Книга Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945 - Вольфганг Отт

— Я думаю, фюрер знает, что делает, — заметил господин, одетый так, как будто собирался проходить обряд конфирмации. — До сих пор он не совершил ни единой ошибки.

— На все воля Божья, — произнесла на заднем плане какая-то женщина.

— Я надеюсь только на одно — что наши лидеры, прежде чем что-то сделать, тщательно изучат обстановку, — сказал генерал. — Нельзя слишком туго натягивать тетиву.

— Доверимся Господу, — произнесла его сестра. Слово «Бог» было для этих людей, словно масло для губ. — Если Господь захочет, зима будет теплой.

— Бог знает, о чем думали англичане, объявляя нам войну.

— Господь вознаградит вас, — услышал Штолленберг, подняв с пола дамскую сумочку.

— Да поможет нам Господь, — была общая присказка.

Неприятность случилась, когда Тайхман попытался поменяться подарками. Каждый из них получил по бутылке коньяку, по три пачки сигарет, а также книгу в кожаной обложке с чистыми страницами и надписью «Мой дневник». Тайхман отвел Фёгеле в сторону и предложил ему сделку — пусть Фёгеле отдаст ему свой коньяк и сигареты, а Тайхман в обмен на это вручит ему свой дневник.

— Ты что, считаешь, что я совсем дурак? — спросил Фёгеле, постучав себе указательным пальцем по лбу.

Подошел Бюлов, и Тайхман повторил свое предложение ему, с той лишь только разницей, что теперь он менял дневник на коньяк или сигареты.

— Ты псих, — сказал на это Бюлов. — Даже Фёгеле не такой болван, чтобы купиться.

— Пюлов, — громко и со злостью произнес Фёгеле, — ты глупый уплюдок.

Бюлов раскатисто расхохотался; а фрейлейн Луиза покраснела, подошла к своему племяннику и весьма эмоционально ему что-то сказала. Хейне подошел к Фёгеле и как можно тактичнее попросил его удалиться в свою комнату. На этом настаивала тетя Луиза, которая пригрозила, что доложит обо всем генералу, если он не уйдет.

— Она так и сказала — доложит?

— Да, так и сказала.

— Тогда я ухожу. Она не должна докладывать обо мне.

Хейне обещал позже принести ему что-нибудь выпить.

— Если Фёгеле уходит, то я тоже ухожу, — сказал Бюлов, и они оба отправились наверх. Через полчаса за ними последовали все остальные.

Усталые, страдая от похмелья, они бегали под дождем по пирсу. Укрыться было совершенно негде. Вместе с ними погрузки ожидали еще сорок человек из первого взвода второй роты. Офицер штаба сообщил им, что флотилия идет из Бремерхафена в Гамбург и прибудет около 10 часов.

Флотилия пришла в порт в конце дня. Она состояла из девяти переоборудованных под тральщики рыболовецких судов. Шестым к пирсу подошел «Альбатрос».

На каждый корабль было распределено пять человек. Тайхман, Бюлов, Штолленберг Хейне и Фёгеле попали на «Альбатрос». Это назначение устроил им старший помощник, который стал теперь главным квартирмейстером и считал, что оказывает бывшим матросам этого судна большую услугу.

Поднявшись на борт, они были достойно встречены.

— А вот и наши будущие адмиралы! — крикнул, увидев их, Питт.

— Вундеркинды вы наши новоиспеченные, готовьте свои задницы — будем вас пинать, пока спереди не потечет юшка, — заорал Остербур.

У него были вставные зубы, которые слегка клацали, когда он открывал рот. Из-за этого его нижняя челюсть потеряла прежнюю форму, но в целом он не изменился к лучшему.

— Где мои деньги? — крикнул Лёбберман. — Спускайся вниз, грязный мошенник, мы тебя давно ждем.

— Надувай лучше свою бабулю, а меня не трогай, — проревел Штюве, и Хейне побледнел.

— Какая милая компания, — произнес Бюлов.

— Похоже, дело идет к драке, — сказал Тайхман.

— А в чем дело? — спросил Фёгеле.

— Скоро узнаешь.

Они сбросили свои вещмешки на палубу и пошли доложить о своем прибытии командиру. Командиром был младший лейтенант по фамилии Вагнер. Старшего помощника звали Паули, он тоже был младшим лейтенантом, но из резервистов. Командир пожал каждому руку и сказал, что они должны держать марку. Никто не понял, что он имел в виду.

В кубриках появилось много новых лиц: сигнальщики, радисты, квартирмейстеры; все — молодые парни от 18 до 25 лет. Их койки располагались по левому борту, где обосновались и пятеро друзей, получив водонепроницаемые комбинезоны и спасательные жилеты. Старая команда располагалась по правому борту; главным теперь был Питт.

Команду вызвали наверх, и старпом объявил, что капитану присвоили звание лейтенанта, а помощнику главного механика — младшего лейтенанта. Когда появился командир, старпом доложил по форме и поздравил его от имени команды. Командир поблагодарил экипаж, то же сделал и младший лейтенант, который был уже слегка навеселе. Командир выделил палубной команде три ящика пива, по 62 бутылки в каждом; трюмные получили два ящика.

— Живьем мы отсюда не выйдем. Похоже, нам крепко достанется, — сказал Бюлов, когда они вернулись к себе.

— Сегодня нам надо поменьше пить, — произнес Штолленберг.

Хейне высказал предположение, что благоразумнее было бы провести вечер на берегу. Он панически боялся крупных ссор, и, хотя тщательно скрывал свой страх, он так и сочился у него из глаз. Хейне был довольно мощного телосложения, но никак не мог преодолеть глубоко укоренившегося страха получить удар в лицо, избавиться от него не помогла даже работа в рыболовецком флоте. Ему казалось, что его голова сделана из стекла и разобьется от малейшего прикосновения. Поэтому он вступал в драку только тогда, когда основная работа была уже сделана другими.

— Останемся здесь, — сказал Штолленберг. — Это дело чести. В конце концов, мы их нагрели на пятьсот марок.

— Но мы же старались для Доры, — напомнил Хейне, взглянув на Тайхмана. Однако тот сделал вид, что это его не касается. С возмутительным спокойствием он разбил второе яйцо о край тарелки, намазал толстенный слой соленого голландского масла на тоненький ломтик хлеба и положил сверху кусок ветчины.

Питт назначил Бюлова и Фёгеле дежурными по столовой.

— Хорошо, — сказал Тайхман, — но они будут обслуживать только стол по левому борту.

— Ну уж нет. Они будут обслуживать оба стола, — заявил Питт.

— А я говорю, что любой из нас, дежуря по столовой, будет обслуживать только наш стол, — сказал Тайхман.

— А, я понимаю — ваши благородия гнушаются мыть за нами тарелки.

Тайхман подумал, что не стоит затевать драку так рано, но на всякий случай сунул в карман свои наручные часы. В это время раздался звонкий шлепок. Питт стоял, потирая левую щеку, — Бюлов ударил его по лицу.

Звук пощечины получился очень смачным, да и зрелище — что надо. Но это был совершенно новый и доселе невиданный среди моряков способ начать драку. Питт слегка опешил. За все проведенные в море годы с ним не случалось ничего подобного. Пощечина уместна в пансионе для благородных девиц, а вовсе не на корабле; для моряка это смертельное оскорбление. Бюлов же об этом не догадывался. И еще он не знал, что противника надо вывести из строя как можно раньше, если не хочешь, чтобы он вывел из строя тебя. И Питт показал ему, как это делается, ударив его ногой в промежность и при этом добавив: