Книга Путешествие на высоту 270 - Ахмад Дехкан

Но Али плотно обхватил Мирзу за шею. И тот никак не может его сбросить, а мы все покатываемся со смеху. Масуд громко восклицает:

– Али, он тебе голову вскружил!

Али ухитрился сунуть ноги под мышки Мирзы и говорит:

– А ну тащи меня к водяной цистерне и обратно! И там три раза должен подпрыгнуть и коснуться цистерны задом…

А Мирза вдруг падает на землю. И только так освобождается от Али и встает. Отряхнувшись, грозит Али пальцем:

– Н-ну я т-тебе т-такое ус-строю, что п-птицы неб-бесные з-заплачут. П-погоди у ме-меня!

Он возмущенно дергает носом. Мехди, возвращаясь из командирской палатки, кричит:

– Али, да осудит тебя Аллах!

Мы все громко хохочем. От моего утреннего раздражения не осталось и следа. Все развеселились. Али начинает петь, а кто-то стучит палкой по пустой банке из-под молока, отбивая ритм. Мы беремся за руки и устраиваем хоровод вокруг Али и этого барабанщика.

Райские гурии с неба летят!

Чадры золотые на солнце блестят!

Мы поем хором, как бы отвечая друг другу. Сводим и разводим руки, сужаем и расширяем круг.

Райские гурии с неба летят!

Чадры золотые на солнце блестят!

Мехди стоит здесь же, покачивая головой в такт пению. Почему-то лицо Расула сильно покраснело, и он опустил голову.

Мирза возмущенный с неба летит,

Всех я вас выпорю! – громко кричит.

Али показывает Мирзе язык. Тот весь пожелтел с лица, и руки его дрожат. А мы всё быстрее крутим хоровод и дружно поем:

Муравчики райские с неба летят,

Сетары, дутары[17]в их лапках звучат!

Мы теснее смыкаем круг. Али почуял неладное и пытается вырваться. Но мы сжимаемся еще теснее и вдруг все вместе бросаемся на Али. Он вопит:

– Признаю ошибку! Пощадите, отцы…

Расул накидывает одеяло ему на голову. И мы, не обращая внимания на его крики, кулаками и пинками колотим его через одеяло. Мирза сбегал к цистерне и вернулся с рукояткой от лопаты. Первый же удар рукояткой по одеялу заставляет Али, словно наказанного кота, выскочить из-под одеяла и броситься прочь. Мирза, вращая рукоятку лопаты над головой, преследует его, а мы все падаем от смеха на палаточный брезент. Масуд кричит на нас:

– Разбирайте раму палатки, грузовик ждет!

* * *

Ребята, словно цыгане, сидят в куче своих вещей. В лагере почти все палатки сняты. Их упаковали, и весь лагерь стал похож на цыганский табор, готовый сняться с места.

– Ребята, грузимся! – кричит нам Мехди от палатки хусейние.

Мы встаем: я, Али, Абдулла и Мирза, который держится замкнуто. Двигаемся в путь, а Расул выплескивает нам вслед ведро воды, причем забрызгивает нашу одежду водой и глиной. Его лунное лицо краснеет, Мирза со злостью смотрит на него, а Али лишь хохочет. Подходим к автобусу, на ветровом стекле которого укреплен транспарант: «Экскурсия на южный фронт. Школа «Камали» из Исфахана».

– Это чтобы шпионов обмануть, – объясняет Мехди. – Готовьте там всё, а мы с наступлением темноты двинемся вам вслед.

Стоящий рядом с автобусом Хусейн добавляет:

– Там Хейдар, он вам скажет, что делать.

Садимся в автобус. И из других взводов и рот тоже садятся. Мехди через окно автобуса напутствует Мирзу и Али:

– Вы временно перестаньте драться. Не роняйте честь взвода.

Все заняли места, пришел Хадж-Носрат и объявил старшим по автобусу Гасема. Автобус тронулся. Расул машет нам и некоторое время бежит следом. Потихоньку начинается дождь, а в лагере суматоха: все бегут от дождя в палатку хусейние. А вот и небесная артиллерия дала залп…

* * *

…Проснувшись, я растерянно оглядываюсь по сторонам. Мирза спит, положив голову на плечо Абдуллы. Рот его приоткрыт, и слюна капнула на гимнастерку. Я протираю запотевшее окно автобуса. Мы застряли в пробке. Шоссе забито нескончаемой вереницей машин. Судя по лесу держи-дерева по обеим сторонам, это шоссе Ахваз – Хорремшехр, а стоим мы возле блокпоста.

Я встаю и, пройдя вперед, смотрю через лобовое стекло. На блокпосту много машин, из-за этого образовалась пробка. К некоторым грузовикам прицеплены орудия, в кузовах – полно снарядных ящиков оливкового цвета. И артиллеристы кое-где притулились на этих ящиках, завернувшись в серые одеяла. Те водители, которые торопятся, выезжают из ряда и газуют вперед по песчаной обочине.

Наконец, мы подъезжаем к блокпосту. Смуглолицый военный в красном берете жестикулирует как профессиональный регулировщик и кричит:

– Отъезжай в сторону, в сторону! Эта машина не пойдет!

Наш автобус съезжает с шоссе. Тот же смуглый дежурный в красном берете подбегает и объявляет нам:

– Автобус не замаскирован. До темноты вам проезда нет…

Грузовик с тяжелым орудием на прицепе громко ревет мотором, и мы слышим лишь обрывки слов регулировщика. Всё сказав, он не ждет ответа, а бежит назад к дороге. Гасем выходит из автобуса, и мы в окно видим, как он говорит с дежурным сначала уверенно, но потом сникает. Дежурный регулировщик стоит к нам лицом, и темный цвет его кожи делает красный берет более ярким. Грузовик с нашими вещами подъехал и остановился позади автобуса. Мы не знаем, что делать, но возвращается бегом Гасем и объявляет:

– Я еду вперед на грузовике, найду другой, пустой, и вернусь.

Он уезжает. Автобус отъезжает чуть дальше и останавливается под большим держи-деревом. Мы выходим. Шоссе – незабываемое зрелище. Ряд машин стал длиннее, и дежурный в красном берете ни секунды не стоит без дела. Проверяет разрешения на проезд в запретную зону и пропускает закамуфлированный транспорт. Все проезжающие автобусы обмазаны глиной. В проделанных в слое глины окошечках я вижу глаза, наблюдающие за нами. Мы машем им и по мельтешению за стеклами понимаем, что нам машут в ответ.

Сидим возле автобуса. Некоторые ребята скрылись в лесу. Абдулла сидит вдали от всех, прислонясь к стволу, и смотрит на грузовики. Он старше всех нас. Я пытаюсь вспомнить имя его дочери и не могу. Обернувшись и поймав мой взгляд, он печально улыбается мне. А я, обменявшись с ним взглядом, поворачиваюсь опять к ребятам. Все болтают о том о сем, кроме Мирзы. Он молчит и на вид весьма мрачен. Али спрашивает его:

– Что с тобой? Ты понес большие убытки?

Мирза, опустив голову, отвечает:

– Вчер-ра в-вид-дел со-сон. Н-не знаю, в ч-чем его с-смысл.

– Переел просто, – смеется Али. – Меньше ешь за ужином, и не будет сниться!