Книга Во имя Господа. Кто убил Папу Римского? - Дэвид Яллоп

В заключение долгой беседы-допроса Марцинкус заявил о своей абсолютной невиновности и полной неосведомленности. Он охотно принял у американцев список номеров поддельных облигаций и заверил их, что будет начеку.

В конце концов виновными в причастности к мошенничеству на миллиард долларов было признано немало людей. Что касается утверждений о том, что в деле замешан и епископ Пол Марцинкус, то Уильям Аронвальд сказал мне: «Самое большее, что можно сказать, — это то, что расследование не дало достаточно оснований, чтобы полностью подтвердить или напрочь отмести возникшие подозрения. Следовательно, так как мы сами не были убеждены в том, имело ли место нечто противозаконное, виновен ли в чем-то Марцинкус или кто-то другой в Ватикане, то для нас совершенно неуместно выступать в прессе с сенсационными заявлениями».

Абсолютно ясно, что рамки расследования оказались серьезно ограничены вовсе не из-за нерасторопности американских следователей. Они проявили максимум стараний и усердия. Позднее утверждали, что само расследование представляло собой часть гигантской операции прикрытия,[5]что оно просто хваталось за все возможные версии. Это чушь и лишь демонстрирует полнейшее непонимание существенных трудностей, которые возникают, когда правоохранительные органы начинают расследование в одной стране, а оно приводит их в другую. Ватикан — независимое государство. За одно то, что Линчу, Аронвальду и агентам ФБР удалось вообще пройти за ворота Ватикана, уже следует воздать должное их настойчивости. Нельзя же, в самом деле, кинуться через Тибр, как какой-нибудь нью-йоркский коп из сериала, вооружившись пистолетом сорок пятого калибра, ордером на обыск и полномочиями задерживать и допрашивать свидетелей, не считая многих прочих юридических уловок, которыми можно воспользоваться в США.

Будь Ватикан частью Соединенных Штатов Америки, тогда, несомненно, всех членов Римской курии из «Сакра Конгрегационе деи Религиоджи» подвергли бы пристрастному допросу. Взяли бы отпечатки пальцев. Провели экспертизу всех пишущих машинок в конгрегации. Если бы было сделано все, что только можно, то вопрос о виновности или невиновности епископа Пола Марцинкуса разрешился бы. О многом говорит сам тот факт, что правительство США отнеслось к свидетельским показаниям со всей серьезностью и пошло на риск в очень непростой политической ситуации. Как сказал мне Уильям Аронвальд: «Мы не собирались зря тратить деньги налогоплательщиков, если бы не имели действительно веских доказательств. По окончании всего расследования дело против Марцинкуса пришлось закрыть за недостаточностью доказательств, которые могли бы убедить присяжных».

Таким образом, остался без окончательного ответа вопрос: кто же сделал заказ на фальшивые облигации? Основываясь на всех доступных официальных свидетельствах и фактах, возможно наметить всего две версии, причем обе весьма странные. Первая такова: Леопольд Ледль и Марио Фолиньи вознамерились обвести вокруг пальца американскую мафию, заработав целое состояние на поддельных облигациях, для этого обманом заставив мафию пойти на немалые траты для изготовления фальшивых ценных бумаг. Но у американской мафии, как известно, есть профессиональные убийцы, которым поручают чинить расправу с теми, кто нанес — на самом деле или всего лишь предположительно — оскорбление мафии. В таком случае Ледль и Фолиньи избрали весьма необычную форму самоубийства. Другая версия предполагает, что фальшивые облигации на сумму в 950 миллионов долларов предназначались Ватикану.

В Венеции Альбино Лучани продолжал носить облачение, доставшееся ему от предшественника, кардинала Урбани. Все время своего патриаршества он отказывался покупать новые одежды, предпочитая, чтобы прислуживавшие ему монахини, штопали и приводили в порядок его старое платье. В действительности, он редко носил кардинальскую мантию или одеяние патриарха, отдавая предпочтение простой сутане священника.

Личная скромность Лучани зачастую порождала забавные ситуации. Путешествуя в 1975 году на автомобиле по Германии в обществе отца Сенигальи, кардинал приехал в город Ахен. Лучани очень захотелось вознести молитву у древнего алтаря в главной церкви. Сенгалья наблюдал за тем, как служители местной церкви довольно высокомерно разговаривали с Лучани, сказав ему, что алтарь закрыт и нужно прийти в другой день. Вернувшись в машину, Лучани перевел Сенигалье свой разговор в церкви. Разгневанный Сенигалья выскочил из машины, вбежал в церковь и накинулся на сановных церковников с присущей итальянцам экспрессией. Из его яростной итальянской речи они сумели кое-что уловить и понять, что невысокий священник, которому они дали от ворот поворот, был венецианским патриархом. Теперь пришла очередь Лучани рассердиться на своего секретаря, когда высокого гостя немецкие священники чуть ли не силой вытащили из автомобиля. Когда же Лучани переступил порог церкви, один из священников, все еще рассыпавшихся в извинениях, прошептал: «Ваше преосвященство, может быть, немного красного вина не повредит?»

Другой случай произошел в Венеции, где Лучани присутствовал на конференции по экологии. С одним участником у него завязался интересный и живой разговор, и, желая продолжить беседу, кардинал пригласил эколога к себе домой.

— А где вы живете? — спросил эколог.

— По соседству с собором Святого Марка, — ответил Лучани.

— Вы имеете в виду дворец патриарха?

— Да.

— И кого мне там спросить?

— Спросите патриарха.

Но хотя Лучани был скромен, добр и обходителен, его как человека отличала исключительная внутренняя сила, и характер был закален жизнью и призванием к служению. Не будучи ни левым, ни правым, он не желал участвовать в схватках непримиримых группировок в Риме. Наблюдая, как они, не брезгуя прибегать к силе и политическому нажиму, борются за власть в Ватикане, Лучани нередко недоумевал, почему некоторые из прелатов вообще избрали стезю священника. На пасхальной проповеди в 1976 году он заметил:

Некоторые являются в лоне церкви лишь смутьянами. Они подобны работнику, который поначалу готов горы свернуть, лишь бы поступить на работу в фирму, но как только он получит должность, то становится совсем неугомонным и превращается в раздражающую власяницу на теле коллег и руководства. Поистине, некоторые, кажется, только для того смотрят на солнце, чтобы увидеть на нем пятна.

Стремление Лучани добиться нового единства, беря у противодействующих сторон то, что, на его взгляд, было разумным и правильным, приводило кардинала к существенным конфликтам в Венеции. Примером тому явилась проблема разводов.

В Италии середины 1970-х годов развод был законным с точки зрения государства и права, но оставался неприемлемым в глазах католической церкви. Возникло движение за то, чтобы найти решение этого вопроса посредством референдума. Лучани искренне выступал против референдума просто потому, что, по его убеждению, он может расколоть церковь и в результате большинство отправится в кабинки для голосования, уже решив, что закон о расторжении брака следует оставить без изменений. Если подобное произойдет, то это будет официальным поражением Римско-католической церкви в стране, традиционно считающейся приверженной католической вере.