Книга Курорт. Другие люди - Сол Стейн

Она заметила, что Мерль моет руки не только перед едой, но при каждом удобном случае. Как-то раз, без злого умысла, она упомянула об этом, и лицо Мерля сердито вспыхнуло. Она поняла, что проникла за окружающую его броню. И здравый смысл подсказал Эбигейл, что слабости Мерля она может использовать с немалой для себя выгодой.

В восемнадцать лет она кое-что узнала из книг, но гораздо больше — из жизненного опыта. В Алабаме она уже встречала мужчину, который постоянно мыл руки. В детстве тот обожал убивать мелких зверушек.

Однажды, в поместье Мерля, они скакали на породистых лошадях, которыми тот очень гордился.

— Могли бы вы сознательно растоптать какое-нибудь животное? — крикнула она.

На мгновение лицо его перекосилось, словно вопрос пулей вонзился ему между глаз.

— Никогда!

— Только не говорите мне, что вы не убили ни одной кошки, — смеясь, гнула свое Эбигейл.

Мерль натянул поводья, и Эбигейл тоже пришлось остановить лошадь.

— Эбигейл, я готов поклясться, что не причинял вреда ни одной божьей твари.

— Я вам верю, — она привстала на стременах, думая, однако, о другом. Даже если этот двадцатидевятилетний миллионер говорит правду, что, судя по его реакции, весьма сомнительно, с чего тогда он так часто моет руки? Она читала в каком-то женском журнале, что матери следует насторожиться, если у ребенка появляется такая привычка. Может, Мерль в детстве пристрастился к онанизму? И продолжает этим заниматься?

Эбигейл улыбнулась.

— Я вам верю, — повторила она и пустила лошадь галопом.

Мерль помчался за ней, даже не подозревая, что Эбигейл решила вызнать все его маленькие тайны, чтобы успешней продвигаться к своей, достаточно очевидной цели.

Такая возможность представилась, когда одним субботним вечером Мерль пригласил Эбигейл не в ресторан и кино, а к себе домой. Испанская пара, что вела хозяйство, подавала обед при свечах. Все блюда были столь щедро сдобрены перцем и пряностями, что Эбигейл пришлось заливать огонь в желудке красным вином, которого она выпила больше, чем обычно. Мерль пил с ней наравне, а до обеда осушил два бокала бурбона, в чем она не составила ему компании. Как только испанцы, убрав посуду, удалились в свой коттедж, Эбигейл и Мерль, обнявшись, уселись на медвежью шкуру перед горящим камином.

Неизбежное, разумеется, произошло. После первых страстных поцелуев Эбигейл, извинившись, прошла в туалет, чтобы поставить диафрагму, лежащую в сумочке как раз на такой случай. В тот вечер, однако, предосторожность оказалась излишней, учитывая особые требования Мерля. Если молодые люди, с которыми встречалась Эбигейл, рассматривали поглаживание органа, являющегося предметом их гордости, как закуску, то для Мерля это являлось основным блюдом. А если Эбигейл узнала об этом в тот же вечер, лаская член Мерля, она позволит ему лицезреть свои прелести, те самые, которыми обычно любуются мужчины в датских или шведских журналах, возбуждение Мерля достигнет максимума. Мерль пришел в экстаз от благосклонного отношения Эбигейл к его надобностям, а уж затем умелые руки Мерля утолили и ее потребности.

В последующие недели Мерль несколько раз изыскивал возможность пригласить Эбигейл к себе домой, дабы проверить, не вызывает ли у той отвращение его любимое лакомство. Эбигейл использовала эти вечера, чтобы получше уяснить для себя его пристрастия. Некоторые из них оказались весьма экстравагантными.

