Книга В горах пощады нет - Сергей Самаров

В кабине пилотов было слегка тише, чем в пассажирско-грузовом отсеке, и потому Бурлаков разговаривать начал в кабине.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Мы в воздухе, потому разговаривать будем короче…

– Понял. Ситуация такая… Перехвачен звонок подполковнику Мерабидзе. Звонили опять из Грузии, только теперь уже с другого телефона и не Гела Бежуашвили. Но, судя по всему, звонили из того же здания, где располагается специальная служба внешней разведки. Очевидно, сотрудник, которому Бежуашвили поручил контактировать с подполковником Мерабидзе. Так можно было понять по разговору. Но это, однако, не самое важное. Интересно то, что служба Бежуашвили получила информацию о нападении на наблюдателя. Полную информацию. Хотя только предполагают, что нападение совершено нашими беглецами. Без уверенности, что это точно они. Откуда могла произойти утечка информации?

– В курсе дела, кроме специалистов технических служб и меня, были подполковник Долгополов из ФСБ, но он, как вы знаете, в курсе и всего другого, и потому сам размер и тема информации дают нам возможность оставить Долгополова без подозрений. Кроме него, подполковник милиции Юхименко, отвечающий за розыскные мероприятия со стороны областного управления внутренних дел. Этот полной информацией не обладал. Но от Юхименко трудно ожидать гибкости, необходимой для работы на два фронта. Мягко говоря, слишком прямолинеен. Интеллект около нуля или чуть ниже… Я бы высказал предположение, что это кто-то из двух следователей по особо важным делам. Полковники Холмогоров и Ярилов. Холмогоров вел дело Мерабидзе. Ярилов – дело Тамарова. Думаю, следует отследить их звонки.

– Попробуем. Хотя из Москвы трудно найти номера, которые следует отслеживать.

– Попросить Долгополова. Денис Петрович найдет…

– Рискованно. Он под самым меньшим из всех, но все равно под подозрением. Будем искать другие каналы. И еще… Как бы предупредить Тамарова, что его напарник получает информацию из России? Предположительно, от кого-то из следователей. Сам можешь ему дозвониться? Это не будет подозрительным?

– Я дозвониться могу. Но вот как к этому отнесется Мерабидзе – это вопрос открытый. Лучше лишних подозрений избежать.

– А что предлагаешь?

– Думаю, лучше всего ввести в курс дела жену Тамарова. Пусть она позвонит и скажет, что я дал ей номер. Это будет более обоснованный звонок. Сможете, товарищ полковник, связаться с ней? Я номер не знаю, но в бригаде сообщат.

– Ладно. Позвоню в бригаду… Ей доверять можно?

– Надежный человек. Продумайте, какую информацию можно зарядить через нее для Артема Василича, чтобы информация прошла по цепочке. Или что-нибудь от нее к Тамарову. От него к Мерабидзе, дальше к осведомителю, а уже оттуда… А оттуда к нам – исходя из реакции конечной точки.

– Добро. Мы подумаем… В твоих батальонах все в порядке?

– Все вылетели. Я вылетал последним. Пока сообщений не поступало. Будем надеяться, все в порядке. Если бы были обстоятельства непредвиденные, мне уже сообщили бы…

– Что-то будет, сообщай. Не жди, когда данные через бригаду пройдут. Работай напрямую. Я тоже буду по необходимости держать тебя в курсе событий, чтобы ориентировался. Бывай…

