Книга Сказки Волшебной страны - Джон Рональд Руэл Толкин

И затем Роверандом улетел с Мью, а Человек ушел в свои подвалы. А лунный пес все сидел на крыше и смотрел, пока они не скрылись из виду.

4

Дул ледяной ветер, срываясь с Полярной звезды, когда они пересекли край мира и холодная пыль водопадов обдавала их.

Путь назад давался с трудом, потому что на сей раз в магии Псаматоса не было спешки. Поэтому они рады были отдохнуть на Острове собак. Однако из-за своей все еще заколдованной величины Роверандом не получил от этого посещения особого удовольствия. Все собаки были чересчур большими и шумными и чересчур презрительно отнеслись к нему, а кости на костяных деревьях оказались слишком крупными и крепкими для его зубов.

Был рассвет послепослезавтрашнего дня, когда они, наконец, завидели вдали черные скалы дома Мью. Когда же они приземлились в бухте Псаматоса, солнце мягко грело им спины, а верхушки бугорков песка у воды уже посветлели и высохли.

Мью коротко крикнул и стукнул клювом по лежавшей на земле деревяшке. Деревяшка немедленно встала вертикально и обернулась левым ухом Псаматоса, к которому присоединилось и другое ухо, а затем, очень быстро, – и вся голова колдуна вместе с шеей.

– Эй, вы, двое, что вам угодно в это время дня? – грозно прорычал Псаматос. – Это мое лучшее время для сна!

– Мы вернулись! – произнесла чайка.

– И ты, я вижу, позволил, чтобы тебя всю дорогу тащили на спине? – сказал Псаматос, поворачиваясь к песику. – После драконьей охоты я мог бы предположить, что такой небольшой перелет для тебя – сущая ерунда.

– Извините, пожалуйста, – промолвил Роверандом, – но я оставил мои крылья там: в действительности они не принадлежат мне. И я бы предпочел снова стать обыкновенной собакой.

– О! Прекрасно. Тем не менее, надеюсь, тебе понравилось быть Роверандомом. Тебе непременно должно было это понравиться[10]. Впрочем, теперь ты снова можешь быть просто Ровером, если ты этого действительно хочешь. И, конечно, ты можешь отправляться домой и играть там своим желтым мячиком, и спать на креслах, когда представится случай, и сидеть на коленях, и вообще быть респектабельной маленькой пустолайкой.

– А как же мальчик? – спросил Ровер.

– Но я думал, ты сбежал от него, дурачок, аж на Луну, – промолвил Псаматос, делая вид, что удивлен и раздосадован, однако в одном из его знающих глаз мелькнул веселый огонек. – Я сказал: домой, и я имел в виду твой дом. Не заикайся и не возражай!

Бедный Ровер заикался, потому что пытался выговорить очень вежливое «мистер П-саматос». На это ему понадобилось некоторое время.

– П-п-пожалуйста, мистер П-п-псаматос, – наконец произнес он как можно более проникновенно, – п-п-пожалуйста, п-простите, но я снова с ним встретился, и я больше не стану убегать, и потом, ведь я действительно принадлежу ему, разве не так? П-поэтому я просто обязан вернуться к нему!

– Чушь и ерунда! Разумеется, ты не обязан и не вернешься! Ты принадлежишь той старой даме, что первой купила тебя, и вернуться должен к ней. Если бы ты знал Закон, глупая ты собачонка, тебе было бы известно, что краденое или заколдованное покупать нельзя. Мать мальчика потратила на тебя шесть пенсов, вот и все. Да и вообще, что значит какая-то встреча во сне? – заметил Псаматос, лукаво подмигнув Роверу.

– Я думал, некоторые из снов Человека-на-Луне оборачиваются правдой, – сказал маленький Ровер очень печально.

– О! Неужели? Ну, это дело Человека-на-Луне. Мое же дело – вернуть тебе прежнюю величину и отправить назад по месту принадлежности. Артаксеркс отбыл в иные сферы своего применения, так что его можно в расчет не брать. Подойди-ка сюда!

Он немного придержал Ровера, плавно провел своей жирной ручкой около его головы и – ну-ка, быстро!

Никаких изменений не произошло…

Он повторил все сначала – и снова никаких изменений…

Тут Псаматос выскочил из песка, и Ровер впервые увидел, что у него ноги, как у кролика. И он начал топать, и кататься, и поддавать ногой песок в воздух, и крушить морские раковины, и фыркать, как рассерженный морж…

И все-таки ничего не произошло!

– Что натворил волшебник водорослевый, чтоб ему волдырями с бородавками покрыться! – выругался он.

– Что натворил персидский сниматель слив и сливок, чтоб ему в банку с повидлом влипнуть!{58} – заорал он и продолжал орать, пока не устал.

Затем он сел.

– Ну и ну! – произнес он в конце концов, когда немного поостыл. – Век живи – век учись. Но Артаксеркс!.. Это нечто особенное. Кто бы мог подумать, что он будет помнить о тебе среди всех своих свадебных восторгов и потратит свое самое сильное заклятье – на кого?! – на собаку, перед самым своим медовым месяцем! Как будто его первого заклинания было недостаточно, чтобы шкуру спустить с несчастного глупого щенка!.. Ну, ладно. Во всяком случае, я избавлен от необходимости выдумывать, что делать, – продолжил Псаматос. – Возможно только одно. Тебе придется отыскать его и попросить у него прощенья.

Но, даю слово, я ему это попомню! Я буду помнить до тех пор, пока море не станет вдвое солонее и вполовину суше.

А пока вы, оба! Отправляйтесь-ка погулять и приходите через полчасика, когда у меня настроение улучшится.

Мью и Ровер двинулись вдоль берега по направлению к обрыву. Мью летел медленно, а Ровер печально трусил вслед за ним.

Они подошли к дому, в котором жили отец с матерью и три мальчика. Ровер даже в ворота зашел и сел на клумбе под окном своего мальчика. Было еще очень рано, но он все равно залаял и лаял, лаял безнадежно… Дети либо крепко спали, либо их не было в доме, потому что к окну никто не подошел. Во всяком случае, так думал Ровер. Он забыл, что в этом мире все совсем не так, как в саду с обратной стороны Луны, и что заклятье Артаксеркса все еще лежит на его величине и, следовательно, на громкости его лая.

Спустя некоторое время Мью медленно и скорбно понес его обратно к бухте.

Здесь его ждал совершенно неожиданный сюрприз: Псаматос разговаривал с китом! Это был Юин – старейший из всех Верных Китов{59}. Со своей гигантской, возвышающейся над глубокой заводью головой Юин показался крошечному Роверу целой горой.