Книга Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - Сара Дюнан

Неподалеку от Форума они остановились, чтобы посмотреть, как группа мужчин грузит на телеги камни из руин. Что не удалось сохранить, пригодится где-нибудь еще. По новому указу отца, каждый камень, выкопанный с целью строительства, облагался церковной десятиной. Проведя полжизни на посту вице-канцлера, папа знал, как получить для церкви дополнительный доход. Но в целом в Риме мало что изменилось за время отсутствия Чезаре, и он почти ничего не упустил. Разве что возможность лишний раз блеснуть перед отцом интеллектом.

– Не только Неаполь ослушался тебя в отношении этих замков, отец. Ты писал, что делла Ровере способствовали сделке.

– Способствовали и свидетельствовали при подписании договоров в их собственном доме. Предатели! – сердито рявкнул Александр. – Но поскольку наш враг хочет разозлить нас… – он сделал театральную паузу и глубоко вздохнул, – мы будем дружелюбны. А чтобы сохранить необходимый баланс, свяжем Милан крепкими узами брака с Лукрецией, а Неаполь чуть позже другим союзом. Хвала деве Марии, у меня трое прекрасных детей, готовых к супружеству.

– Позволь мне уйти из церкви, и у тебя будет четверо. – Слова так быстро слетели с языка Чезаре, что он сам им удивился.

– Мы уже говорили об этом, – ответил Александр. – Ты знаешь, нам нужен кто-то из Борджиа в церкви.

Хуан. Это имя вертелось на языке, но, похоже, чем хуже брат вел себя, тем больше отец его любил. Что ж, нет смысла поднимать эту тему.

– Так пусть это будет Джоффре.

– Ха! Да он еще под стол пешком ходит!

– А ты сказал, что он готов к браку.

Александра снова одолели сомнения, но он быстро отогнал их.

– Помолвка может длиться годами. И те части тела, которые необходимы для женитьбы, возмужают в нем быстрее, чем мозги. Ты похож на пса, который никак не может выпустить из пасти кость. Решение принято. Лукреция выйдет за Джованни Сфорцу – пусть он и марионетка, он станет нашей марионеткой. Мы получим город Пезаро и, если будем действовать правильно, узнаем все замыслы Милана. А потом, после того как мы получим кое-какое возмещение за упущенные замки, Джоффре возьмет в жены неаполитанку.

– А Хуан?

– Пока мы ведем переговоры… Обсудим это все вместе, когда он приедет. А сейчас я хочу, чтобы ты посмотрел свои новые апартаменты.

– Какие переговоры? С Испанией? Он женится на испанке?

– Я сказал достаточно, Чезаре! – Судя по тону, разговор был окончен, и Чезаре подчинился. Он был слишком настойчив и прекрасно понимал это. Он предложил отцу руку, когда тот спускался по ступеням трона, однако тот с раздражением отмахнулся.

– Я не так стар, чтобы нуждаться в твоей помощи. Хочу показать тебе кое-что. Знаю, ты не сильно интересуешься картинами, но современный папа должен оставить свой след не только в политике, но и в искусстве, иначе нас заклеймят мещанами. Хватит и того, что нас считают чужаками. А сейчас, пожалуйста, пусти в ход свое обаяние.

* * *

В самом деле, Чезаре, как и его отца, не сильно трогало искусство. Если другие возводили стены, чтобы покрыть их фресками, то Чезаре скорее интересовали строительные объекты, возведенные с более практической целью. В данный момент его волновала в первую очередь реконструкция замка Святого Ангела – огромной крепости на реке, под фундаментом которой скрывался старый императорский мавзолей. Архитектор и инженер Джулиано Сангалло как раз проектировал внутри замка новые комнаты, а также усиливал внешние укрепления и ремонтировал верхний проход между замком и Ватиканским дворцом. Хотя теоретически считалось, что весь город принадлежит обладателю ключей этого замка, на самом деле, чтобы попасть в него, любому папе, оказавшемуся в немилости, приходилось бежать сломя голову по городским улицам.

