Книга Сердце льда - Майкл Джонстон

– А какими были твои родители? – спросила она.

Вездеход с хрустом ломал ледяную корку, покрывавшую дорогу.

– Нормальные такие… для родителей, – пробурчал он и стиснул губы.

– Тебе их не хватает? – начала Нат и воскликнула: – Извини, глупый вопрос. Конечно, не хватает!

– Не извиняйся. Ты права. Я стараюсь о них не думать, потому что это слишком тяжело, но ничего не поделаешь. У меня и сестра была, – произнес он, словно только что об этом вспомнил.

– Младшая? Старшая?

После затянувшейся паузы он произнес:

– Младшая.

– А что с ней стало?

Уэс пожал плечами. Метель прекратилась, воздух стал прозрачным. Уэс начал возиться с проигрывателем, перебирая песни, пока не нашел ту, которая ему особенно нравилась.

– Толком не знаю. Ее забрали.

Говорить о том, что случилось с Элизой, оказалось тяжело.

Краем глаза он увидел, что Нат смотрит на бескрайние горы мусора, накрытые густым слоем снега.

– Забрали? – переспросила она. – Кто?

– Семья военных, высокого чина, – вздохнул Уэс. – Сказали: так для нее будет лучше. У моих родителей не было разрешения на второго ребенка. В общем, они взяли и забрали ее.

Воспоминание о том жутком дне навсегда отпечаталось в его памяти со всеми подробностями. Он не был готов рассказать об Элизе правду. Пока. Он чуть прибавил громкость, и кабину наполнило бренчание гитар и высокий слабенький голосок, едва перекрывающий звук губной гармошки.

Сперва Нат тихо подпевала, а затем сказала:

– Она хотя бы оказалась в семье. Многие из нас и на такое рассчитывать не могут.

– Ты имеешь в виду себя? Ты сирота?

– Ты мои данные проверял, – парировала она, прищуриваясь.

Он пожал плечами:

– Так принято.

– Тогда ты должен знать мою историю.

– Только кусочек.

– А как насчет «и никаких вопросов»? – напомнила она ему.

– Я это говорил, да? Неважно. Я просто ради поддержания разговора.

Он решил не настаивать. Торопиться не стоит.

Он будет терпелив.

* * *

Усеянная мусором граница сменилась кладбищем судов и грузовиков, которые воды потопа смыли в глубь материка уже более ста лет тому назад. Чудовищные стальные корпуса, скелеты лайнеров и военно-транспортных кораблей возвышались над заснеженной равниной. Темные толстые лианы проросли из мертвых машин, оплетая их остовы. Их называли «зимними ветвями» – это было какое-то растение, приспособленное к жизни в тундре. Уэс рассматривал их. Он готов был поклясться, что ветви переливаются, сияют и сверкают. Но ему же просто мерещится, верно ведь? Когда он моргнул, ветки опять потускнели: они тянулись к небесам, создавали путаную паутину из ржавого металла от жилых прицепов и перевернутых машин, валяющихся на заснеженной поверхности пустыни. Черный Потоп донес мусор почти до самого Вегаса, а затем отступил. С приближением к побережью им стали попадаться бесполезные плотины и импровизированные дамбы, которые военные с помощью отчаявшихся гражданских когда-то воздвигали в попытке остановить прибывающую воду.

Они ехали уже второй день, за рулем сидел Трясун, а Зедрик выполнял обязанности штурмана. Уэс и Нат устроились на среднем сиденье, и оба постарались втиснуться в противоположные углы, как можно дальше друг от друга. Проснувшиеся парни возились позади них и дразнились, не умолкая ни на минуту. В конце концов возмущенный Даран натянул Фаруку шапку на самые глаза.

– Они запрутся, как только увидят, что ты идешь! – Фарук хохотал до икоты. – Годовая порция супружеских однодневок за неделю! Наверное, ты поставил рекорд!

– Наш Даран любит дам, – пояснил Уэс Нат.

Даран с самодовольным видом продемонстрировал неприличный жест.

– Не сомневаюсь, что и он нравится дамам, – ухмыльнулась Нат.

Даран был весьма привлекательным: острые скулы, блестящие черные волосы.

Уэс рассмеялся, хотя на мгновение его лицо исказилось. Сейчас существовало два вида браков: однодневные талоны для кратковременных союзов (по ним можно было арендовать номер в любой гостинице) и настоящие, храмовые. Благодаря талонам населению не грозили болезни. Никакой сексуальной активности без лицензии. Разрешения требовались абсолютно на все. По мнению Уэса, это изымало из происходящего всю романтику: следовало занять очередь в бюро, ставить галочки в окошечках бланков, дождаться результатов анализа крови – а так даже поцеловать девушку было нельзя.

– Тебе нравится Даран, да? – спросил он.

– Я такого не говорила! – возмущенно фыркнула она.

– Ты их хоть раз заполняла? – уточнил Уэс, покосившись на нее.

– Что именно? Бланки на супружеские однодневки?

Вид у нее был оскорбленный.

– Ага. А почему бы и нет? В чем проблема: не нашлось желающих? – поддразнил он ее.

– Как раз наоборот, друг мой, – лукаво улыбнулась она. – Слишком много, всех и не перечислишь.

– Вот это меня особенно тревожит.

Он озорно усмехнулся, и она швырнула в него скомканную бумажную салфетку.

– Размечтался! – воскликнула она.

– А то! – отозвался Уэс и, продолжая ухмыляться, отбил салфетку.

– Не беспокойся, я им отказала, – сообщила ему Нат.

– Каждому кандидату?

– Заткнись! – рассмеялась она. – Я не обязана перед тобой отчитываться!

Дразнили не только ее. На заднем сиденье Фарук продолжал доводить Дарана.

– Как ты вообще смог пройти венконтроль – с девицами из Хо-Хо Городка! – воскликнул он, и Зедрик с переднего сиденья подхватил:

– Точно, братец! Тебя же скрутило не на шутку: по-моему, последняя оказалась уродской дроу!

Даран принялся колотить Фарука и осыпать брата угрозами. В конце концов Уэс приказал им заткнуться: у него из-за воплей разболелась голова.

– Стойте! Что это? – внезапно крикнул Фарук из-под кулаков Дарана.

– О чем ты? – вскинулся Уэс, уставившись на черный металлический лес и пытаясь заглянуть за путаницу лиан.

И он увидел. По пустынной местности двигались чьи-то фигуры – и, казалось, лозы тоже пришли в движение. Вдалеке силуэты множились.

– Пугала! – ругнулся он. – Будем надеяться, что они нас не заметят.

Он взял бинокль, чтобы получше их рассмотреть. Странные существа были одеты в обноски. Они хромали и ковыляли, судорожно дергаясь. Некоторые оказались не выше детей, другие – высокие и похожие на привидения – брели рядом и мотали головами с тусклыми соломенными волосами.

А он не свихнулся: лозы действительно шевелились, раскачивались сами по себе.