Войдя в пору половой зрелости, Мерль убедился, что симпатичные девушки из хороших семей, с которыми он встречался, не только не желали расставаться с девственностью до замужества, но и не допускали никаких любовных ласк. И стоило ли вести одну из них к алтарю, чтобы потом выяснилось, что его особые запросы вызывают у нее полное неприятие? Он нашел элегантную проститутку, посещаемую и его друзьями, которая делала все, что он хотел, точно так же, как в ресторане официант приносил заказанные блюда. Мерль не возражал против того, чтобы оплачивать ее услуги, но не мог же он искать спутницу жизни среди представительниц самой древней профессии? И когда в реакции Эбигейл он увидел не отвращение, но желание ублажить его, когда понял, что она не видит в его поведении ничего противоестественного, Мерль, потрясенный столь тонким пониманием его сексуальных запросов, пришел к выводу, что он влюбился.

Впрочем, полной уверенности, что так оно и есть, у Эбигейл не было. Она полагала, что ситуация аналогична той, когда мужчина признается женщине в любви только потому, что ему нравится приготовленная ею еда. Она не могла решить, стоит ли связывать свою судьбу с человеком, который снисходил к обычному совокуплению лишь после долгих уговоров и относился к этому действу крайне пренебрежительно.

Эбигейл потребовался месяц, чтобы разрешить стоящую перед ней дилемму. Вкусив прелести богатства Мерля, она понимала, что никогда не простит себя, если выйдет замуж за менее состоятельного человека. Блеск роскоши притягивал ее как магнит, а Мерль в конце концов соглашался, пусть и после убедительных просьб, на физический контакт. Да, он овладевал ею реже, чем того хотелось, но Эбигейл не без оснований полагала, что ее красота не останется незамеченной другими мужчинами и она найдет у них понимание, если уж ей потребуется страстный любовник. Вот тут и подошло время познакомиться с семьей Мерля. Эбигейл не сомневалась, что ее ждет встреча с чудесными людьми, но ее родня в Алабаме требовала подтверждений того, что она выбрала Мерля не только за толстый кошелек. И убедить их могли лишь личные впечатления Эбигейл.

Сэм Клиффорд, отец Мерля, отличался от него, как небо от земли. Неотразимый мужчина, много повидавший, прекрасный рассказчик, умеющий заговорить любого. Несмотря на то, что родился Сэм на четверть века раньше Мерля, Эбигейл достаточно быстро поняла, что с радостью предпочла бы отца сыну. Причем не потому, что первый был богаче второго. Она тут же попыталась соблазнить Сэма, но ее усилия увенчались лишь сухой, ироничной улыбкой последнего. Однако Сэм счел необходимым объясниться с молоденькой девушкой, в которую влюбился Мерль.

— Эбигейл, ты очень красивая девушка, — разговор, естественно, проходил наедине, они гуляли по зеленой лужайке перед домом Сэма. — Ты чертовски умна, и от твоей фигуры захватывает дух. Но тебе не хватает опыта общения с людьми, которые ничуть не глупее тебя. Я не притронусь к тебе, даже если ты разденешься передо мной, будь ты самой царицей Савской, потому что Мерль привел тебя под эту крышу как свою невесту. И я должен помнить о долге хозяина, который сильнее обязательств отца перед сыном. Кроме того, я буду рад, если у Мерля будет столь очаровательная жена. Женись он на какой-нибудь вобле, будущие семейные обеды не доставляли бы мне ни малейшего удовольствия.

Беседа с Сэмом несколько остудила Эбигейл, но не заставила признать поражение. Если пока (никогда не загадывай наперед, говорила она себе, будущее полно приятных сюрпризов) она не могла узнать, каков старый жеребец в постели, следовало, по крайней мере, выяснить, как тот разбогател. Эбигейл не сомневалась, что ключом к богатству является набор секретных формул, которыми люди состоятельные делятся только друг с другом, с тем чтобы не допустить в свой круг посторонних, но уж попытаться-то можно, особенно имея такой козырь, как бесподобную фигуру. Говорить на эту тему с Мерлем не имело смысла: он родился богатым и ничего не знал.