– Спасибо, товарищ полковник…

* * *

Полет был недолгим, поскольку вертолет, несмотря на перезрелый возраст, отличался высокой крейсерской скоростью. А десантирование получилось вообще скоростным, словно высаживались в боевой обстановке под непрерывным обстрелом противника и в скорости было спасение личного состава. Но это, как понял подполковник Бурлаков, было следствием желания капитана Максимова, летящего в одном с начальником штаба бригады большегрузном вертолете «МИ-26»[12], показать хорошую подготовленность всех трех взводов своей роты, занятых в операции. Рота Максимова вообще по всем показателям считалась лучшей в бригаде и самой надежной, и потому подполковник Бурлаков, считая, что именно ему предстоит выполнение основной задачи в предстоящей операции, взял три взвода этой роты во главе с самим ротным под свое прямое командование. Если другим группам ставилась простейшая задача – уничтожение боевиков, то Александр Григорьевич со своей группой намеревался захватить главарей, чтобы те предстали перед судом. В данном случае не работала старая практичность, согласно которой в плен лучше было никого не брать, поскольку пленные, отсидев срок, как правило, снова уходили в леса и становились гораздо более опасными. В этот раз главарей бандитской акции следовало брать живьем, чтобы они получили пожизненное заключение, которое давно заработали, и, кроме того, и главное, дали показания следователям. Требовалось доказать причастность грузинских спецслужб к террористической деятельности на территории России. И пусть в данном случае сами бандиты считали себя не террористами, а только патриотами своего народа, тем не менее взяться за оружие их подтолкнули как раз грузинские спецслужбы, имеющие собственный интерес. Хотя, говоря честно, сделать это было несложно. Исторически сложилось так, что часть современной Северной Осетии во главе с самим Владикавказом когда-то, до выселения чеченцев и ингушей с родины, предпринятого Сталиным, принадлежала ингушам. И Владикавказ считался ингушским городом. Никто им территорию эту возвращать не собирался, никто не собирался возвращать дома хозяевам, которые были все еще живы. Ингушей это никак не устраивало. Пример Чечни, которая выделилась ненадолго из России, или, скорее, считала, что выделилась, ничему близких соседей из родственного вайнахского[13]народа не научил. И горячие головы видели в отделении всех мусульманских кавказских республик от России возможность возвращения к своим корням и подавление при этом народа осетинского, который со своим древним христианством оказался в окружении мусульманского Кавказа. А грузинская сторона видела в этом возможность собственного возвращения к силовому варианту разрешения проблемы Южной Осетии, когда России будет не до молодого недавно созданного государства, потому что собственные проблемы необходимо было бы решать в первую очередь. Для предотвращения дальнейших подобных попыток требовалось предъявить в международный суд мнений веские доказательства, то есть следовало обязательно захватить живыми тех, кто сможет дать конкретные показания. Эту самую сложную задачу по захвату пленных подполковник Бурлаков взял на себя.

Александр Григорьевич покинул вертолет одним из первых, сразу после десантирования группы обеспечения безопасности, мало смутившись прыжком на покатый склон с высоты в два метра. Приземлился без проблем, поскольку, несмотря на штабную работу и сильную загруженность, боевой подготовки не чурался и держал себя постоянно в хорошей форме. А потом, отскочив в сторону, оставалось только наблюдать, как производят десантирование солдаты. А они это делали в высоком темпе и красиво. Не старались, как подполковник, при приземлении на ногах удержаться. Спрыгивали, перекатывались, сразу освобождая место для прыжка следующему, и тут же, встав после переката на ноги и сохраняя инерцию движения, углублялись в заросли кустов, чтобы осуществить полное оцепление района высадки, подстраховать тех, кто высадиться не успел, и обеспечить скрытность действий. Боевую грамотность, что ни говори, в своих солдатах Максимов воспитал до уровня автоматизма. Подполковник не слышал, чтобы перед высадкой капитан давал какой-то особый инструктаж. Была команда к началу высадки, и начали, а все остальное делали уже привычно, как делали всегда и как положено было делать. Серьезное отношение к своей службе. Таких мальчишек врасплох не застанешь. Имидж спецназа ГРУ они поддерживают с честью. Начальник штаба бригады высадкой был доволен и даже одобрительно кивнул командиру роты, хотя всегда считал, что отличное должно быть нормой, а там, где подготовка на «отлично» не тянет, там уже образовался провал, который необходимо срочно ликвидировать, потому что никто не знает, когда предстоит идти в бой, и не подготовленный на «отлично» солдат в этом случае доверяет свою жизнь лотерее. А в военной действительности это недопустимо.