Чезаре знал много людей, подобных Сангалло. Он отличал их по взгляду на окружающий мир: они видели скорее то, что могло бы быть, чем то, что есть на самом деле, мысленно строили величественные здания, поражающие воображение еще на этапе проектировки. В своих амбициях они чем-то походили на лучших из генералов. Им тоже нужна была целая армия людей для того, чтобы осуществить свои замыслы. Одна из черт, которые Чезаре так не любил в Людовико Сфорце, – это бездумная эксплуатация талантливых людей искусства. Вот сейчас он держит у себя при дворе в Милане человека, который заявлял, что может построить мост, несокрушимый для любой армии, а Сфорца поручил этому да Винчи мастерить глиняную модель для статуи огромного бронзового коня, которую он заказал, чтобы польстить своему и без того немалому самолюбию. Пустая трата энергии. Когда он, Чезаре Борджиа, поскачет из Рима во главе армии (а он рассуждал об этом с уверенностью, присущей молодому человеку), рядом с ним бок о бок будет ехать инженер, и если какой-нибудь замок или крепость откажутся сдаваться, то над их разрушением поработает голова, которая разбирается в этом гораздо лучше, чем его собственная.

Отец с сыном прошли вниз по лестнице, а затем по длинному коридору в старый Ватиканский дворец. Грузное тело Александра совершенно не мешало им двигаться быстрее, чем окружающие. Встречные останавливались и низко кланялись. Впрочем, они тут же вздергивали голову вверх, чтобы взглянуть на Чезаре. Его прибытия уже давно ожидали, и он их не разочаровал: красивый молодой человек в церковном облачении, волосы густые и длинные, как у самого Господа – напоминание о том, что для него это не последняя ступень священства, пусть он и сменил уже ряд должностей в церкви. По прибытии в свой новый дом в Трастевере он обнаружит с дюжину приглашений в дома прелестных женщин, часто с сомнительной репутацией. Почему бы и нет? Став архиепископом, Чезаре обеспечил себе доход в шестнадцать тысяч дукатов в год, и пока святая церковь требовала от своих слуг безбрачия, но не целомудрия, всегда оставались лазейки для получения удовольствия.

Для себя Александр выбрал вереницу просторных комнат вдоль стены дворца, примыкающих к почти достроенной (осталось возвести только зубчатые стены) башне. Когда завершатся работы, тут появятся и закрытые помещения, и залы для свободного доступа. Как и многое во время правления Борджиа, строительство велось в ускоренном порядке. Пока же он спешил покрыть фресками уже имеющиеся стены и сводчатые потолки, ведь не за горами свадебная церемония. Любимый художник папы – Пинтуриккьо – работал в поте лица. Впрочем, при такой нагрузке качество его произведений изрядно хромало.

– Тут будет Зал святых, – сказал Александр, едва они зашли внутрь. Группа подмастерьев трудилась возле столов. Папа приветливо улыбнулся им, и на его белой с золотом шапке сверкнул луч солнца. Когда им позволят повидаться с семьями, они расскажут, как сияние исходит от его святейшества. – На этой задней стене изобразят святую Екатерину при Александрийском дворе. Наша дорогая Лукреция будет позировать. Ах, какая прекрасная святая из нее получится! Пинтуриккьо уже сделал наброски. Теперь, когда ты здесь, он захочет и с тебя кого-нибудь написать. А сам я буду здесь, видишь? – Папа указал на леса, стоящие возле люнета над дверью в следующую комнату, – над проемом был изображен Иисус Христос, возносящийся над золотистым пламенем, а рядом с ним парили маленькие херувимы. Ниже мелом был сделан набросок гробницы Иисуса и спящих возле нее солдат. Голос Александра теперь звучал громче: – Вот здесь, видишь? Я буду припадать на колени, облаченный в папские одежды – живой свидетель чудесного воскрешения.