Книга Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика! - Александр Скрягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все версии смотрим…
– Я тебе, как своему скажу, Ермолай Николаевич, это – не мы! – искренним тоном произнес Артур Павлович. – Ну, сам посуди, какие они для нас соперники? Это они по местным меркам что-то из себя представляют, а в сравнении с нами, так, – мелочь! Мы можем не только этот маслосырзавод, мы можем и «Агротрест» целиком купить! За нашими же плечами крупнейшая в России нефтяная компания! Зачем нам сомнительными делами руки пачкать? Какие-то машины взрывать? Так что ты, майор, даже время свое на нас не трать! Ясно? – по командирски строго взглянул он на Бебута.
– Ясно, товарищ контр-адмирал!
– Ну, и отлично! Слушай, майор, давай поднимемся наверх, по рюмке за встречу примем! Моряк, он моряку всегда друг. Даже, если он сухопутный, как мы с тобой! – поднялся с кресла Крышковец.
Встал со своего стула и Бебут.
Контр-адмирал сделал приглашающий жест к лестнице, ведущей наверх. Они пошли рядом.
Сотрудники Крышковца провожали их, стоя едва ли не на вытяжку.
Они подошли к лестнице и стали подниматься наверх. Крышковец положил Ермолаю руку на плечо и запел. Это был неофициальный гимн черноморских контрразведчиков. Бебут подхвалил и они запели вместе:
Мы – не кочегары,
Мы – не капитаны,
Мы – не флотоводцы,
Но порой, –
Нашими глазами,
Нашими умами,
Корабли выигрывают бой!
Лейтенант Бебут сошелся с доктором Тукеевым случайно.
Тир Сулейменович был научным руководителем лаборатории «17-17».
Лаборатория находилась на территории радиолокационной станции дальнего обнаружения. Старшему лейтенанту Бебуту было поручено контрразведывтельное обеспечение станции. А лабораторию за ним закрепили как бы в придачу, когда был переведен в Россию работавший по ней сотрудник. При этом, чем конкретно лаборатория «17-17» занималась, Бебута не информировали. В управлении сказали, проводит испытания специального оборудования по заданию министерства обороны. Все.
На официальных совещаниях Ермолай имел дело с начальником лаборатории молчаливым флотским каперангом, а с Тукеевым практически не сталкивался.
Когда он попросил свое руководство ознакомить его с личным делом Тукеева и имеющимися на него данными, ему ответили: «Не нужно. Представляющей для вас интерес информации там нет. Ваша задача состоит в том, чтобы оградить станцию и лабораторию от нежелательных внешних контактов. Все остальное вас не касается.»
Ермолай возражал. Он говорил, что сможет успешно выполнить поставленную перед ним задачу, если будет знать, чем может заинтересоваться потенциальный противник, и на каких фактах биографии или особенностях личности сотрудников, работающих в лаборатории, попытается сыграть.
«Выполняйте свою задачу с той информацией, которая у вас есть.» – завершило руководство беседу с ним по поводу лаборатории "17-17" и ее научного руководителя.
По-настоящему они познакомились с Тукеевым в воде.
Радиолокационная станция располагалась под Балаклавой, на высоком берегу моря. Бебут жил на ее территории в служебном модуле с электрическим отоплением и холодной водой, что имели не все служившие здесь офицеры.
Однажды утром в воскресенье Ермолай решил искупаться и спустился вниз на галечный пляж. Там никого не было. Большинство офицеров уехали в Балаклаву или Севастополь.
На гальке одиноко лежало чье-то полосатое оранжево-белое полотенце. Самого владельца нигде видно не было.
Ермолай бросился в море и поплыл в мягкой утренней воде. Он был хорошим пловцом. Быстрым и выносливым одновременно, что встречается не так уж часто. Впрочем, ничего удивительного здесь не было. Бебут учился плавать на великой сибирской реке, где, в отличие от моря, вода совсем не держит пловца на своей поверхности, а течение таково, что утаскивает тысячетонные баржи, стоит дизельному двигателю не то, что остановиться, просто сбавить обороты. После такой школы плаванье в море, даже в шторм, представляется приятным и безопасным развлечением.
В тот раз Ермолаю так понравилось плыть, что он прекратил грести, когда от гористого берега осталась только узенькая полоска. И даже локаторы станции почти растаяли в синем киммерийском небе.
Он перевернулся на спину и застыл, раскинув руки, в медузоподобном блаженстве. Лежал так, слегка пошевеливая ногами, долго. И вот, случайно повернув голову в сторону, он увидел в нескольких метрах от себя человека. Тот плыл со стороны морского горизонта к берегу.
Поравнявшись с Бебутом, пловец прекратил грести и спокойным, не запыхавшимся голосом, спросил:
– Я – из Турецкой разведки. Вы не скажете, где тут секретная станция?
Бебут узнал доктора Тукеева.
– Вы сбились с маршрута. Она как раз там, откуда вы плывете. – ответил Ермолай.
– Да вы что? – огорчился доктор. – И почему мне так не везет? Генерал Ибрагим снова будет мной недоволен.
– Не переживайте. В конце концов, в нашем шпионском деле от неудач никто не застрахован. – утешил его Ермолай. – Предлагаю вам, как разведчик разведчику, доплыть до вон той дальней земли и там пообедать в чебуречной у Клавы.
– Принимается! – отозвался Тир Сулейменович и, оставляя за собой белый бурун, устремился в сторону едва видных над водой крымских утесов.
Ермолай подумал, что легко его догонит, но это оказалось совсем не так просто. Тукеев шел к берегу, как торпедный катер. Доктор был на пятнадцать лет старше Бебута, но плыл, словно этого времени на его плечах не было. Метров за сто до берега Ермолай все-таки вырвался вперед, но понял, что имеет дело с настоящим пловцом.
До Балаклавы было недалеко, пешком – минут двадцать. Но только они подошли к КПП, как высокие железные ворота распахнулись перед автобусом. Прапорщик Василенко, как раз ехал в Балаклаву за продуктами. И через четверть часа пловцы были с комфортом доставлены в маленький городок, лежащий на берегу миниатюрной бухты, похожей своими очертаниями на древнегреческую амфору.
Они обосновались в открытом ресторанчике на набережной.
Набережная состояла из каменных двухэтажных домов позапрошлого века. Их стены покрывала белая штукатурка, а фасады украшали гипсовые венки, полногрудые женские торсы и головы львов.
За ними лениво карабкался на невысокую горку старый городок моряков. А почти у самых столиков ресторана чуть слышно плескалась за бетонным краем набережной зеленая морская вода. Балаклавская бухта – единственная в мире, где никогда не бывает не то, что штормов, даже заметного волнения. Здесь всегда тихо.
Без обсуждений они выбрали жареную на решетке черноморскую ставридку с ломтиками картофеля и черными маринованными маслинами. Из стоявшего рядом со стойкой деревянного бочонка им налили стеклянный кувшин белого вина. Его делали в соседнем винодельческом хозяйстве. Местный рислинг был светло-соломенного цвета и пах сохнущей на солнце травой.
