Книга Во тьме Эдема - Крис Бекетт

— До чего разрослась Семья, — заметил Митч. — Когда я был маленький, нас было от силы человек тридцать.

— Ты только представь себе, — прошептала я Джейн. — Всего тридцать человек в целом свете. Как они жили-то? Пятьсот тридцать два — и то мало.

Теперь, когда подсчеты завершились, незачем было держаться отдельными группами, так что я, наскоро попрощавшись с сестрой, стала пробираться через толпу к Джону.

— Сто шестьдесят три года прошло, — задыхаясь, прогудела толстуха Джела, — сто шестьдесят три года с тех пор, как Томми с Анджелой прилетели в Эдем.

— Они прилетели на небесной лодке, — подхватил маленький Ступ, после того как Митч в раздражении ткнул его в бок костлявым пальцем. — Сперва на звездолете «Непокорный», чудесной небесной лодке, которая могла путешествовать от звезды к звезде, а потом на Посадочном Апарате спустились с него на землю.

— Помните! — дрожащим голосом воскликнул Митч. У него было мышиное рыло, правда, не от подбородка до носа, как у остальных, а просто рваная верхняя губа, поэтому «помните» у него выходило как «понните». Митч хотел продолжить, но закашлялся, глаза его покраснели больше прежнего, налились слезами, и старик умолк.

Я меж тем добралась до Джона. Он стоял вместе с двоюродным братом, Джерри. Я стиснула его ладонь, чувствуя, что взрослые смотрят на нас. Я догадывалась, о чем они думают: «Нельзя так себя вести на Гадафщине!»

— Они прилетели на круглом Посадочном Апарате, — подхватила старая слепая Джела. Глаза навыкате придавали ей такой вид, как будто она только что нечаянно проглотила жирного махавона. — И этот Круг обозначает место, где они приземлились.

Направляя руки слепых Старейшин, чтобы те обмели каждый камень пучком веток, помощницы медленно обвели всю троицу вокруг тридцати шести белых камней, которые якобы обозначали след Посадочного Апарата.

Клянусь именами Майкла, длилось это долго, очень долго! В толпе слышались шепот и бормотание. Заплакал какой-то малыш, и на него зашикали, чтобы он замолчал. Другой малыш во всеуслышание заявил, что хочет писать. Джерри, двоюродный брат Джона, громко пукнул, и новошерстки с малышней расхохотались. Даже кое-кто из взрослых с трудом подавил улыбку. Гадафщина только началась, а всем уже надоело. Даже нашим бабушкам и их мужчинам было скучно, хотя они и напускали на себя почтительный вид.

Старейшины же все плелись вокруг тридцати шести камней — медленно-медленно-премедленно. Люди перешептывались. Морщились, почуяв запах газов, которые выпустил Джерри. Зевали. В конце концов, когда затрубили рога, Синегорцы десятый сон видели, а Красные Огни с Иглодревами как раз собирались ложиться спать.

Наконец Старейшины вернулись на середину, и Джела пихнула в бок Ступа. Тот рассердился было, но потом вспомнил, что от него требуется.

— Пятеро человек спустились в Посадочном Апарате, — проговорил Ступ, — и трое из них потом вернулись на нем на «Непокорного», чтобы попытаться долететь до Земли. Это были Три Спутника.

Ступ остановился и взглянул на нас с таким видом, как будто у него заклинило мозг. Мы ждали.

— «Непокорный» получил повреждения… — наконец выдавил он еле слышно своим фальцетом, — и Спутники понимали, что он может окончательно выйти из строя. Но в нем была штуковина под названием Компьютер, которая все помнит, совсем как человек, и еще одна, она называлась Ради-Бо и умела посылать сигналы в космос, так что даже если Спутники погибли, Земля обо всем узнала. И… и сейчас…

Он снова запнулся, как будто в его ссохшейся головенке вдруг кончились мысли.

— И сейчас, быть может, земляне как раз достраивают новую небесную лодку вроде «Непокорного», чтобы прилететь за нами. Поэтому… поэтому…

— Поэтому мы должны оставаться здесь, жить дружной Семьей и терпеливо ждать, — ничуть не терпеливо закончила Джела, — чтобы мы им понравились и они захотели забрать нас домой, на Землю.

— Небесную лодку строить долго-предолго, — прохрипел старый Ступ и поднял руку, чтобы Джела замолчала. — «Непокорный» был длиной с Большое озеро, не забывайте об этом. И сделан… — он прервался, чтобы откашляться, — сделан… сделан не из дерева, а из металла, а металл так быстро не найдешь.

— Вспомните, сколько мы искали металл в Эдеме, — отдуваясь, проговорила Джела, — и так ничего и не нашли.

— Понните! — Митч задохнулся и зашелся в кашле.

Над поляной порхала стайка переливчатых летучих мышей. Семья годами подрезала деревья, чтобы те давали больше цветов и света, поэтому в кронах водилось множество махавонов и мышам было чем поживиться.

Джон посмотрел на меня, и я скривила рот в улыбке. Джон казался таким живым-живым и юным-юным-преюным, в особенности по сравнению с ветхой нудной Гадафщиной, на которой раз за разом переливают из пустого в порожнее одно и то же старье.

— Понните, что Томми с Анджелой остались в Эдеме, — проговорил Митч, когда ему наконец удалось откашляться, — родили четырех дочерей — Сьюзи, Клэр, Люси, Кэндис — и сына Гарри. Но Кэндис укусил трубочник, и она умерла, не дожив до шести лет.

— Гарри спал со своими сестрами, — добавил Ступ, — и…

— Но Томми говорил, что мы должны помнить: нельзя спать с сестрами, — перебила его Джела, — а также с дочерями и даже двоюродными сестрами, по крайней мере, если есть другие женщины.

— У Сьюзи родились две дочери, Кейт и Марта, обе выжили. Клэр родила трех дочерей: Тину, Кэнди и Джейд, — продолжил Митч.

— Люси родила трех дочерей: Люси-младшую, Джейн и Анджелу. Гарри был отцом их всех, так что он наш Второй Отец. Как и Томми, он наш общий предок.

Я зевнула, Джон тоже зевнул, а за ним и Джерри.

— Гарри пришлось спать и с этими девицами, — вещал Митч, — хотя они были его дочерями, и у них родились Дженни, Мэри и… и…

Его старое сморщенное рыло летучей мыши исказил страх. Митч забыл! Порвалась нить, связывавшая заветные воспоминания прошлых лет! Он не мог вспомнить следующее имя в списке.

Но тут Митч просиял. Ну конечно же, конечно!

— У них родились Дженни, Мэри и Митч…

Старый дурак. Забыть самого себя! Старики добродушно посмеялись над Митчем. Большинство молодых даже не улыбнулись.

Меня же почему-то разобрал смех. Он прозвучал громко и резко. Джон удивленно воззрился на меня и тоже расхохотался, за ним, разумеется, Джерри, а там и все остальные новошерстки, собравшиеся вокруг поляны.

Старый Митч услышал наш смех и повернулся к нам. В его слезящихся, широко раскрытых, слепых глазах читалось страдание.

— Вам, новошерсткам, смешно. Вы смеетесь над нашей памятью. Однако не забывайте, что я ваш прадед, и хотя я старый-престарый, мне сто двадцать лет, но я стою сейчас перед вами. И вот что я вам скажу…

Он закашлялся, захлебнулся слюной, и одной из помощниц пришлось похлопать его по спине, чтобы Митч смог продолжать.