Книга Вампиры - дети падших ангелов. Реквием опадающих листьев - Ирина Молчанова

В комнате не было ни одного зеркала.

Вильям озадаченно повертел головой, выискивая хоть что-то, рассказавшее бы о своей хозяйке, но напрасно. На столе лежал лишь пульт от телевизора, в прикроватной тумбочке молодой человек нашел упаковку презервативов. Больше ничего. Тогда он подошел к скрытому от глаз встроенному шкафу и отодвинул дверцу. На вешалках висели черные кожаные брюки, пара джинсов, несколько кожаных курток, футболки, водолазки. Нижнее белье красное и черное, кружевное, изысканное и красивое, было аккуратно сложено в ящик.

Вильям разочарованно вздохнул.

В комнате не нашлось ни одной личной вещи, позволившей ему хоть немного залезть в голову странной Бесс. Ее как будто и не существовало. Ему постоянно казалось, что он ничего о ней не знает. Она не скрытничала, на вопросы отвечала прямолинейно, но этого не хватало, чтобы выстроить цельный образ. Сколько бы ни узнавал новой информации: про английскую бабушку, друзей, любимую пищу, книги — образ всегда резко обрывался, оставаясь незаконченным, нечетким, размытым. У девушки будто стояла внутренняя преграда, блокирующая вход в личное пространство. И принять это оказалось непросто, особенно учитывая, что доступ к своему телу она абсолютно не ограничивала.

Молодой человек прекрасно помнил свои отношения с Катей. Ее окружало множество вещей, лучше всяких слов способных рассказать о ней. И все-таки она стала для него мучительной загадкой. Но та загадочность была другой, истинно женской. И ему тщеславно хотелось разгадать ее по-своему. Но его более прыткий брат тоже захотел сделать это, и тоже по-своему. Разница оказалась лишь в том, что Лайонел открыл в Кате настоящее, то, что таилось за осенней грустью серых глаз.

Вильям присел на кровать. А ему хотелось не открывать уже существующее, а привносить и создавать свое.

Последнее время, размышляя над интересом к человеку, он многое переосмыслил. Его выбор пал на смертную как на существо, легко поддающееся внушению.

Молодой человек провел рукой по гладкому серому покрывалу. Мотивы собственных поступков, сперва нехотя, а потом от безысходности на удивление легко выбрались из глубин сознания, куда он их запихнул.

Он нуждался в ком-то, кто бы стал под его чутким руководством лучше, стал бы тем, кем сам он быть не мог. Катя напомнила Элизабет — разочаровавшую его невесту. И он захотел создать из смертной свой идеал — ангела, уверенный, что с такой юной девочкой не возникнет никаких сложностей.

Он наблюдал за ней до официального знакомства в парке и чувствовал ее внутреннюю проблему, хоть и не мог себе в этом признаться. Родители использовали ее для совершения тех поступков, которые сами по каким-то причинам сделать не могли. Именно этой своей покорностью и желанием стать лучше, искупить хорошими делами то, чего не чувствовала Катя, его и покорила.

Вильям горько усмехнулся. Он цеплялся за эту девочку как за спасение. А сейчас мысль о том, куда могло завести одержимое желание сотворить из нее ангела, ужасала. Он был омерзителен самому себе. Несколько столетий упрекал брата, что тот жестоко играет с окружающими, а сам затеял самую нечестную из игр — игру со слабым человеком. Лайонел хотя бы выбирал достойных соперников.

Молодой человек поднялся и подошел к балконной двери. Совсем недавно он думал, что знает, почему брат поставил точку в их отношениях. И лишь на днях его осенило. Лайонел разгадал его мотивы с самого начала, еще когда сказал: «Ты любишь не ее, ты любишь девушку, которую себе придумал». Но когда произносил эти слова в первый раз, Лайонел ничего не чувствовал к Кате. Его ничуть не трогала идея глупого братца поиграть с невзрачной девчонкой, его разозлило другое — что тот свои неблаговидные планы лицемерно заворачивал в любовь. Чья-то неспособность принимать себя таким, каков есть, всегда вызывала у него крайнюю досаду.

А вот на приеме у Анжелики в честь последнего дня весны брат не смог простить ему именно мотивов, стоявших за слепым желанием вернуть Катю.

Лайонел любил ее, и его привело в бешенство то, с каким упорством Вильям выдавал свое упрямое желание создать идеал за искренние и сильные чувства. Если бы не Катя, брат и по сей день прощал бы ему лицемерие и неспособность принять себя полностью. Она стала последней каплей воистину ангельского терпения.

Молодой человек прижался лбом к стеклу. Частично разобравшись в поступках и желаниях, ему вновь хотелось поговорить с братом, но он не посмел. Тот сказал: «Не нужно бегать ко мне всякий раз за одобрением, когда поймешь очередную простую истину. Их много, истин этих, я их знаю и без тебя».

Да и стоило ли нестись сломя голову к Лайонелу, чтобы продиктовать список своих ошибок, если кое-что так и осталось неосознанным. А именно — что происходит с его сердцем, когда он видит, как брат целует свою девушку? С этим следовало разобраться.

Вдалеке заслышался рев двигателя. Не доезжая Майкова переулка, судя по звукам, Бесс заехала в ворота с Балтийской улицы. А спустя несколько минут дверь комнаты открылась.

Вильям сделал шаг от балконной двери.

Девушка остановилась, глядя на его силуэт, вырисовывающийся в бледном свете.

Она не закричала, не попыталась выбежать или включить свет. Просто стояла, и ее сердце билось ровно.

— Привет, — первым заговорил молодой человек.

— Вот как, — протянула она и наконец щелкнула выключателем, прикрывая за собой дверь.

Бесс положила на столик пакет с книгами, изучающе скользнула взглядом по приоткрытой узкой балконной двери.

— Надо полагать, мой отец, который в командировке, дверь открыть тебе не мог.

Вильям удивленно вскинул брови. Он не знал, что в доме никого нет. Тем более реакция хозяйки показалась странной. Она не испугалась, даже взволнованной не выглядела, лишь лучистые зеленые глаза потемнели, став темно-синими. В день их знакомства, еще весной, когда молодой человек случайно на нее налетел и наступил на ногу, уже тогда он знал — она не такая, как все. Теперь убедился в этом окончательно.

— А что ты подумала, увидев постороннего в своей комнате? — поинтересовался Вильям.

Девушка плюхнулась на диван, закинула ноги на столик и обронила:

— Подумала, вор.

Молодой человек всплеснул руками:

— Так, по-твоему, реагируют на воров? — И обвиняюще добавил: — Ты не испугалась!

— Не успела, — пожала она плечами.

— Нет-нет. — Он пристально смотрел на нее. — Ты бы и не испугалась и это… не нормально!

Она со вздохом откинула голову на спинку дивана.

— А ты молодец. Вломился в мой дом, непонятно с какими целями, еще и лекцию о нормах тут читаешь. Ты хотел меня напутать? Или, может, заговорить до смерти?!

— Нет, но…

— Если не хотел, тогда можешь не извиняться. Все нормально.

Извиняться он не собирался, правда, и ей об этом решил не говорить.