Книга Навеки моя - Шарлин Рэддон

Скоро она это узнает. При мысли об этом она испытала страх и возбуждение. А вдруг ей не понравится этот акт, совершаемый в таинстве супружеской кровати? Когда она узнает, чего от нее ожидают, отступать будет поздно. Ни одной женщине не следует вступать в такие отношения с завязанными глазами. Это несправедливо.

Над головой протестующе скрипнули пружины – Бартоломью перевернулся на другую сторону. Он пробормотал что-то и заметался во сне. Затем она услышала сильный удар, а потом проклятие. Эри села на постели:

– Бартоломью? Вы в порядке?

Ответом ей послужили очередной глухой удар и звук бьющего стекла. Или фарфора. Тарелки ее матери!

Эри откинула в сторону одеяло и поспешила к лестнице, в панике позабыв про свой капот. Держа халат в одной руке, она карабкалась по деревянным ступенькам, пока ее голова не показалась над полом чердака. Она едва могла различить его, сидящего на кровати и потирающего затылок.

– Вы не поранились?

Он начал было приподниматься, но пробормотал проклятие и плашмя рухнул на кровать, натягивая на себя одеяло. Она ступила на пол.

– Во имя всего святого, что вы здесь делаете? – в его голосе слышались разочарование и тревога.

– Я услышала, как что-то упало, и я испугалась, что… – На полу лежала разбитая фарфоровая чашка из сервиза, который стоял у Оливии в буфете. Чашка – а вовсе не яркая, расписанная вручную тарелка. Эрия перевела взгляд на него. Он по-прежнему тер голову. Сделав шаг к нему, она сказала:

– Ну-ка, дайте, я посмотрю.

Он дернулся и подтянул одеяло повыше:

– Боже мой, девушка, вы всегда так порывисты? Таким образом врываться в помещение, где спит мужчина!

– Да, всегда, – она остановилась, уже не уверенная, рады ли ей и нужна ли она здесь. – Моя мать говорила, что это мой самый большой недостаток.

– Ваша мать была права.

– Прошу прощения, просто я… О, Боже, вы действительно будете думать обо мне ужасно, но я испугалась, что сделала что-то совершенно непростительное. Видите ли, я не могла смириться с мыслью о необходимости бросить бесценные тарелки моей матери – если бы что-либо случилось с повозкой, они бы пропали, а теперь, когда я услышала, как что-то разбилось…

Какой-то звук, отдаленно напоминавший смех, заставил ее умолкнуть. Она подошла ближе и взвизгнула, когда ее голова стукнулась обо что-то, свисавшее с потолка.

– Осторожно, – в его голосе слышались юмористические нотки. – Маленький Джон развесил по всему чердаку свои бумажные звезды. Мне кажется, здесь есть и луна, и несколько планет.

Ее рука нашла раскачивающийся предмет. Пальцами она нащупала пять лучей звезды, почувствовала сухую, грубую текстуру дешевой бумаги:

– Святые угодники, потолок такой низкий… Не удивительно, что вы ударились головой. А посмотрите, какая короткая у вас кровать, вам же должно быть страшно неудобно.

– Потерплю. Спускайтесь вниз и ложитесь в постель. («Пока я не втащил тебя в эту», – пришло ему в голову.)

– Нет. Я займу эту кровать, а вы ляжете внизу. Давайте, поднимайтесь.

– Я не могу подняться, пока вы отсюда не выйдете.

– Почему?

– Потому что я не одет.

Эри подняла глаза к потолку и вздохнула:

– Мистер Нун, здесь слишком темно, чтобы я разглядела вас в вашем ночном одеянии, а поскольку положение, в котором мы оказались, вряд ли можно назвать обычным, я думаю, мы можем перестать беспокоиться о таких пустячных вопросах приличия.

Бартоломью просто не мог не рассмеяться:

– Я боюсь, вы не совсем понимаете, что говорите.

– Почему же?

– Потому что ночью я сплю без одежды.

– Вы имеете в виду… – Она отступила на шаг, затем быстро повернулась спиной, когда сообразила, о чем он говорит. – О Господи!

– Совершенно верно.

Эри подумала о его большом, сильном теле с широкими плечами и узкой талией. Однажды она видела фотографию греческой статуи, изображающей обнаженного мужчину, и сейчас ей пришло в голову, выглядит ли он так же мужественно и потрясающе красиво, как та статуя. Целую секунду она боролась с грешным искушением украдкой посмотреть на него через плечо. Затем она собралась с духом и храбро повернулась к нему лицом. Она смогла разглядеть лишь плечи и руки, которыми он придерживал одеяло. Эри осознала собственное разочарование.

– Очень хорошо, – сказала она со вздохом. – Я спущусь вниз, а вы одевайтесь. Потом мы поменяемся местами.

Она ждала его внизу. Полностью одетый, но с ботинками в руках, он остановился, наклонился к ней и улыбнулся:

– Вы самая импульсивная и непредсказуемая женщина из всех, кого я когда-либо встречал, вы знаете это?

Эри почувствовала юмористическую нотку в его голосе и сделала вид, что обиделась:

– Я на самом деле такая плохая?

Он коротко рассмеялся и пододвинулся к ней ближе:

– Нет, совсем не такая уж плохая. Я так не думаю, во всяком случае. Это так необычно и волнующе – найти женщину, которая не считает, что ей следует падать в обморок каждый раз, когда она сталкивается с чем-либо хоть отчасти… неприличным!

Восхитительный холодок пробежал у нее по позвоночнику, когда она почувствовала на лице его дыхание. Тепло его тела, находившегося в такой близости от нее, разгорячило ей кровь. Она выставила руку, собираясь оттолкнуть Бартоломью, и обнаружила, что ее пальцы запутались в упругих волосах, покрывающих его грудь. Она издала сдавленный звук и отдернула руку, но не раньше, чем он успел схватить ее своей рукой. У нее перехватило дыхание, когда она посмотрела на него в тусклом свете угасающего камина.

В течение мгновения, которое казалось вечностью, он пристально смотрел на нее, его глаза были темными, загадочными, полными решимости. Затем он поднес ее пальцы ко рту и легонько поцеловал каждый из них. Голос его звучал хрипло и неровно:

– Вам лучше отправиться спать.

– Да, – она неохотно отняла свою руку, повернулась, и начала медленно подниматься по лестнице, сознавая, что он стоит внизу и смотрит на нее.

Бартоломью испустил глубокий выдох, когда она исчезла из виду. Он не обращал внимания на чувство вины, которое смутно терзало его за то, что он не отвернулся, а остался стоять на месте, любуясь мельканьем лодыжек и икр под ее одеждой, пока она поднималась. Болезненно ощущая напряженность своего тела и бурление крови, он подошел к кровати и тихонько лег под одеяло. Бартоломью моментально почувствовал запах ландыша и застонал. Как, ради всего святого, он сможет заснуть, вдыхая ее запах и представляя ее маленькое тело, только что лежавшее там, где сейчас лежит он?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующее утро Бартоломью поднялся рано. Он оделся, разжег огонь в камине и растопил плиту, старясь не шуметь, чтобы Эри поспала подольше. Когда он подоил коров и вернулся, то услышал плеск воды, раздающийся из-за занавески спальни.