Книга Женщины-легенды. Сильный слабый пол - Ольга Соломатина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гибель Перси Биши Шелли, не справившегося с управлением яхтой «Ариэль» и утонувшего в штормовом Средиземном море 8 июля 1822 года, не только лишила Британию великого поэта-романтика, но и положила конец запутанным отношениям между Шелли, Байроном и окружавшими их женщинами.
Лорд Байрон умер через два года в пыльном городке Миссолонги, на западном побережье Греции, от лихорадки и заражения крови.
Остались только женщины; одна из них до конца своих дней хранила сердце мужа, спасенное из погребального костра, другая надиктовала перед смертью американской журналистке воспоминания о своем бывшем муже, полные яда, ненависти и презрения. Третья провела 30 лет жизни в итальянской глуши, стала истой католичкой и успела вдохновить Генри Джеймса на один из его лучших рассказов – «Письма Асперна». Четвертая и пятая покончили с собой…
Но это уже совсем другая история. И началась она значительно раньше, в конце XVIII века, когда Мэри Уолстонкрафт – английская журналистка, писательница и одна из первых феминисток (задолго до того, как это слово вообще стало употребляться) – решила посвятить себя литературной работе. Права была миссис Абигайль Адамс – в распущенном Старом Свете было уже давно не до вопросов нравственности.
В 1807 году в Европе родилась еще одна женщина, которую при жизни считали знаменем порока, а ныне причисляют чуть ли не к прародителям феминизма. Джейн Дигби не отстаивала права женщин, не сочиняла декларации в их защиту. Она всю свою длинную жизнь отстаивала право поступать как заблагорассудится, наплевав на общественное мнение и предрассудки, боролась ради только одной женщины – себя самой. И судьба, надо сказать, оказалась к ее эгоистичным сумасбродствам более снисходительной, нежели к истинным борцам за равноправие. Вот его-то для себя Джейн никогда и не искала.
...
Джейн Дигби не отстаивала права женщин, не сочиняла декларации в их защиту. Она всю свою длинную жизнь боролась ради только одной женщины – себя самой.
Она начала свою жизнь английской аристократкой, а закончила женой бедуинского принца. Однако эта дама примечательна прежде всего тем, что заложила основы современного гламура, немыслимого без скандалов, громких бракосочетаний, оглушительных разводов и, конечно, без больших денег.
То, что Джейн Элизабет Дигби будет склонна к авантюрам, можно было предсказать еще до ее рождения. Страсть к приключениям была у нее в крови: ее отец – капитан королевского флота Генри Дигби – был не просто авантюристом, но даже немного пиратом. Генри Дигби командовал кораблем во флоте адмирала Нельсона, отважно сражался при Трафальгаре, отличился в нескольких других сражениях. Однако разбогател он на подвигах иного рода. Во время войны с революционной Францией Дигби захватывал вражеские торговые суда и, как и другие британские капитаны, получал премию в зависимости от ценности захваченного груза. Менее чем за два года капитан захватил 48 торговых судов, а в 1799 году взял на абордаж два испанских фрегата, набитые золотом. Солдатам из плимутского гарнизона понадобилось 50 повозок, чтобы перевезти захваченное золото из порта в цитадель.
Ко дню, когда родилась Джейн, капитан Генри Дигби заработал морским разбоем порядка £64 тыс., что было значительным капиталом. Это богатство позволило морскому волку войти в приличное общество и даже жениться на леди Эндовер – дочери богача, видного парламентария и одного из вождей партии вигов Томаса Кука. Какого рода авантюры будут увлекать Джейн всю жизнь, также можно было предположить, исходя из склонностей ее предков. Так, ее дед Томас Кук на старости лет показал себя большим проказником – женился на 18-летней девушке, когда ему было уже 69.
Детство Джейн провела в роскошном отцовском поместье и, похоже, не знала слова «нет». О том, что родители ей редко в чем-то отказывали, свидетельствует, например, сохранившееся письмо 13-летней Джейн, в котором она просит отца выдать ей крупную сумму неизвестно на какие нужды: «Дражайший папа, я пишу тебе, чтобы попросить тебя очень о многом… но раз ты в Женеве дал мне небольшую сумму, я подумала, что могу снова попросить. Дай мне 40 фунтов!!! Не больше и не меньше. До свидания». В то время в Англии на £40 можно было купить дом.
