Книга Пиастры, пиастры!!! - Стивен Робертс

Капитан обожал всякие редкости и диковинки. Огромная коллекция монет всех стран и времён, попадавших в его руки, хранилась в большом ларце, скреплённом медными полосками и украшенном резьбой. Ларец сам по себе был ценностью. Старое дерево ещё хранило следы лака, но медь позеленела от времени, а витиеватый вензель на крышке истёрся, оставляя лишь гадать, кому он принадлежал. Монеты внутри были не только золотые или из серебра, но и обычные медные; даже в виде гладких пластинок или костяшек — на некоторых островах они ходили, как деньги.

Ингленд часами мог перебирать своё сокровище, раскладывать и так, и эдак. Натирал до блеска, любовался, складывал и сортировал то по размеру, то по стоимости. Он не запирал каюту, но никто и не посмел бы войти без разрешения.

Ингленд был справедлив и честен, команда очень уважала в нём эти качества. Может, по той же причине он был удачливым капитаном? Из‑за своего благородства и сострадания? Противники наши знали, что могут надеяться на пощаду, оттого часто не оказывали сопротивления. Капитан держал слово и отпускал всю команду с кораблём восвояси.

Что примечательно, очень часто корабли под английским флагом вообще отделывались лишь небольшим выкупом, частью которого являлся ужин с нашим капитаном. В таких случаях команда иногда роптала, но капитан успокаивал всех, раздавая свою долю добычи. Для него более ценным были новости с родины и общество истинных джентльменов, как он выражался.

Больших кораблей и караванов мы избегали, маленькие же не рисковали сопротивляться. Чёрный флаг с черепом и костями делал своё дело. Корабли, оказавшие сопротивление, сжигались в наказание, а команда высаживали на шлюпки, на милость волн.

Список добычи вёлся в отдельной тетради. Узнав, что я владею письмом, капитан Ингленд поручил мне заботы о ведении записей. В одну толстую тетрадь мне предстояло вносить все наши прибыли и убытки, доходы и расходы, маршруты и названия захваченных судов, количество добычи, а так же места, где мы оные корабли встречали. Меня поражали законы братства, выделявшие каждому практически одинаковую долю. Вот что значит равенство! Это был как бы корабельный журнал, но предназначался он лишь для внутреннего пользования, для чего был разработан специальный шифр, которым мне предстояло овладеть.

Из этой тетради я узнал много нового и интересного о прежних деяниях капитана Ингленда, в том числе и о том, что «Король Джеймс» ранее назывался «Жемчужиной» и принадлежал коммандору Тизарда. Базировался он в Нассау, на Нью‑Провиденсе, пока король не назначил губернатором Виржинии знаменитого Вудса Роджерса, бывшего пирата, а теперь верного пса короны. Год назад «Король Джеймс» покинул берега Нового Света, спасаясь от охоты на пиратов, затеянной губернатором. Захватив несколько кораблей и судов различных стран у Азорских островов и островов Зеленого Мыса, «Король Джеймс» покинул насыщенные морские пути и отправился на юг.

Несколько месяцев корабль бродил вдоль западного побережья чёрного континента. Любимым занятием капитана Ингленда стало освобождение невольников. Не то ли была истинная причина, по которой Ингленд бросил своё богатство, положение в обществе, спокойную жизнь? Капитан был бунтарём в душе, возможно именно поэтому он пошёл наперекор воле отца и отправился в Новый свет, где по прихоти судьбы, или по собственному стремлению, стал пиратом.

Глава 14. Флинт

Весной мы обогнули южное побережье Африки, миновали Мыс Доброй Надежды и приблизились к Мадагаскару.

То, как Флинт появился в команде, заслуживает отдельной истории. К тому времени Ингленд уже полностью доверял мне управление «Королём Джеймсом», и я принял на себя обязанности штурмана.

Однажды ночью вахтенный заметил в море по носу огонёк. Не кормовой фонарь корабля, так как слишком сильно колебался он на волнах, поддаваясь ритму волн. По той же причине это не мог быть и огонь на земле. Ко всему, по расчётам до ближайшей земли было не менее сотни миль.

Капитан приказал взять штурвал немного левее и приблизиться к источнику этого странного света. Ради безопасности и в надежде подобраться поближе, если это добыча, мы погасили наши огни.

Это был баркас. Он качался на волнах, неуправляемый, с изорванным парусом. На корме тлел огонёк — единственный человек на баркасе поджёг ветошь и обрывки паруса, чтоб привлечь наше внимание. Он умирал от жажды, но когда ему предложили воды, грубо спросил, нет ли рому. Держась свободной рукой за ванты, он поднялся на палубу без посторонней помощи.

Это был широкоплечий моряк с резкими чертами лица, изрезанного глубокими морщинами. Висок его был рассечен шрамом, отчего казалось что глаз косил. Усы свисали ниже подбородка, седая щетина напоминала щётку. Брови его были нахмурены, тонкие губы презрительно сжаты, он и не собирался благодарить нас за своё спасение. И держался он уверенно, без тени подобострастия или хотя бы благодарности — словно в наши обязанности входило выуживать всяких бродяг из воды и поить их ромом.

Он обвёл взглядом корабль и моряков, глазевших на него с немым ожиданием. Этого короткого взгляда в неверном свете фонаря ему хватило, чтоб сделать какие‑то выводы.

— Судя по всему, джентльмены, я попал в общество, подобающее для такого морского ежа, как я!

— Что Вы имеете в виду? — спросил приблизившись, капитан.

— Именно то, что сказал, сэр! Я вижу перед собой людей благородной профессии, представителем которой являюсь и сам.

— Вы говорите о профессии моряка?

— Я говорю о профессии моряка‑джентльмена! — хмыкнул незнакомец, выпив принесённую кем‑то кружку с грогом. — Буду рад присоединиться к Вашей команде, капитан Ингленд!

Капитан подозрительно посмотрел на здоровяка.

— Откуда Вам известно моё имя?

— Мне многое известно. — Ответил тот хмуро, не вдаваясь в обьяснения.

Капитану это не понравилось. Да и мне, честно говоря, тоже. Что‑то странное было в этом человеке, окружённом моряками на палубе «Короля Джеймса». Глаза его в колеблющемся свете фонаря вспыхивали красными огоньками, и держался он слишком уверенно для человека, судьба которого решалась в эту минуту. Он скалился, и крепкие зубы выделялись на его загорелом обветренном лице. И мне вдруг дико захотелось, чтоб капитан приказал выбросить его за борт, утопить, повесить, но только не принимать в команду. Было в нём что‑то угрожающее, страшное, даже потустороннее.

— И всё‑же… Вы не ответили.

— Капитан, кому же не известно имя прославленного капитана Ингленда, грозы южных морей?

Из его тона невозможно было понять, говорит ли этот человек комплимент или издевается. Капитан держался молодцом, ни тени смущения на лице. Лишь показное равнодушие, принятое в высшем обществе.

— Хорошо, Вы меня знаете. Теперь Ваш черёд представиться.

— Зовите меня Джеймсом.

— Может, Королём Джеймсом? — попытался скаламбурить Хэнки, но осёкся под холодным взглядом и поспешил спрятаться за спинами товарищей.