Книга Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

Они сидели друг против друга в мягких, обитых красной кожей креслах с короткой спинкой, изящно переходящей в подлокотники, всего в нескольких футах от выложенного красивым кирпичом и потрескивающего жарко пылающими дровами широкого камина. Балочный, покрытый алебастром потолок над головой отражал пламя, и теплые блики его падали на столик и весело мигали в стеклах окон, выходящих на Грин-стрит.

— В Кембридже теперь не так-то просто добыть настоящий гамбургер, честное слово, — сообщил ей Ходди, осторожно кладя на тарелку гарнир и плотоядно оглядывая свою порцию со всех сторон, — Многие кафе и даже некоторые пабы перешли на вегетарианскую кухню, и там теперь подают стряпню, по вкусу напоминающую пырей с соевыми бобами и коноплей. В пищу такое я бы не стал употреблять, и вам бы не посоветовал, если, конечно, вы не обожаете жевать картон, приправленный травкой с подстриженного газона.

Он наконец умолк и вцепился зубами в еду, закатив от удовольствия глаза.

— Даже в Италии, на родине изысканнейшей в мире кухни, так и не смогли освоить искусство приготовления настоящего бургера.

В дружелюбном и благоговейном молчании они принялись вкушать принесенное, и прошло порядочно времени, пока Клер не отодвинула от себя тарелку. Ходди, похоже, тоже насытился.

— Вы все лето были в Италии? — начала она.

— Кроме трех недель, которые я провел в Микенах и на Крите.

Клер улыбнулась.

— Мне было вас так жалко в вашем тоненьком костюмчике.

— Этот тоненький костюмчик обошелся мне в толстую пачку евро, доложу я вам. Как бы то ни было, мой отпуск в Греции был очень недолгим. Большую часть лета я провел в Риме. Я бы мог пожаловаться, что там было слишком жарко и слишком много машин, и это было бы правда, но я не стану этого говорить, потому что на самом деле это была просто сказка. Сердцем я все еще там, и, надеюсь, вы меня понимаете.

В голосе его да и в лице чувствовалась такая печаль, что Клер подумала, уж не о девушке ли он грустит, которую оставил в Риме.

— Вас не было на торжественном обеде, — сказала Клер.

— Я уже получил головомойку от вице-магистра за свои выверты. Знаю, за дело. Задержался в Италии дольше, чем положено. Но что прикажете делать? Мне там подвернулся такой замечательный шанс, просто грех было упустить, — продолжал Ходди, слегка повеселев, — Оказалось, что у моих друзей есть друзья-киношники, работают в «Чинечитта»[16], ну вот, они там снимали фильм и мне тоже дали небольшую, но очень серьезную роль.

— Вы играли в кино? — спросила пораженная Клер.

Ходди слегка встрепенулся, как бы прихорашиваясь.

— Я думаю, это был переломный момент в итальянском кинематографе.

— А кого вы играли?

— Мне кажется, в титрах рядом с моей фамилией будет написано: «Третий труп, изрешеченный пулями».

Он невозмутимо сунул в рот остатки жареной картошки.

— Режиссер сказал, что у меня гениальные данные изображать мертвецов. Не знаю, был ли это комплимент моему актерскому таланту или моему англосаксонскому духу. Во всяком случае, повеселились мы от души.

Улыбка его вдруг исчезла.

— Однако я пригласил вас сюда не для того, чтобы рассказывать, что я делал во время летних каникул.

— Правда?

— Правда. Дело в том, что ко всякому новому преподавателю у нас обязательно прикрепляется старший, который несет ответственность за то, чтобы у его подопечного не было никаких проблем. С самого начала старшим у вас должен был быть Эндрю, поскольку именно благодаря ему вы оказались здесь у нас. Но на него сейчас навалилось столько дел: он и председатель комиссии, он и староста группы, et cetera, et cetera, et cetera… В общем, в первую неделю триместра ему просто не продохнуть и он попросил, чтобы я его подменил. Вот такие пироги. Ну а теперь выкладывайте, какие у вас проблемы.

— Никаких.

— С жильем все в порядке?

— Да, все просто здорово.

— Знаю, у вас отличная квартирка. Насколько я помню, в ней в свое время жил Чарльз, принц Уэльский, он учился у нас в шестидесятые годы.

— Правда? — Клер чуть не задохнулась от восхищения.

— Да. А до этого лорд Теннисон. Задолго до Чарльза.

— Естественно.

— Компьютер с принтером вам уже поставили?

— Да.

— Где прачечная, знаете?

— Да.

— С «Кратким путеводителем для новых преподавателей» ознакомились?

— Прочитала от корки до корки. И думаю, слово «краткий» из названия нужно убрать.

— Понял.

Ходди нахмурился и почесал в затылке.

— Выходит, я вам совсем не нужен.

— Это не так.

Ей позарез нужно было получить информацию, которой не найдешь ни в «Кратком», ни в каком другом путеводителе. А именно: с какой целью Эндрю Кент пригласил ее на работу? На что намекала Элизабет Беннет и что обо всем этом думают остальные? Почему Эндрю явно ее избегает? Продолжается ли у него роман с Габриэллой Гризери? Впрочем, все эти вопросы наверняка выходили за рамки компетенции Ходди в качестве ее консультанта и покровителя. Она меланхолично уставилась па огонь, ни на секунду не переставая ощущать на себе его внимательного, испытующего взгляда.

— Значит, сегодня вы познакомились с Дереком Гудменом, — сказал наконец он.

— Откуда вы знаете?

Она покраснела, вспомнив об этой встрече: его обаяние, которому она поддалась против воли, свое неожиданное, почти неприличное бегство…

— Тоби Кэмбл рассказал. А ему рассказала Радна Пэтл, а ей, в свою очередь, Лиз Беннет.

— Вы что, хотите сообщить мне, что каждый мой шаг сразу становится известен и все об этом судачат?

— Кембридж — городок маленький. Тут все про всех все знают и, натурально, судачат. Я сделал одно открытие, которое далось мне не сразу и с большим трудом: научный успех, помимо прочих важных элементов, зависит еще и от умения уживаться с самыми разными людьми, с которыми приходится работать долго, иногда не один десяток лет. А уж если говорить об историческом факультете, то народ у нас очень своеобразный: все сплошь отчаянные неврастеники, эгоисты и сумасшедшие.

— Неужели все такие плохие? — побледнела Клер.

— Я перечислил только положительные черты.

— Потрясающе.

Да-а, в непростую ситуацию она попала, очень даже непростую.

— Мне кажется, в отличие от вас не все так уж хорошо уживаются друг с другом. Доктор Гудмен, похоже, терпеть не может доктора Беннет, и наоборот.