Книга Дом моего сердца - Кара Колтер

А еще он прекрасно понимал, что потерпел неудачу в главном. Он намеревался привезти принцессу обратно в целости и сохранности, а она явится с остриженными волосами, обгоревшая, голодная, с глазами, опухшими от слез. Правда, у них еще оставалось два с лишним дня. Вряд ли она сможет прореветь так долго!

Его сердце сжалось. А вдруг сможет? Роунэн внимательно посмотрел на нее, стараясь понять, наплакалась она уже или нет?

Шошана уставилась в раздобытый где-то журнал и избегала его взгляда. Журнал был, похоже, издан еще в прошлом веке, но она так внимательно изучала его, словно могла узнать по нему свое будущее. Ее глаза подозрительно блестели. Неужели она снова собиралась плакать?

– Послушайте, – произнес он смущенно, переминаясь с ноги на ногу, – я не хотел вас обидеть. Я просто сказал, что вам нужно сделать.

– А это правильно? – взорвалась она, швырнула журнал на пол и взглянула на Роунэна. Тут он ясно увидел в ее глазах ярость, а не слезы. – Я уже устала от людей, которые говорят, что мне нужно делать. Почему вы решаете за меня? Потому что вы мужчина?

– Потому что это моя работа, – сказал он не слишком уверенно.

Шошана вскочила с кровати. С одной стороны, он понимал, что ему лучше уйти, с другой – что лучше остаться.

Она встала перед ним с вызывающим видом. Он допустил глупость, не сдвинувшись с места.

Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

Ее поцелуй был свежим и чистым, как дождевая вода. Ее губы сказали ему о том, какой противоречивой была она: пылкой и наивной, решительной и неуверенной, полной страстных желаний и сомнений.

Ему приходилось слышать о таких наркотиках, попробовав которые лишь однажды человек может стать зависимым от них навсегда.

Роунэн никогда не верил в это до сих пор. Он не хотел отвечать на ее поцелуй, но у него не хватило сил отстраниться.

Шошана обвила его шею руками и еще теснее прижала к себе. Ее женский, чистый, дурманящий запах окутывал его. Сквозь тонкую ткань ее футболки он ощущал тепло ее кожи.

Искушение становилось настолько нестерпимым, что мешало ему думать трезво. Но он, будучи высокодисциплинированным солдатом, проводил четкую границу между своими желаниями и долгом.

Если он ответит на ее страстный поцелуй, даст свободу своему чувству, это будет равносильно тому, чтобы позволить дикой лошади, вырвавшейся на свободу, убежать. Обуздать ее снова будет невозможно.

Солдат в нем хотел взять все под контроль, мужчина – ослабить этот контроль.

Солдат учитывал еще одно обстоятельство. Если дело примет свой естественный оборот, принцесса Шошана будет скомпрометирована. Свадьба будет отменена. Ее свадьба. И снова она не сама сделала бы свой выбор, а позволила бы увлечь себя силам, вышедшим из-под ее контроля.

Это было совсем не то, чего Роунэн хотел для нее.

Он не желал, чтобы она выходила замуж ни за кого, кроме…

Кроме кого?

Кроме него? Солдата, который не верил в брак? Который ненавидел брак? Видимо, это генетически передалось ему – способность убедить себя на короткое время, пока не вмешается реальность, что брак может быть удачен. Роунэн отпрянул от Шошаны.

Разница между ним и его матерью заключалась в том, что он не предавался фантазиям до самого конца. Он уже знал, чем кончаются все любовные истории.

Солдат одержал победу – действительность над фантазией, здравомыслие над чувствами, дисциплина над причудами мужского сердца.

Роунэн заставил себя выдержать взгляд Шошаны. Он спросил, стараясь говорить бесстрастным тоном:

– Вы используете меня, чтобы купить себе свободу?

Она отшатнулась. Если он не ошибался, слезы снова навернулись ей на глаза. Он тут же убедил себя в том, что перенес мгновенное помешательство, когда допустил мысль о ней, себе и их браке.

Грубый солдат совершенно неподходящая компания для принцессы, с ее чувствительностью и хрупкостью.

Хотя можно ли было считать Шошану хрупкой после того, как она, упершись обеими руками ему в грудь, толкнула его с такой неожиданной силой, что Роунэн потерял равновесие! Он, споткнувшись, попятился к выходу из ее спальни. Шошана бросилась вперед и с ураганной силой захлопнула за ним дверь.

Глядя на захлопнувшуюся дверь, Роунэн подумал, почему это ураганы не называют исключительно женскими именами?

– Идите вы к черту! – прокричала она ему из-за закрытой двери и добавила ругательство, которое было очень популярным в рабочей и солдатской среде. У ее мамаши наверняка бы случился инфаркт.

Итак, он возвращал Шошану очень изменившейся. С короткими волосами, обгоревшей, голодной и не уступающей в лексике строительным рабочим.

Отвернувшись, Роунэн тихо чертыхнулся.

Да, как-то все не слишком хорошо получилось.

Но, оказавшись под усыпанным звездами черным бархатным небом и взглянув на чернильно-черный океан, он пересмотрел свои выводы.

А может быть, все вышло и совсем не плохо. Шошана относилась к тому типу женщин, которым необходимо научиться понимать свою внутреннюю жизнь, чтобы легче справляться с воздействием сил внешних. Раньше, похоже, каждый порыв ветра заставлял ее менять направление.

Она решила выйти замуж потому, что умер ее кот? Только его мать могла привести более нелепую причину!

Но, судя по тому, как Шошана оттолкнула его и захлопнула у него перед носом дверь, она сейчас могла снова изменить свое решение. Будет ли достаточно того, что она открыла в себе, чтобы отказаться выйти замуж за нелюбимого человека? Сможет ли Шошана понять, что у нее хватает внутренних сил, чтобы выбирать такую жизнь, какую она хочет для себя?

Несмотря на мирную безмятежность ночи, от всех этих мыслей у Роунэна заныло сердце. Главным достоинством его военной жизни, которое он ценил больше всего, было то, что в ней не оставалось времени на раздумья. Надо было исполнять приказы, не задавая вопросов, не думая и не анализируя.

Роунэн провел рукой по своим губам и понял, что еще долго будет ощущать ее поцелуй.

Он взглянул на часы. Перевалило за полночь. Пройдет около сорока восьми часов – и они уедут с этого острова и встретятся с Греем.

А что, если жизни Шошаны все еще угрожает опасность?

Если это так, тогда Грей должен разработать какой-то новый план ее защиты, но уже без участия Роунэна. Но доверит ли Роунэн ее защиту кому-то другому? И будет ли у него выбор? Если он получит приказ возвращаться в группу «Меч», ему придется подчиниться, грозит ей опасность или нет.

Лучше бы ему никогда не пришлось выбирать между чувством долга и зовом сердца!

Интересно, что бы он выбрал?

Уже один этот вопрос свидетельствовал о том, что в нем что-то изменилось. Он стал думать о ком-то не меньше, чем о своем долге.