Книга Тетради Шерлока Холмса - Джун Томсон

Впрочем, у нас в гостиной было тепло и светло. Горели газовые лампы, в очаге уютно потрескивал огонь, отражаясь в вазе с апельсинами, стоявшей на столе.

Мы с Холмсом молча сидели у камелька, будто снег и нас лишил дара речи. Внезапно мой друг очнулся от грез и, вытащив изо рта трубку, заметил:

– Скажите-ка, Уотсон, я когда-нибудь рассказывал о том деле?

– О каком деле? – спросил я.

– О деле трехрукой вдовы.

– Нет, пока еще нет.

– Вот как! Я и сам позабыл о нем, пока недавний случай с епископом и капелланом не напомнил мне о том давнем расследовании, которое также касалось церковных служителей, на сей раз – приходских священников. Не хотите ли послушать, дружище?

– Очень хочу, – обрадовался я.

– Что ж, – улыбнулся Холмс, – тогда я начинаю.

Это случилось, когда я еще жил на Монтегю-стрит и лишь недавно стал зарабатывать на жизнь как сыщик-консультант. Впрочем, уже тогда я начал приобретать известность, и круг моих клиентов постоянно расширялся. Среди них выделялись два духовных лица: преподобный Сэмюэл Уиттлмор, приходский священник церкви Св. Матфея на Фаунтин-сквер в Челси, и его помощник Джеймс Форогуд.

В октябре я получил по почте письмо от преподобного Уиттлмора, который просил меня о встрече в среду, в половине четвертого, однако о причине своего визита ничего не сообщил, как не сообщил и о том, что придет в сопровождении своего помощника. К моему удивлению, в назначенный день у меня в гостиной на Монтегю-стрит появились сразу два священника.

Старший из них, преподобный Уиттлмор, был высокий сутулый пожилой мужчина с длинным носом и клочками седых волос на лысеющей голове. На лице его застыло недовольное выражение, причиной чему отчасти был я, отчасти же, видимо, его спутник, Джеймс Форогуд, – возможно, просто потому, что он был молод, хорош собой и жизнерадостен, хотя во время нашей встречи выглядел подавленным.

Вскоре я понял, отчего он хмурится.

Преподобный Уиттлмор с самого начала взял властный тон. Окинув меня подозрительным взглядом, он заявил:

– Вероятно, мистер Шерлок Холмс – это вы? Что-то вы слишком молоды для специалиста в любой сфере, тем более в уголовной.

Я заверил его, что обладаю всеми необходимыми знаниями, заметив, что даже полицейские из Скотленд-Ярда при случае советуются со мной, после чего он сдался и недоверчиво изрек:

– Что ж, молодой человек, посмотрим, как вы справитесь с моим делом.

Как вы догадываетесь, эта небольшая пикировка с самого начала настроила меня против моего облеченного духовным саном клиента. Я уже хотел предложить ему поискать более опытного консультанта, но тут он, попутно смерив презрительным взглядом своего помощника, надменно процедил в мою сторону:

– Дело, с которым я к вам явился, мистер Холмс, весьма возмутительного свойства. Оно касается одной моей прихожанки, пожилой дамы с безупречной репутацией и высоким общественным положением, имени которой я называть не стану. В прошлое воскресенье у нее украли ридикюль со значительной суммой денег. Случилось это во время посещения ею утренней молитвы в моей церкви.

По тону его голоса было ясно, что он ждет от меня негодующей реплики в ответ, однако я лишь осуждающе промычал, не в силах выдавить из себя даже что-нибудь вроде «Какое безобразие!». Не выношу, когда за меня решают, какие чувства мне следует испытывать, особенно если это оказывается бездушный, лишенный чувства юмора тип вроде Уиттлмора. Кроме того, я подозревал, что вышеупомянутая дама скорее всего была богата и щедро жертвовала на храм Св. Матфея, а возможно и на жалованье самого Уиттлмора, чем и объяснялось его недовольство. Поэтому я уклончиво ответил:

– Понятно. Когда именно произошла кража? Во время службы?

– Нет, после нее, – резко ответил он, словно мне следовало это знать. – По окончании заутрени я, как обычно, вышел на крыльцо церкви, чтобы пожать руки уходившим прихожанам, благодаря их за посещение. С моей стороны это любезность, которую весьма ценят. Мистер Форогуд стоит рядом и делает то же самое.

Последняя фраза прозвучала пренебрежительно, словно присутствие младшего священника являлось малозначительным фактом.

– Следует пояснить, – продолжал преподобный Уиттлмор, – что мои службы очень популярны у прихожан и всегда привлекают много людей, так что в тот момент крыльцо было запружено народом. О том, что случилось нечто неподобающее, я узнал, лишь когда рядом никого не осталось. Дама, о которой идет речь, вернулась к крыльцу и была очень расстроена. Выяснилось, что в похищенном кошельке было три гинеи, – тут он умолк, чтобы дать мне время уяснить, сколько именно денег было украдено, а затем с нажимом повторил: – Из ридикюля пропали три гинеи!

Я понял, что нужно что-то ответить, и произнес:

– Довольно крупная сумма.

– Совершенно верно! – подтвердил он. – Очевидно, их похитили, когда она выходила из церкви. На крыльце было настоящее столпотворение, люди ждали своей очереди, чтобы обменяться со мной рукопожатием, и в давке кто-то достал нож или ножницы, разрезал ридикюль, который висел у нее на запястье, просунул руку в отверстие и вытащил кошелек. Сам кошелек также представлял собой значительную ценность. Он был из шитого атласа; в универсальных магазинах Вест-Энда за такие просят не меньше гинеи.

Я заметил, что он вновь делает акцент на деньгах.

– Кто-нибудь видел, как это произошло? – спросил я.

Преподобный Уиттлмор медленно обернулся к своему помощнику, тихо сидевшему рядом. Молодому человеку явно было не по себе. На его миловидном лице обозначилось выражение крайней обеспокоенности.

– Ну? – строго промолвил преподобный Уиттлмор.

– Боюсь, именно я стоял ближе всего к леди… – начал было Форогуд, но осекся и виновато замолчал, потому что преподобный Уиттлмор грозно кашлянул, как бы веля помощнику воздержаться от упоминания имен.

– Простите, – заикаясь, проговорил младший священник, – я хотел сказать: к леди, о которой идет речь…

Я решил, что пора вмешаться, – отчасти потому, что хотел помочь молодому человеку, но, признаться, главным образом затем, чтобы ускорить выяснение всех обстоятельств дела.

– Поскольку вы явно беспокоитесь о соблюдении анонимности в отношении этой дамы, давайте будем называть ее леди Ди? – предложил я и, к своей радости, заметил, что Форогуду это пришлось по душе. Даже преподобный Уиттлмор склонил голову в знак согласия, и я почувствовал, что одержал пусть маленькую, но победу.

– Прошу вас, продолжайте, – обратился я к младшему священнику. – Вы говорили, что в момент, когда, очевидно, произошла кража, стояли около леди Ди. Заметили вы поблизости кого-нибудь подозрительного, вероятнее всего – женщину?

– Вы, кажется, твердо убеждены в том, что это была женщина, молодой человек, – недоверчиво вставил Уиттлмор.