Когда Джейн исполнилось 16, родители перевезли ее в Лондон, чтобы ввести в высшее общество. Девушка быстро получила внимание света, потому что была очень красива, умна, образованна и весьма богата. К тому же она была внучкой одного из крупных политиков, родство с которым могло быть чрезвычайно полезным. Джейн быстро привыкла к горячему интересу со стороны окружающих и откровенно наслаждалась новой для себя ролью светской львицы. Ее любимыми занятиями стали шопинг и посещение гламурных мероприятий вроде балов и званых вечеров. Вскоре появился и жених – перспективный молодой политик лорд Эдвард Лоу, барон Элленборо, который в свои 34 года уже успел стать парламентской звездой. В 1824 году Джейн вышла замуж за барона, и, казалось, это была самая счастливая молодая пара в Англии. Однако близость к политическому истеблишменту может испортить даже самую благовоспитанную девушку.
Будучи влиятельным политиком, Эдвард Элленборо имел обширные связи в дипломатических кругах. Поэтому в его доме часто бывали зарубежные дипломаты с женами. Особенно часто – австрийский посол граф Эстергази и русский, граф Ливен. Супруги этих дипломатов стали близкими подругами юной Джейн. Причем обе были значительно старше ее и не отличались добродетельным поведением. Про графиню Эстергази, например, говорили, что она меняет любовников каждую неделю. Доротея Ливен и вовсе была фактическим резидентом русской разведки в Лондоне. Будучи родной сестрой шефа жандармерии Бенкендорфа, Ливен регулярно поставляла в Петербург сведения государственной важности. Как всякий разведчик, она должна была постоянно налаживать новые контакты, что и делала без оглядки на общественную мораль. В Лондоне в те времена ходила шутка: «В мире нет ничего такого, о чем нельзя было бы договориться, включая ночь с мадам Ливен».
Джейн быстро переняла у старших подруг их стиль поведения, манеру одеваться во все самое дорогое, а также взгляды на супружескую верность. Уже через два года после свадьбы она завела любовника – в этой роли выступил кузен молодой баронессы Джордж Энсон, который был на 10 лет ее старше. Молодой полковник Энсон, герой битвы при Ватерлоо и депутат парламента, имел репутацию дамского угодника. Один из его друзей писал: «В этом году Джордж Энсон точно поимеет всех замужних женщин Лондона, и ничего удивительного, ведь он выглядит лучше всех, кого я знаю». Скрывать связь с Энсоном для Джейн не составляло труда, поскольку, согласно этикету, он как близкий родственник имел право сопровождать ее в отсутствие мужа. Когда в 1828 году Джейн родила первенца, она не сомневалась, что отцом был именно Энсон. Ну а ее муж так ничего и не заподозрил. Тогда же Джейн поняла, что материнство – не ее стихия, никакой привязанности к ребенку она не испытала. И все же в 1828 году ее жизнь резко изменилась.
Однажды на балу в русском посольстве Джейн Элленборо познакомили с 27-летним австрийским атташе князем Феликсом Шварценбергом. Это был настоящий аристократ, шпион, человек, который, как многие верили, умел лечить женщин наложением рук. Князь был любимцем всемогущего Меттерниха, который в те годы управлял Австрией. Шварценбергу прочили блестящую карьеру, хотя его деятельность на дипломатическом фронте сопровождалась постоянными скандалами. Службу князь начал в австрийском посольстве в Петербурге и сразу же привлек к своей персоне ненужное внимание. Во время восстания декабристов Шварценберг оказался на Сенатской площади среди мятежников. Он всего лишь пытался узнать, что происходит, но после подавления восстания в России на него стали смотреть косо, и с Петербургом Шварценбергу пришлось распрощаться. В Португалии он тоже не прижился. Князь так напористо гнул в Лиссабоне линию своего правительства, что его однажды чуть было не растерзала толпа местных патриотов, после чего Шварценберг был направлен в Лондон. И снова князь оказался замешанным в крупный скандал, но на сей раз это была история другого рода.
