Книга Сука-любовь - Дэвид Бэддиэл

Они сидели у Сильвии уже около часа, и Джо был явно обрадован, когда Джексон обмарал свои пеленки. Джо был терпеливым человеком, но после того, как он в седьмой раз объяснил, кто он такой, для него стало облегчением унюхать родную, обнадеживающую вонь и иметь законный повод удалиться с ребенком в ванную минут на десять. Он взял на руки малыша со словами: «Упс, мне кажется, пора кого-то перепеленать», чего человек со здоровым цинизмом не стал бы произносить вслух до тех пор, пока не был бы уверен в том, что вонь идет именно от Джексона.

Тесная ванная была безукоризненно чистой. «Должно быть, она раз двадцать сегодня здесь убиралась», — подумал Джо; в старой, вызывающей воспоминания о годах аскетизма ванной эта чистота казалась нездоровой: в самой ванне был один из тех желтых следов от крана к сливному отверстию, какие образуются от многолетнего взаимодействия мягкой воды и жесткой эмали, с этим следом уже не справился бы никакой «Джиф». По непонятной причине белая скамейка для ног с голубой мягкой подушечкой стояла в противоположном от унитаза углу. Джо положил крохотное тельце Джексона на скамейку и начал расстегивать его штанишки. Джексон смотрел на него, его зеленые глаза были в точности, как у Эммы, за исключением частичной отрешенности во взгляде, которая напомнила Джо выражение глаз Бориса, старого боксера Сильвии, когда тот решительно приседал на тротуаре: абсолютная пустота, ни капли интереса к тому, что он делал. Джо недолюбливал Бориса; когда они подъезжали к дому, тот всегда выскакивал лая и рыча, что выводило Джо из себя: частично оттого, что это, думал он, могло испугать Джексона, но большей частью оттого, что он всегда чувствовал в этом элемент саморекламы пса.

Любовь… как любимое кресло, мягка…

Джо поднял голову. Голос Эммы, отраженный и приглушенный стенами, начал подниматься к последним нотам.

Любовь… как утренний воздух, свежа…

Эмме вторила Сильвия, в ее голосе угадывалось вибрато профессионала.

Одну-у-у… любовь делят на двоих…

Джо завернул грязный подгузник в пластиковый пакет и бросил в мусорную корзину с откидной крышкой, очень аккуратно, чтобы не испачкать ничего вокруг; Джо не хотел давать Эмме повод винить его в чем-либо.

С тобой обрела я этот миг…

Джо как раз поднял ножки Джексона, чтобы протереть салфеткой его попку, когда Эмма всунула голову в проем двери.

— Я собираюсь вытащить маму на небольшую прогулку. Хочешь пойти с нами?

— Нет, я еще повожусь с Джексоном. Где вы будете?

— Пройдемся вниз до магазина. Мы собирались взять с собой Бориса, но он куда-то спрятался. Похоже, он станет единственным псом в собачьей истории, который не любит прогулок. Вернемся минут через двадцать.

Эмма подошла и нагнулась, приблизив лицо к малышу, его ручки и ножки потянулись вверх в перевернутой позе «на четвереньках», единственные морщинки на его теле были там, где конечности соединялись с телом.

— Теперь мы чистенькие, молодой человек? Так? А? — Глаза Джексона ожили, его пухлое личико улыбнулось. В этот момент раздался крик Сильвии:

— И что я тут делаю, одетая в пальто?

Эмма вышла, и Джо услышал, как она помогает матери вновь надеть пальто и напоминает ей, что та только что собиралась пойти погулять.

Дверь хлопнула. Джо закончил вытирать Джексона и застегнул на нем белый и плотный, словно хрустящая калька, новый подгузник. Когда он поднял ребенка и направился с ним к двери, то услышал слабое ворчание откуда-то снизу из холла. Он остановился и положил ребенка обратно; еще одно, на этот раз угрожающее ррррррррррр… «Это Борис, — подумал Джо, — пес решил, что все ушли, а теперь услышал шум».

Джо не боялся Бориса и уже собирался пойти вниз, чтобы успокоить его, как ему в голову пришла мысль: «Интересно, насколько хорошо пес справляется со своими сторожевыми обязанностями?» Однажды Джо где-то прочитал, что собаки и кошки узнают своих хозяев и всех, кого хоть немного знают, только по их лицам; ради смеха он натянул на голову свою черную трикотажную рубашку и вышел в холл. Пес сразу же перестал рычать и через секунду разразился обычным собачьим лаем: ррррррррррввваааффф!! Джо отогнул воротник рубашки как раз вовремя, чтобы увидеть Бориса: ужас сидел в каждой крохотной клетке мутных собачьих глаз с фиолетовыми веками, пес промчался по холлу на запредельной скорости прямо в комнату Сильвии, разбрызгивая дерьмо из задницы, словно пожарный воду из брандспойта. Как только Джо справился с припадком неконтролируемого смеха, то заметил, что одна стена холла, все пространство между плинтусом и картинами, была забрызгана, фактически отштукатурена собачьим дерьмом. Портрет отца Эммы, статного и неулыбчивого, в вечернем костюме и с воротником-стойкой со скошенными концами, стал неузнаваем.

У Джо не было времени оценить размеры ущерба в спальной, откуда доносилось маниакальное пыхтение Бориса, где тот, как догадывался Джо, залез под здоровенный стеганый диван Сильвии, так как открылась входная дверь и появилась Эмма со своей матерью.

— Ты не поверишь… — начала она, собираясь рассказать о внезапно хлынувшем дожде, но тут ее рука потянулась к носу, а глаза наполнились ужасом и отвращением. Сильвия прошлепала следом за ней, с интересом разглядывая стену в прихожей, словно она никогда раньше не замечала того, какая там расцветка обоев. Джо раскрыл рот, чтобы все объяснить, но тут понял, что правдоподобного объяснения у него нет, и застыл в этой позе на несколько секунд, молча терзая мочку уха.

— Замена подгузника пошла немного не так? — спросила Эмма, зажимая нос рукой.

Когда они возвращались домой, Джо предложил заехать к Вику.

— Ох, Джо, — вздохнула Эмма, перегнувшись через спинку своего сиденья; Джексон каким-то образом умудрился высвободиться из пут детского кресла. — Я тебе говорила, что устала. Джекс устал.

— Да ладно, Эм. Всего на пять минут.

Она снова села ровно, закинув через плечо ремень.

— Ты просто хочешь рассказать ему то, что случилось. У мамы. — Джо не отрывал глаз от дороги, но от Эммы не укрылась его усмешка. — Скажешь, не так?

— Ну… может быть, — он бросил на нее взгляд победителя. — Это реально смешная история.

Эмма открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и отвернулась к окну.

— Дети, — сказала она, — не могут дня прожить, чтобы не рассмешить друг друга.

Джо воспринял это как согласие и повернул направо, в Сайденхэм.

— Привет, — сказала Тэсс, когда Джо и Эмма прошли в гостиную. Она лежала на софе, свесив ноги с подлокотника; вся комната была завалена приложениями «Санди» и вырезками статей о новостях моды.

— Тэсс, извини. Мы просто проезжали мимо и…

— Все в порядке, — ответила она, поднимаясь и пряча накрывая газету с пятью изображениями Дианы на обложке. — Я включу чайник. Мне кажется, у нас еще остались рогалики с завтрака…