Книга Fly by Night. Хроники Расколотого королевства - Фрэнсис Хардинг

Две фрейлины стояли у двери, пока Тамаринд осматривала своего любимца. Она была довольна его видом: под зеленой ребристой кожей перекатывались бугры мышц, над левым глазом темнел старый шрам, а один из зубов, выбиваясь из общего ряда, торчал в сторону.

Поначалу ее покои охранял охотничий сокол, обученный выклевывать глаза любому незваному посетителю. Как-то раз, вернувшись домой, она обнаружила, что сокол утратил воинственный нрав, стал совсем ручным, зато покрупнел. Тогда она завела свирепого волкодава, первое время он оправдывал надежды, а потом, к вящему удивлению леди, разродился щенками. Снова пришлось искать замену. Куда дольше прослужил королевский питон, но и его постигла та же участь. И тогда леди Тамаринд выбрала самого экзотического охранника. Судя по всему, Ключники так и не придумали, как подменить крокодила.

Пока крокодил дожевывал кости, леди Тамаринд уселась на глубокий подоконник и открыла свою шкатулку с горностаем. Внутри лежало кольцо с печаткой, благополучно сбереженное от алчных лап разбойников и коварных лап Ключников. Иной человек сказал бы, что столь изысканное украшение нельзя все время хранить взаперти. Но Тамаринд знала, чем ей грозит, если прознают, что кольцо у нее.

Из ее окна Манделион напоминал гигантскую бабочку из камней и шифера. Симметричность городского ландшафта бросалась в глаза. При мысли о мании брата шрам начал пульсировать.

«Что это за чувство? — думала она. — Неужели страх? Нет, не страх».

Она перешла к другому окну и взглянула во двор, на позорный столб и виселицу. Там, внизу, человек стоял на коленях, дожидаясь, пока констебль, накалив клеймо в огне и остудив в воде, прижжет ему руку. Или буква «В» — за воровство, или «П» — за подлог.

«Было бы проще сразу их вешать, — размышляла Тамаринд. — Заклейми человека вором, и он нигде не получит работы. Он снова отправится воровать, еще ожесточеннее. А куда ему деваться? Клеймо не говорит о природе человека, а создает ее».

Кончиком пальца она обвела шрам на щеке.

«Может, все-таки страх? Нет, не страх».

Дом в Джотландии, где она выросла, выходил окнами на площадку для бадминтона. Она ясно помнила, как играла в бадминтон последний раз. Помнила, как блестела листва после дождя, как она тянула брата за рукав со всем пылом своих тринадцати лет. Она едва ли понимала, как глубоко его ранила размолвка с Пэри. Но она знала, что ему вредно часами просиживать в комнате, рассматривая лица сестер на монетах или в медальоне. И она знала, что обязана вернуть Вокадо к жизни.

Услышав птичье пение, брат поморщился, как от зубной боли. Поначалу он играл вяло, точно во сне, но потом вошел в раж, и Тамаринд носилась как угорелая, отбивая его подачи. Потом ракетка Вокадо вырвалась из руки и улетела в кусты. Тамаринд бросилась на помощь, но брат оттолкнул ее. Она упала на колени рядом с лужей и увидела собственное отражение, трогательное в своем недоумении.

— Гляди, Вокадо! — воскликнула она. — У меня есть близнец!

Она не представляла, какой вулкан ярости разбудит это невинное слово. Подняв лицо, она улыбнулась брату, и в тот же момент ракетка резанула ее по щеке…

Во дворе констебль прижег руку преступнику и продемонстрировал клеймо судье и собранию. Сюда, на второй этаж, не долетал ни запах паленой кожи, ни слова констебля. Но Тамаринд и так знала, что он говорит.

— Честная метка, милорд.

«Ж» ЗНАЧИТ «ЖЕНТЛЬМЕНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ»

— Эй!

Мошка проснулась и по привычке раскинула в стороны руки, сжатые в кулаки. Те неожиданно стукнулись о деревянные стенки. Открыв глаза, она увидела над собой потолок с балками из темного дерева, облепленными паутиной. И услышала плеск воды, отчего спросонья подумала, что находится в Чоге. Но тут появились необычные звуки — будто лошадь шлепают по крупу.

— Эй!

Неловко повернувшись в тесной койке, Мошка осмотрела комнату. На стене, под самыми балками, было единственное окно, за которым светлело серое небо, поделенное оконной решеткой на ромбики. За окном ругались, стараясь не слишком шуметь.

Встав с кровати, Мошка подошла к окну и открыла его. На улице толстая баба с носом пуговкой и широким, лягушачьим ртом распекала своего пьяного спутника, поднимая его с земли за пояс.

— Эй, вы там, наверху! — рявкнула она, задрав голову.

Она кричала по-особенному, издавала полухрип, полурев, чтобы соседи враз поняли: она изо всех сил старается их не разбудить.

— Вы там свадьбы ладите? Мы хочим пожениться. Ага-а?

— Ач-та-а? — произнес ее неустойчивый спутник с бутылкой в руке.

В доме открылось другое окно, мелькнула копна огненно-рыжих волос.

— Хотите пожениться по-быстрому? — спросил высокий девичий голос. — Есть три шиллинга и шестипенсовик за неурочный час?

— Вот тута, в кошельке, — ответила баба, ударяя себя в грудь и придерживая жениха на ногах.

— Сейчас открою, — сказала рыжеволосая девушка. — Если сам не сможет расписаться в книге, будете водить его рукой.

В недрах дома чиркнула спичка, деревянные башмаки застучали по половицам. Скрипнула дверь, и парочка вошла внутрь.

Минут через пять другое окно распахнулось снова, и показалась прежняя девушка. Только теперь ее рыжие волосы были убраны под чепец и самой заметной деталью выразительного бледного лица стали глаза, вдумчиво смотревшие по сторонам. Наконец она заметила Мошку.

— Простите, что разбудили вас, мэм, — сказала она. — Надеюсь, больше мы вас с мужем не потревожим.

Рыжеволоска, похоже, не разглядела Мошкиного лица и говорила с ней как со взрослой женщиной. Странно было слышать обращение «мэм» от девочки чуть старше ее самой.

— Мы сюда не жениться пришли, — сказала Мошка. — Просто поживем у вас немного.

— А, — улыбнулась рыжеволоска. — Чем по жизни занимаешься? Я пирожками.

— В смысле?

— Пеку пирожки. Для молодоженов. А ты что делаешь?

— Я… помощница.

— О…

Судя по интонации девушки, она ничего не поняла, но пожатием плеч как бы заверила, что в чужие дела лезть не будет.

— Ну, увидимся за завтраком, — сказала она.

Наблюдая, как солнце встает на востоке и освещает шпили церквей, Мошка пыталась привести мысли в порядок. Хитро закрученный разговор с леди Тамаринд изменил ее планы. Неужели сестра герцога говорила правду?

Стоило Мошке подумать об этой женщине, как у нее засосало под ложечкой. Ее охватило волнение — томительное и опасное. Ее тянуло к белой леди как к воплощению чего-то неопределенного, но в высшей степени желанного, чего сама она была лишена. И это вызывало неприятное ощущение, сродни зубной боли.

Работать на леди Тамаринд! Рано или поздно ее могущество и слава прольются золотым дождем на Мошку, и тогда она станет… Кем именно она станет, Мошка представляла смутно, но само предвкушение ощущалось как крылья за спиной, которые ей предстоит однажды расправить.