Книга Луиза Вернье - Розалинда Лейкер

Мсье Обиге не отличался большой фантазией:

— Будем считать, что этого разговора не было, — жестко ответил он.

Уорт воспринял этот удар чрезвычайно болезненно. Его взбесило и ожесточило, что от его идеи так легко отмахнулись. Мари успокоила его, призвала к терпению, ведь мсье Гажелен с мсье Обиге не справятся с упрямством клиентуры.

Мари была для Чарльза счастьем. Теперь они каждое воскресенье проводили вместе. Множество раз самым ненавязчивым и невинным образом она давала ему понять, что догадывается о его чувствах, но он так пока и не осмелился заговорить о своей страсти.

В теплый майский воскресный день они в компании друзей отправились в наемном экипаже на экскурсию в Версаль. После реставрационных работ, проведенных в результате личной заинтересованности короля в сохранении культурного наследия своей страны, картинные и скульптурные галереи открылись для публичного посещения. Мари хотела посетить дворец, но почему-то, как только их спутники скрылись в огромном здании, они с Уортом по молчаливому согласию направились в сторону садов и фонтанов. Они ступали почти неслышно по роскошной траве. Казалось, все вокруг было пронизано волшебством. Чарльз был напряжен и сосредоточен, и Мари поняла, что он ищет место, где они могли бы уединиться.

Они вышли к старинной каменной скамье, стоявшей на покрытых лишайником лапах-ножках под пологом фиолетовой сирени в густой роще. Усадив ее рядом с собой, Чарльз взял ее ладони в свои, и их пальцы переплелись. Он поднес ее руки к губам и поцеловал их. Она едва дышала, сердце бешено колотилось у нее в груди. И, когда он взглянул на нее, ни его напряженном лице отразилась такая любовь, а во взгляде — такая нежность, что она поняла, что он сейчас скажет.

— Я люблю тебя, Мари. Всю жизнь я буду любить только тебя, всем сердцем и всей душой.

И она утонула в его объятиях. Это был первый в ее жизни поцелуй. Он не выпускал ее из объятий, и она обвила его шею руками, из ее пересохшего горла вырвались нежнейшие слова:

— Я тоже люблю тебя, милый Чарльз. Это самый счастливый день в моей жизни.

Он снова поцеловал ее, но только собрался повторить свой поцелуй, как в роще появилась компания ребятишек, решивших поиграть здесь в мяч, и их уединение было нарушено. Улыбнувшись друг другу, Чарльз и Мари поднялись со скамьи и рука об руку вернулись во дворец, и, хотя они послушно посетили все галереи, видели только друг друга. Все остальное было как в тумане. Когда они ехали обратно в Париж, он обнимал ее за талию, и они смотрели друг на друга в блаженном молчании среди весело болтавших пассажиров, онемев от чувства взаимной любви и осознания того, что они созданы друг для друга.

Пока они не могли строить планы на будущее. Мари и Чарльз понимали это. Подобно тысячам молодых парижских влюбленных, в этот майский день они даже не заговаривали о свадьбе. Для совместной жизни у них не было ни жилья, ни денег. У Мари — только мизерное жалованье. Заработок Уорта не позволял ему содержать жену. Они утешались тем, что, в отличие от других пар, пользовались завидной привилегией ежедневно наслаждаться обществом друг друга. Лишь одно омрачало их союз. Как Мари ни старалась, ей не удалось преодолеть своего отвращения к публичному показу одежды, и она избегала этого при всяком удобном случае, из-за чего вещь порой оставалась непроданной. Это стало единственной причиной их редких разногласий, а позднее и ссор. Чарльз понимал только одно: чем больше товара они смогут продать, тем больше будет прибыли у Гажелена и тем скорее повысят жалованье, и тогда они смогут пожениться. Уорт постоянно приводил этот аргумент. Мари скрывала от него всю глубину своего унижения, которое испытывала во время променада по ненавистной ковровой дорожке.

