телефон и набрала номер Ханны. Пошли долгие протяжные гудки.

Прохаживаясь по садику в ожидании ответа, я всматривалась в почерневшие от грязи и дождевой воды отпечатки в бетоне. Потом поставила ногу в один из них: моя стопа оказалась крошечной, следы были больше размеров на шесть. Настоящие огромные рабочие ботинки с ромбиками и еле заметной эмблемой «Доктор Мартинс». Я попробовала представить себе обладателя этих ботинок, а потом сравнить его с фотографией невысокого Алистера.

Ханна так и не ответила. Я оставила голосовое сообщение:

– Ханна, привет! Это Ника. Зачем ты соврала мне, что вы с Джен были подругами до самого конца? Что ты пытаешься скрыть?

Status: не прочитано

23:34 22 июня 2015, понедельник
Incubus – «Monuments and Melodies»

Поднявшись наверх после короткой прогулки по душным и грязным улочкам Ноутона, я устроилась на диване в гостиной с чашкой отвратительного кофе, пачкой леденцов и телефоном. Как настоящая отличница, я приготовила листы бумаги и ручку, чтобы выписать самое важное. Но вначале мне нужно было описать тебе все, что случилось со мной за день: встречу с Мегс, прогулку к месту, где ты жила, дом с красной/черной дверью, айпод и Стюарта. Может быть, это и есть дорожка из хлебных крошек, которую оставила для меня ты? Может, среди разрозненных фактов и прячется ключ? Так сложно сконцентрироваться, когда живешь с ощущением того, что все происходит не с тобой и не по-настоящему.

Не знаю, сколько прошло времени, но глаза у меня болели, а за окном начало смеркаться. Я поглядела на гору исписанных бумажек: сплошные схемы и корявые орнаменты из звездочек и букв. Ну вот, теперь я заправский детектив, как в триллере про маньяка, осталось только развесить заметки на стене и протянуть лучики из красных нитей от фото к фото. Впрочем, я не отметаю возможность, что когда-нибудь сделаю это, если есть хотя бы маленький шанс, что от этого будет прок.

Потерев глаза и размяв затекшую ногу, я встала и пошла на кухню отнести грязную чашку. Над верхушками домов алели лучи закатного солнца, делая все вокруг таинственным и волшебным. Мне вспомнилось описание из какой-то сказки: когда последний луч солнца коснется стены, ты увидишь замочную скважину. Я проводила глазами этот последний луч, но он терялся где-то за соседним домом.

Я открыла холодильник, скорее в качестве ритуала, нежели правда пытаясь в нем что-то найти. На нижней полке стояла начатая упаковка сидра «Стронгбоу». Никто не обидится, подумала я и достала банку. Она была ледяной и приятной на ощупь.

Я вышла к черному ходу с твоим айподом в руке. Жара спала, дышалось легко. Ночной ветер принес с пивоварни на окраине сладковатый хлебный запах, который недвусмысленно доказывал, что лагер – это углевод. Я прислушалась. Отовсюду доносились звуки: кто-то ужинал на улице, звенел бокалами паб, вдалеке проехал мотоцикл. Для меня лето всегда очень тревожное время: как будто кожа становится тоньше, и я чувствую мир вокруг намного острее и ближе.

Удобно усевшись на крыльце, я вставила наушники в уши и открыла сидр. Сделав глоток, резкий и освежающий, я начала просматривать твои плейлисты в поисках нужного: «Время грустить».

Мне было уютно и немного грустно, как будто я вдруг физически ощутила, как стареют мои клетки, как я медленно, но неотвратимо двигаюсь к тому, чтобы исчезнуть, полностью раствориться, впитаться, прорасти, зацвести и опасть. Это чувство неотвратимости и неизбежности было пугающим и сладким одновременно. У меня вообще не бывает простых чувств. Мне кажется, я начала понимать, какое настроение охватывало тебя, когда ты сидела вот так в своем саду, глядя на сине-зелено-золотой отблеск заката над домами. Как будто ты все знала заранее и смирилась.

Я провожала глазами остывающее солнце, оставляющее позади тлеющий свет, когда почувствовала колебание воздуха у себя за спиной. Меня обдало холодом.

– Джен? – тихо позвала я в темноту.

Рядом со мной присел Стюарт с банкой сидра. Я выдернула наушники и шутливо ударила его по плечу.

– Между прочим, уже третий раз ты вот так подкрадываешься! Надеюсь, ты знаешь, как оказать первую помощь при инфаркте.

– Извини, я поздоровался, просто не заметил, что ты в наушниках, – виновато усмехнулся он. – Опять.

– Да ничего страшного.

Пару секунд мы просто смотрели в соседний сад, видневшийся между домами, и молчали.

– Смотрю, ты очень любишь музыку, – Стю отхлебнул сидра.

– Это айпод сестры. Пытаюсь заглянуть ей в душу.

– Можно посмотреть? – Он протянул руку, и я положила холодный кусок перламутра в его раскрытую ладонь. Застрекотало колесико айпода.

– Что скажешь? – осведомилась я через несколько секунд.

– Хороший вкус. Тут есть несколько редких записей The Red Room. О существовании этих песен только настоящие фанаты знают: там еще Крис поет. Он дико талантливый, не терпится его услышать завтра. Теперешний солист, Хью Вудвард, довольно посредственный музыкант. Таких миллионы, заметным его делает только внешность и харизма. Все девочки его обожают, – он бросил на меня косой взгляд.

– Ну, видно, я не все, – пожала я плечами. – То есть умом я, конечно, понимаю, почему он считается красавчиком, но равнодушна к такому типу. А вот музыка у них вроде неплохая.

– Вряд ли тут большая заслуга Хью. Все песни пишет Марк Риммер. Он и правда гений. Ну почти. Его песни печальные и веселые одновременно, даже удивительно. И тексты отличные, он придает им особое значение. Это не просто рифмовки. Но, конечно, жаль, что Крис МакКоннелл больше не с ним, – Стю грустно улыбнулся, совсем как ты, когда рассказывала про разрыв The Libertines в один из своих последних приездов. – Их дуэт – настоящий огонь. Они были как братья. А потом раз – и все. Сохранилась лишь пригоршня песен и пара видео, но они действительно отличались от всех остальных. Такие явления в рок-музыке нечасто бывают, может, один раз в поколение. Жаль, что им так и не суждено было стать великими. Да и Бен, их старый барабанщик, реально крутой. Сейчас The Red Room – стадионные боги девичьих сердец, но от рока в них осталось немного.