Книга Санкция на жизнь - Сергей Палий

Немного неправильная Земля.

Нужного передернуло от этой коротенькой фразы, когда он проговорил ее про себя.

Немного не-пра-виль-на-я Земля. Или сам он… немного неправильный? Какой-то замкнутый фантасмагорический круг!

А еще эта не вышибаемая из памяти диковинная «рябь» в роковой точке пространства за плоскостью эклиптики…

Дверь с шипением отошла в сторону.

Невысокий, довольно полный человек среднего возраста аккуратно переступил комингс, чтобы не взлететь под потолок, и остановился, глядя на Стаса серо-зелеными глазами. Он был без скафандра, в джинсах и желтой футболке, облегающей упругий животик. Крупный нос и пухлые губы делали его похожим на бюргера из европейской провинции.

Дверь закрылась, оставив Нужного наедине с не совсем обычно выглядящим для сотрудника орбитальной станции гостем.

– Привет, Стас, – сказал он, почесав указательным пальцем темечко так осторожно, словно боялся продавить себе череп. – Меня зовут Игорь. Игорь Минаков. Мы сегодня уже имели короткую радиобеседу. Помнишь?

– Да-да. Майор космодесантных войск, командующий карантинной операцией.

Майор просиял.

– Так точно. Имей в виду: наши КДВ разительно отличаются от КВД. Это шутка. Можешь снять шлем.

Уговаривать Стаса не пришлось. Он хрустнул фиксаторами, отсоединил шланги и контакты и с удовольствием отбросил надоевшую скорлупку в сторону. Сфера по плавной параболе полетела в угол, отскочила от стены и неторопливо приземлилась прямо возле ног Минакова.

Тот задумчиво посмотрел вниз и поставил на нее ногу в начищенной до блеска туфле, став похожим на какого-то доброго былинного героя, победившего злодея-рыцаря.

«Только не поддаваться на провокации, – внутренне одернул себя Стас. – Чтобы разобраться в происходящем, мой горячо уважаемый пилот-неудачник, придется тебе играть по их правилам. Иначе – в дуркомплексе остаток дней проведешь. Никакие реабилитационные санкции не помогут».

– Поговорим, – предложил тем временем Минаков, продолжая стоять в позе победителя. При его комплекции, никак не вязавшейся с образом боевого офицера, выглядело это немного забавно.

– Кажется, у меня нет выбора, – полувопросительно ответил Стас.

– Кажется, – почему-то вновь просияв, согласился Минаков. – Покажи-ка мне свое командировочное удостоверение.

Нужный пожал плечами, достал стартовый ключ и пластиковый прямоугольничек с магнитной полоской. Протянул карточку майору.

Тот сноровисто извлек из заднего кармана джинсов портативный кодер и ловко вогнал удостоверение в щелку инфоснимателя. Мельком глянул на маленький дисплей и неопределенно подвигал бровями. Затем вернул карточку Стасу и с показушным удивлением провозгласил:

– Все четко.

– Я рад, – стараясь оставаться спокойным, кивнул Нужный. – Можно задать вопрос?

– Валяй.

– На станции есть санкционеры из «Трансвакуума»?

Минаков пожевал губами и легонько покатал под туфлей шлем из стороны в сторону.

– Нет, – наконец заявил он. – А можно встречный вопрос, Стас?

– Можно.

– Кто такие санкционеры?

Нужный вздрогнул. Он ожидал, пожалуй, любых каверзных провокаций, кроме такой… нелепой. Внутри все сжалось, словно пружина, и ему пришлось приложить немало волевых усилий, чтобы эта пружина не распрямилась.

«Только по их правилам… – медленно проговорил Стас про себя. – Только по их».

– Санкционеры – это лица, обладающие полномочиями на одобрение или отклонение тех или иных действий граждан, – осторожно сказал он вслух.

– Хм. – Казалось, пухлый майор задумался. – И кто же наделяет этих… э-э… лиц подобными полномочиями?

– Общество, – еще более осторожно ответил Стас. – Другие санкционеры, контролирующие выбор профессий.

– Хм-хм, – вздохнул Минаков, и на его ровном лбу появилась вертикальная складочка. Он снова почесал пальцем темечко. – Как ты оказался за плоскостью эклиптики, родной мой Станислав Иванович?

– Разве вам не доложили с марсианской станции «Багрянец»? Впрочем, какая разница… Во время противометеоритной коррекции курса мощный электромагнитный импульс неизвестного мне происхождения вывел из строя всю бортовую электронику и повредил двигательные функции шаттла. Вот и весь кисель. А потом ваши истребители пытались сбить меня, чтобы я не прошел через какую-то координату в пространстве. Понятия не имею, что там такое! Я, по приказу каперанга Редьки, разгерметизировал борт, чтобы попробовать с помощью выходящего воздуха изменить курс челнока, но меня выбросило наружу, и я потерял сознание. Когда пришел в себя и сумел вернуться на борт, обнаружил, что истребители исчезли с радаров… Но там, кажется, некоторые скан-системы врали. Навигация барахлила… А потом эта спасательная операция, карантин, неведение, несанкционированные зуботычины от ваших оперативных сотрудников…

Стас замолчал, чувствуя, что начинает заговариваться.

– Вот ведь как чудно все получается, – покачал головой майор. – И личность твоя подтвердилась, хотя, бесспорно, до проведения анализа ДНК наверняка утверждать рано. И корабль твой опознан, хотя, опять же, непонятно каким образом в базы данных закралась ошибочка с бортовым номером. И накладные на груз в порядке. Да только погиб ты, Станислав Иванович, пять дней назад. С астероидом столкнулся и превратился в быстро развеянную по вакууму плазму.

У Стаса внутри все похолодело. А майор, не дав ему опомниться, ввинтил:

– И еще пара загогулинок в придачу, уважаемый. Нет и никогда не было возле Марса никакой станции «Багрянец», равно как и призрачного каперанга… Как его там? Овощного такого?

– Редьки, – машинально подсказал Стас.

– Во-во, Редьки. И истребителей никаких не было, Станислав свет мой Иванович. Такие дела.

В каюте воцарилась дребезжащая тишина.

Стас тупо смотрел на Минакова, лихорадочно пытаясь понять: правда ли все то, что только что было сказано, или это – очередная проверка?

Мир стремительно рушился.

Оказывается, пилот Нужный давно мертв, и атомы его бренного тела бодро разлетаются сейчас по Солнечной системе. Белиберда какая-то получается… Кто-то явно рехнулся.

Затянувшееся молчание нарушил майор.

– Вставай, Нужный. Пойдем анализы сдавать, пока нам командование башку не оторвало.

* * *

Пока в стационарном медотсеке станции «Порог-3» проводили первичные тесты соответствия структуры ДНК, дактилоскопию, сверяли рисунок радужки и рельеф сетчатки, Стас пребывал в прострации. После веера событий, обмахнувшего его за последние дни прохладным воздухом непонимания, навалилась апатия и заторможенность. Не хотелось думать. Не хотелось есть. Не хотелось спать.