Книга Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение - Борис Кавалерчик

Конечно, Тухачевский использовал в своих расчетах, мягко говоря, чересчур оптимистичные коэффициенты. Да и плановые цифры выпуска автомобилей и тракторов, на которых он базировался, не соответствовали действительности. Но это была особенность советского планирования того времени. Предприятиям сознательно доводились заведомо неосуществимые производственные задания, чтобы выжать из них все возможное. Штурмовщина при подобных методах управления промышленностью неизбежно приводила к падению качества продукции. Но над этим тогда мало кто задумывался, все затмевала магия больших чисел. Сталин в письме Ворошилову от 24 апреля 1932 г. так обосновал этот своеобразный способ подстегивания роста производства:

«По части танков и авиации, видимо, промышленность не сумела еще, как следует, перевооружиться применительно к новым (нашим) заданиям. Ничего! Будем нажимать и помогать ей, — приспособится. Все дело в том, чтобы держать известные отрасли промышленности (главным образом военной) под постоянным контролем. Приспособятся и будут выполнять программу, если не на 100 %, то на 80–90 %. Разве этого мало?» [89].

Тухачевский был большим поклонником использования в армии новейших технических средств. В целях проведения быстрой мобилизации и сосредоточения многомиллионной армии на западном театре военных действий (ТВД) в условиях слаборазвитой инфраструктуры он предлагал шире использовать для дальних войсковых перевозок транспортную авиацию. Однако, судя по всему, он не задумывался над вопросом, как подготовить для огромной массы запланированной им боевой техники соответствующее количество умеющих ею владеть людей. А ведь эта проблема по сложности и важности не уступает проблеме производства, особенно в такой отсталой по части технической грамотности населения стране, какой был тогда Советский Союз. На этот раз идеи Тухачевского были замечены и получили признание высшего советского руководства. Сталин ценил ум, деловую хватку и стремление молодого военачальника ко всему новому. Он не мог ожидать подобных новаций от Ворошилова или Буденного, которые не очень-то стремились, да и не могли воспринимать многие новшества. В июне 1931 г. будущий маршал был назначен на высокий пост начальника вооружений РККА. Одновременно он стал заместителем наркома Ворошилова. Предложения Тухачевского как раз совпали по времени с новыми возможностями, которые возникли в связи с проводившейся полным ходом индустриализацией страны и появлением нового серьезного противника, которого начала выдвигать на первый план официальная пропаганда. На сфабрикованном в конце 1930 г. процессе «Промпартии» была во всеуслышание озвучена непосредственная угроза нападения на Советский Союз со стороны Франции. В связи с этим в январе 1931 г. в основные принципы плана строительства вооруженных сил была внесена принципиальная поправка: отныне РККА должна была превосходить вероятных противников на главном ТВД по всем показателям, а не только по двум или трем решающим видам вооружений, как это было прежде.

Новый мобилизационный план на завершавший первую пятилетку 1933 г. предусматривал полуторакратный (по сравнению с прежними наметками) рост армии военного времени. Ее состав планировалось довести до 150 стрелковых и 22 кавалерийских дивизий, двух мехкорпусов и 10 мехбригад, в которых числилось 4467 тыс. человек, 20 073 орудий, 8463 танков и танкеток, 979 бронемашин и 3740 боевых самолетов [90]. При этом Красная Армия обгоняла по численности армии Германии и Франции, сражавшиеся в 1918 г. на Западном ТВД. Для скорейшего насыщения войск современной техникой в 1932 г. была принята «Танковая программа». Она предусматривала производство только за первый год войны 13 800 малых и 2000 средних танков, а также 15 000 танкеток [91].

