Книга Вокруг света за 80... свиданий - Дженнифер Кокс

— Правда? — удивилась я.

Должно быть, мое удивление чем-то задело его, потому что Андерс насмешливо покосился на меня.

— Простите, — поспешно извинилась я. — Не хотела вас обидеть, просто… — я лихорадочно искала нужные слова, — …просто вы кажетесь человеком, любящим городскую жизнь. Не могу представить, что вы способны таскать воду из колодца и собирать хворост для очага.

Он польщено улыбнулся.

— Мне необходимо уединение. Хижина — это место, куда я прячусь, чтобы «перезарядить батареи» и отключиться от всего, что действует на нервы и требует расхода энергии.

Нужно сказать, я вполне его понимала.

— Со мной тоже такое бывает, — согласилась я. — Но мне всегда совестно. Я и без того слишком много путешествую, вдали от друзей, и поэтому, когда возвращаюсь, считаю себя обязанной проводить с ними время. Иначе чувствую себя последней дрянью. И честно говоря, мне хочется бывать с ними почаще — когда путешествуешь ради работы, это прекрасно, но уж очень одиноко.

Андерс грустно усмехнулся:

— Видите ли, мои друзья не всегда понимают, что хотя я люблю свою работу, она все же отнимает много времени и очень тяжела. Но с возрастом меня все меньше волнуют требования окружающих и все больше радует собственное общество.

Он объяснил, что порвал с последней подружкой, поскольку оба много путешествовали по работе и надолго разлучались. И хотя это, похоже, его ранило, я чувствовала, что Андерс счастлив в своем одиночестве и действительно наслаждается им так, как я, например, вряд ли сумела бы. Он рано развелся, и его единственный сын уже взрослый. Что ж, если ты мужчина и имеешь детей, возможно, именно эта потребность уже удовлетворена и ты начинаешь ценить покой и одиночество.

Наша беседа длилась целую вечность. Мы говорили за ужином, за сочным десертом из кусочков тропических фруктов и горького шоколада. Мы болтали за кофе, а потом и за коньяком. Не закрывали рты все время, пока пели Фрэнк Синатра, «У-2», Брюс Спрингстин, Мэтт Монро. Говорили о Гетеборге и Лондоне, о людях, которых мы любили, и тех, что разбили наши сердца, о любимой работе…

Я четко сознавала, что это не моя Родственная Душа. Не Тот, Единственный. Но мне нравилось быть с Андерсом. Я находила его очень привлекательным, но мы искали разных отношений. Образованный, страстный, истинный ценитель изящного, он при этом был настоящим одиноким волком. Я же до смерти боялась одиночества. И хотела встретить человека, который был бы открыт для любви, не страшился получить сердечную рану и верил, что рано или поздно обретет счастье с той, которая создана для него. Я не хотела прожить жизнь одна. Мне было необходимо разделить ее с Родственной Душой, и я готова была объездить весь мир, чтобы отыскать свою половину.

Мы говорили до трех часов утра. Но настоящая ночь так и не настала — с неба лился слабый прозрачно-серебристый свет, больше похожий на лунный, чем на солнечный. Нам обоим нужно было встать пораньше: Андерсу — чтобы помочь другу переехать; мне — чтобы успеть на поезд до Стокгольма.

Он позвонил одному из недремлющих капитанов и попросил отбуксировать лодку-сауну к берегу.

У причала нас ожидало такси. На обратном пути мы сидели на заднем сиденье, почти прижавшись друг к другу. Я ощущала, что мы действительно в каком-то смысле близки, и не сомневалась, что он испытывает то же самое. Мы словно разделили что-то драгоценное, только я не совсем понимала, что именно.

Машина остановилась у отеля. Андерс вышел и проводил меня до двери. Мы молча стояли, глядя друг на друга, совсем как несколько часов назад, на палубе понтона. Но с тех пор, кажется, столько всего случилось!

Он держал меня за руку и, загадочно улыбаясь, смотрел в глаза. Потом неожиданно обнял и крепко прижал к себе.

— Ты необыкновенная женщина, Дженнифер, и это был удивительный вечер, — тихо, но с поразительным эмоциональным накалом произнес он.

Я ощущала то же самое и поэтому едва не плакала.

— Ты успеешь на поезд? — продолжал он. — Тебе ведь рано уезжать?

Я поморщилась.

— В половине девятого.

Немного ослабив хватку, он глянул на часы. Четыре утра.

— Впрочем, не важно. И думаю, этот поезд в Стокгольм не единственный, — отмахнулась я. — Если очень устану, поеду позже.

Похоже, он знал, что сегодняшний вечер у меня свободен, и не собирался делать ход первым. Я подумала, что неплохо бы позавтракать вместе, но не хотела предлагать это сама.

— Может, тогда нам позавтракать вместе? — предложил он.

Я просияла:

— Прекрасная мысль! Но ведь вам нужно помочь другу переехать!

Андерс хмуро кивнул:

— Ах да, мой друг… Нужно позвонить ему и узнать, что можно сделать. А пока…

Он снова прижал меня к себе и на этот раз коснулся губами моего уха.

— Я хочу поблагодарить тебя за этот вечер. Он очень меня тронул.

Прижав ладони к моим щекам, он опять заглянул мне в глаза и бесконечно нежно поцеловал в губы, после чего осторожно обвел их кончиком пальца. Сложные эмоции промелькнули на его лице: печаль, нерешительность, желание? Трудно сказать… но он не сводил с меня глаз.

Я, словно завороженная, затаила дыхание. Продолжая гладить лицо и волосы, он снова легонько поцеловал меня, повернулся и пошел к такси. Дверь закрылась, и машина отъехала.

Нужно признать, к этому времени я так устала, что почти с облегчением распрощалась с ним. Мне отчаянно хотелось спать. Но заметив, как пристально Андерс смотрит на меня в окно автомобиля, я разволновалась и одновременно заколебалась. Происходящее было романтическим, напряженным, усложненным, запутанным и… и неразрешенным. Позвонит ли он завтра? Хочу ли я, чтобы он позвонил?

Слишком измученная, чтобы искать ответы, я поднялась к себе, не раздеваясь бросилась в постель и заснула каменным сном, пока три часа спустя не зазвонил будильник.

К девяти тридцати поезд уже уносил меня на восток от Гетеборга.

Проснувшись, я наскоро приняла душ и сложила вещи. Все это время я напряженно прислушивалась. Телефон молчал. Даже когда я стояла в очереди за билетами.

Я садилась в поезд как во сне. Что будет с моим расписанием, если он позвонит и мне придется ехать позже? Впрочем, если я не смогу справиться с изменениями в плане, нет смысла вообще предпринимать это путешествие.

Но если говорить серьезно, подходим ли мы друг другу? Он выглядит как человек, привыкший к женщинам, чьи комоды набиты прозрачным модным бельем. К дамочкам, которым не приходится принимать причудливые позы, чтобы лучше выглядеть на телевизионном экране. В моем же комоде полно «любимых» (то есть застиранных, но удобных) лифчиков, разрозненных носков и брусочков мыла, о существовании которых я неизменно забываю. Наверное, я слишком стара, чтобы стать другой? Тот самый старый пес, которого не научишь новым трюкам? Трудно сказать.