Книга Ушедший мир - Деннис Лихэйн

– Перегнули в чем?

– Изображая отвращение друг к другу?

– Нет. – Джо покачал головой. – Это начало периода «оттепели» в наших отношениях. Следующий шаг – «невольное уважение», возникшее неожиданно. Нам никогда не сделаться настоящими друзьями, но все будут восхищаться нашим профессионализмом, когда мы позабудем о неприязни друг к другу ради будущих успехов нашего фонда. – Он скользнул рукой в низ ее живота, перебирая пальцами волоски.

Она запрокинула голову и простонала ему в шею:

– Как мне это надоело.

– Это? – Он убрал руку.

Она схватила его ладонь и вернула на прежнее место. Негромко охнула, когда он нащупал волшебную точку.

– Нет. Совершенно точно, не это. Мне надоело играть свою роль. Высокомерная стерва, богатая папенькина дочка. – Она снова негромко ахнула. – Да. Вот так… Просто чудесно.

– Вот так?

– Мм…

Ее грудь вздымалась, она втянула воздух носом. И выдохнула через рот долго и медленно.

– Если роль тебе надоела, – прошептал он ей на ухо, – перестань ее играть.

– Не могу.

– Почему не можешь?

– Ты же знаешь почему, дурачок ты мой.

– А-а, как же – семейный бизнес.

Она развернулась в его объятиях. Вцепилась ему в запястье, возвращая руку туда, где она только что была. Глядя ему в глаза, села на подоконник, прижимая к себе его пальцы. Теперь в ее голубых глазах читался вызов. Он задел больную мозоль, и это напомнило ему, что невозможно обмануть такого человека, как Ванесса, если только тот сам не готов обманываться.

– А ты сам отказался бы от своей карьеры? – Дыхание у нее участилось, глаза сверкали от сложного сочетания негодования и желания.

– Зависит от обстоятельств.

Она впилась ногтями ему в ягодицы.

– Чушь собачья.

– Была бы веская причина – отказался бы.

– Чушь собачья, – повторила она. Вздрогнула и прикусила губу, а ее ногти, теперь у него на бедрах, еще глубже впились в кожу. – Ты… – Она шумно выдохнула. – Даже не думай, будто я откажусь от того, что ты сам никогда не бросишь.

Она склонила голову набок, стискивая ему плечо. Когда он вошел в нее, глаза ее расширились, и она слегка прикусила его губу, когда он снял ее с подоконника. Первые семь лет после смерти Грасиэлы он даже не представлял себе такого, а теперь не имел ни малейшего желания отказываться от этой женщины. И даже выходить из этой комнаты.

Они упали на кровать. Под конец Ванесса содрогнулась и глухо застонала. А потом взгляд ее прояснился, она улыбнулась и посмотрела на него сверху вниз.

– Улыбнись, – попросила она.

– Мне казалось, я улыбаюсь.

– Нет, улыбнись мне на всю тысячу ватт.

Он улыбнулся.

– Господи, – сказала она, – ты улыбаешься не только губами, но и глазами, просто удивительно, что тебя когда-то в чем-то обвиняли. Могу поспорить, в детстве эта улыбка сто раз спасала тебя в разных переделках.

– Ничего подобного, – сказал Джо.

– Врешь.

Джо покачал головой:

– Тогда у меня не было этой улыбки. Когда я был маленьким, один из моих братьев прозвал меня Камберлендской Впадиной.

Она засмеялась:

– За что это?

– У меня не было двух передних зубов. Честное слово. Я их выбил, когда мне было, кажется, года три. Сам я этого не помню, но брат рассказывал, что я упал лицом на край тротуара и сильно ударился. В общем, осталась «Камберлендская впадина».

– Честное слово, не могу тебя даже представить некрасивым, – сказала Ванесса.

– Я был еще каким некрасивым. Хуже того. У большинства детей постоянные зубы вырастают лет в шесть, верно? Примерно так. Остальные зубы у меня в это время выросли. Но только не передние. Эти не росли лет до восьми.

– Не может быть!

– Может. Я был жутко стеснительным. И стеснялся улыбаться лет до двадцати.

– Мы влюблены? – спросила она.

– Что? – Он хотел отстранить ее от себя.

Она держалась цепко.

– Или у нас просто здорово получается это дело?

– Второе, – сказал он.

– Даже если бы мы были влюблены…

– Ты влюблена?

– В тебя? – Она широко распахнула глаза. – Боже упаси!

– А-а, тогда все в порядке.

– Но даже если бы я была влюблена…

– А ты не влюблена…

– Так же как и ты.

– Именно.

– Но если бы мы были влюблены, – она взяла его руки в свои и положила себе на бедра, улыбаясь нежно и печально, – это бы нас не спасло, правда?

– Спасло от чего?

– От того, чего хочет от нас этот мир.

Он ничего не ответил. Она наклонилась ниже, коснувшись его грудью.

– Была еще одна перестрелка. – Ванесса водила пальцами по его ключице, тепло дыша ему в шею.

– В каком смысле «еще одна»?

– Ну, позавчера были те парни. Какие-то наркоторговцы, которых застрелили полицейские. А потом один из них еще совершил самоубийство в камере.

– А-а, ну да…

– А сегодня утром снова. Я слышала по радио в кафе, что какой-то чернокожий застрелил в Айборе двух белых.

Монтус Дикс, подумал Джо. Вот черт! Значит, этот паршивец, Фредди Диджакомо, отправился в Браун-таун прямо чуть ли не прямиком после их разговора у церкви и снова заварил кашу.

Сукин сын!

– Когда это случилось?

– Джонатана вызвали на место преступления примерно… – Она на мгновенье задумалась. – Часа в два ночи.

– В Браун-таун?

Она кивнула:

– Он хочет, чтобы все знали: мэр держит руку на пульсе.

А Джо сейчас держал руку на его жене. Он уже собирался убрать руки, но передумал и стал медленно гладить ее бедра. Что бы там ни происходило сейчас в черном районе Айбора, Джо ничем не может помочь.

– Когда ты сидишь в парикмахерской, – спросила Ванесса, – ты за какой дверью следишь? За передней или за выходом?

Черт. Старый спор. Тот самый, что начался у них через пять минут после того, как они впервые занимались любовью.

– Я не из тех, кого хотят пристрелить, – сказал Джо.

– Правда? – Ее голос звенел от живого любопытства. – А из каких?

– Я бизнесмен, просто немного более коррумпированный, чем большинство других. – Он провел руками по ее груди.

– А в газетах тебя постоянно называют гангстером.