Уорт придумал для любимой платье с гофрированными вставками в изящной струящейся юбке. Взглянув на него, покупательницы загорались желанием купить такое платье. Разочарованные в своем желании, они выражали недовольство владельцам, те были в полной растерянности, не зная, как понимать это желание покупательниц, а среди тех, кто мечтал носить такие же платья, как эта жалкая продавщица, было множество знатных дам! Что с ними со всеми творится? Мсье Уорт перевернул с ног на голову давно установившиеся порядки торгового дома.

Мари гордилась своим новым платьем, так же как гордилась и последующими, гораздо более экстравагантными, но она не забыла того первого, с бархатной обшивкой, которое придумал для нее Уорт. Оно таило в себе тайну, известную лишь двоим. Чарльз вложил в него всю свою душу. Оно было рождено его неизмеримой любовью к ней.

5

Когда Луизе исполнилось пятнадцать лет, она стала достаточно высокой, у нее была роскошная фигура с высокой грудью, тонкой талией, красивые длинные ноги. Лицо, как ей казалось, несколько изменилось, хотя даже Катрин, как бы пристрастна она ни была, не могла увидеть в ее чертах особой оригинальности. Выделялись только глаза, менявшие свой цвет от золотисто-карего до янтарного в зависимости от освещения и настроения, окаймленные длинными темными ресницами, которыми она немного гордилась. Волосы, прямые и тяжелые, ее удручали, потому что она не могла соорудить из них модную прическу. Как-то она пыталась накрутить себе локоны, как у Катрин, но выглядело это настолько нелепо, что она давно оставила всякие попытки и просто закручивала волосы в узел, напоминавший клубок иссиня-черного шелка, у основания длинной белой шеи.

Мужчины обращали на нее внимание. И не только ровесники, но и господа, проезжавшие в экипажах, и простые прохожие. Она слишком хорошо знала жизнь, чтобы питать какие-то иллюзии по поводу этих алчных взоров, но иногда, к своему собственному удивлению, если какой-нибудь знакомый юноша или мальчик, живущий по соседству, пытался втянуть ее в разговор, она вдруг начинала смотреть ему прямо в глаза, собранная и решительная, отчего тому приходилось краснеть и запинаться. Знай об этих ее выходках Катрин, она надавала бы ей оплеух, но Луиза не понимала, почему бы мужскому полу не побывать и в их шкуре. С мужчинами постарше она себе таких проделок не позволяла, прекрасно понимая, что это может быть опасно, и была достаточно умна от природы, чтобы избегать всяких неприятных столкновений, независимо от того, что вдалбливала ей Катрин каждый божий день.

За последние несколько месяцев она обращалась не в одно ателье, показывая образцы своего мастерства, но она была одной из бессчетной армии женщин, ежедневно обивавших пороги, куда решительно не пускали тех, кто не имел рекомендаций или не прошел полный курс обучения. Самые непрезентабельные заведения набирали себе безработных женщин, платя им безбожно низкое жалованье. Луиза понимала, что единственный вариант чему-то научиться — это попасть в самое лучшее ателье, иначе она заработает меньше, чем на домашних заказах для жен и дочерей рыночных лоточников, лодочников с Сены и мелких торговцев. Свои первые заказы она получила, продемонстрировав искусство владения иглой, сидя на чьем-то пороге или на ручках рыбной тележки, где прямо на месте латала или чинила порванную одежду. Из-за прошлогоднего неурожая хлеба и картофеля во всей Европе цены на хлеб и другие продукты резко подскочили, и порой гонорара за целое платье хватало только на полбуханки хлеба. Мадам Камилла уже давно перестала давать надомную работу, и не только из-за общего спада торговли, возникшего из-за экономического кризиса, но и по причине гораздо более конкретной: одна из швей тайком выносила и сбывала ткани, поэтому привилегию надомной работы отменили раз и навсегда. Для Луизы это означало, что у нее больше не будет возможности работать с хорошими тканями, и это страшно удручало и тревожило ее, но она была настроена во что бы то ни стало разорвать эти цепи. Ее поддерживала вера, что рано или поздно ей все же выпадет шанс, который она не упустит.