Представляет интерес планируемое тогда распределение войск по операционным направлениям. Самые большие силы — шесть армий и два резервных корпуса — выделялись Западному фронту, который должен был противостоять польской армии. В его составе был один мехкорпус, один кавкорпус, 56 дивизий, 10 бригад и 19 артполков РГК. Силы Юго-Западного фронта состояли из пяти армий, а его резервы — из мехкорпуса и четырех дивизий. Всего этот фронт располагал одним механизированным и двумя кавалерийскими корпусами, 44 дивизиями и двумя бригадами с частями усиления. На Северо-Западном фронте оставались только две армии, состоявшие из 26 дивизий, трех бригад и трех артполков РГК. Эти силы были выделены для действий против армий Латвии, Эстонии и Финляндии. Дислоцировавшийся там мехкорпус предназначался для переброски на Западный фронт [92].

В Советском Союзе заботились и о морских вооружениях. В июле 1931 г. по предложению Сталина была принята программа постройки к концу 1935 г. 200 подводных лодок, 40–50 эсминцев, 250 торпедных катеров и соответствующего числа гидросамолетов общей стоимостью два миллиарда рублей [93]. Для сравнения: в военно-морском флоте той же Польши в 1933 г. самыми крупными кораблями были два эсминца и три подводные лодки. До начала Второй мировой войны к ним успели добавиться еще два эсминца и две подводные лодки [94]. Принятая программа означала начало соперничества СССР с великими державами на море. Но она, учитывая тогдашнее состояние советской экономики, конечно, не имела никаких шансов на выполнение.

В конце 1929 г. основные страны Запада охватил жесточайший экономический кризис. Он существенно ослабил все их материальные и финансовые возможности, включая способность вести большую войну с кем бы то ни было. Но советское руководство предпочитало закрывать глаза на это обстоятельство. Больше того, именно кризисом оно обосновывало дальнейшее нарастание мифической угрозы нападения на СССР. Такая точка зрения была озвучена с самой высокой трибуны в политическом отчете ЦК ВКП(б), сделанным Сталиным XVI съезду партии 27 июня 1930 г. Не забыл Сталин упомянуть там и тогдашнее советское пугало — Францию:

«‹…› каждый раз, когда капиталистические противоречия начинают обостряться, буржуазия обращает свои взоры в сторону СССР: нельзя ли разрешить то или иное противоречие капитализма, или все противоречия, вместе взятые, за счет СССР, этой Страны Советов, цитадели революции, ‹…› мешающей наладить новую войну, мешающей переделить мир по-новому, мешающей хозяйничать на своем обширном внутреннем рынке, так необходимом капиталистам, особенно теперь, в связи с экономическим кризисом.

Отсюда тенденция к авантюристским наскокам на СССР и к интервенции, которая (тенденция) должна усилиться в связи с развертывающимся экономическим кризисом.

Наиболее яркой выразительницей этой тенденции в данный момент является нынешняя буржуазная Франция, ‹…› самая агрессивная и милитаристская страна из всех агрессивных и милитаристских стран мира» [95].

Под оглушительный аккомпанемент антизападной риторики приготовления к войне в Советском Союзе шли самым полным ходом. По планам первой пятилетки создавалась индустриальная база страны, и в первую очередь — заводы, способные выпускать военную продукцию. При этом советские импортеры использовали тяжелую экономическую ситуацию, сложившуюся тогда во всем мире. Ослабленные длительным кризисом перепроизводства западные фирмы были готовы выполнить советские заказы в кратчайшие сроки и за минимальную плату, ведь других возможностей реализовать свою продукцию у них в то время нередко просто не имелось. Одним из основных поставщиков промышленного оборудования на строящиеся советские предприятия тогда была Германия. Во второй половине 1932 г. СССР закупил из всего немецкого экспорта 50 % чугуна и стали, 60 % землеройной техники и динамо-машин, 70 % металлообрабатывающих станков, 80 % подъемных кранов и листового металла, 90 % турбин и кузнечно-прессового оборудования [96]. Не в меньшей степени были выгодны многомиллионные советские заказы и немцам. Ведь только благодаря им сумели избежать банкротства немало их машиностроительных компаний, активно участвовавших в скором будущем в ремилитаризации Германии.