Книга Соль жизни - Исихара Синтаро

Я вырос, но с тех самых пор не то чтобы испытываю сочувствие, но во всяком случае вполне понимаю ребенка, который рыдает оттого, что потерял из виду своих родителей.

Как-то раз мы всей семьей отправились за город. Я выступал в качестве экскурсовода. Я отвез своих домашних к маяку в Иродзаки, откуда открывается потрясающий вид. Место это я знал, поскольку во время регаты часто проплывал мимо. Мы хотели отправиться на километровую прогулку в горы, но мой третий сын из какого-то каприза стал отказываться. Тогда я решил в наказание оставить его одного в гараже. Разумеется, я намеревался снова посадить его в машину после прогулки. Но тут я увидел в зеркале отражение его заплаканного личика и испугался, что он может потеряться. И тут я проявил слабость — подал машину назад и взял ребенка с собой.

Наученный своим первым горьким опытом, я в детстве уже больше не терялся. Но вот будучи взрослым, я два раза попадал в ситуации, когда моя жизнь висела на волоске.

Окончив второй курс, я во время летних каникул обосновался в школьном общежитии, которое было расположено в Мёко-Когэн. И вот с одним пловцом, который остановился там же, мы решили взобраться на гору Мёко. Этот спортсмен, против моих ожиданий, оказался слабаком: сломался, когда мы прошли восемьдесят процентов пути, в том месте, откуда уже открывался путь на вершину, и тут же стал спускаться вниз.

Погода была плохая, с вершины ничего не разглядеть. Я решил спускаться по другой дороге, которая вела на горячие источники Цубамэ. Мой полный маршрут — дорога в гору, спуск в Цубамэ, кружной путь у подножия в Мёко-Когэн — составлял около 40 километров. Я в то время занимался футболом, и потому у меня не было никаких сомнений в том, что я это расстояние одолею.

Однако когда я стал спускаться, сгустился туман, пошел дождь. Я не обращал внимания ни на что и продолжал свой путь. На развилке находился указатель со стрелкой на Цубамэ, но он был повален. Мне показалось, что нужно идти в одну сторону, но в результате оказалось, что в другую. Я уже успел пройти довольно много, пока окончательно не понял, что ошибся. Тогда я стал возвращаться, дошел до злополучной развилки, но снова пошел не туда. Хорошо еще, что эта дорога закончилась тупиком. Я снова стал возвращаться, в голове у меня немного мутилось, я пару раз крикнул, надеясь, что здесь кто-нибудь есть, но в результате занервничал еще сильнее и больше не кричал.

Словом, как мы говорили в детстве, бес водил меня за нос.

Раньше я только слышал о людях, попавших в беду, теперь впервые в жизни я на собственной шкуре почувствовал, что это такое.

Я больше боялся холода, чем усталости. Тогда я еще не знал, что такое горы, и отнесся к своему походу легкомысленно. К тому же было лето. В общем, одет я был несерьезно: на мне была рубашка с короткими рукавами и шорты. К счастью, туман сменился дождем, так что можно было кое-что разглядеть, но целиком я видел горы только когда находился на вершине; на всем своем пути я не встретил ни одного человека.

Я посмотрел на часы и немного успокоился: у меня еще оставалось время, чтобы снова подняться на вершину и уже оттуда спуститься в Мёко-Когэн. На развилке я взял себя в руки, выбрал правильную дорогу и в результате оказался в Цубамэ. Одет я был легко, моросил дождь, и, хотя прошел я немало, в пути даже не вспотел.

В деревне Цубамэ находилось несколько гостиниц, сезон еще не начался, посетителей, которые приехали сюда подлечиться, было немного. В первый и в последний раз в жизни я наблюдал на источниках такое малолюдье. Наслаждаясь спокойствием там, где никто меня не знал, я сумел почувствовать радость чудесного спасения.

Я присмотрел себе гостиницу, вошел, приценился, понял, что денег мне хватит, уселся на татами и приступил к раннему ужину. Впервые в жизни я попробовал гольца. Этот вкус мне не забыть. Он был так чудесен… А ведь совсем недавно я не знал, что мне делать, и ощущал на губах вкус голодной смерти. Пусть это и звучит тривиально, но еда — основа человеческой жизни. Поглощая деревенскую еду, я остро ощущал эту истину.

Поев, я снова надел брезентовые горные ботинки и продолжил свой путь. Я с удовольствием думал о том, как дойду до общежития, раскошелюсь на выпивку и еще раз поужинаю.

Но но дороге снова случилась неприятность.

Я пошел по той дороге, которую мне указали, и вышел к туннелю, прорытому в невысокой горе. Туннель был отделан изнутри самыми обычными бревнами. Этот туннель действительно вел сквозь гору, но внутри не было ни единого фонаря, потолок был так низок, что идти приходилось согнувшись. В общем, собрались местные «умельцы» и выкопали какую-то весьма сомнительную нору. Возле туннеля я встретил одного человека, и он сказал, что перед туннелем есть заросшая дорога, которая идет вдоль подножия горы. Длина туннеля — метров двести, дорога вдоль горы один раз спускается вниз, она длиннее самого туннеля раз в пять.

Солнце садилось. В туннеле было темно. Кроме того, я боялся, что своды вот-вот рухнут. Если они рухнут и погребут меня под собой, никто не узнает, что меня там засыпало. Но эта дыра предлагала мне последнее испытание — в качестве подтверждения, что в этот день судьба хранит меня.

Я вглядывался в темноту, пытаясь определить, что там внутри. Потом принял низкий старт и сорвался с места. Я рванулся и побежал изо всех сил по неровной поверхности.

Когда я выбежал с другой стороны, там уже настали настоящие сумерки.

Страх или же волнение, от которого случается желудочный спазм, — это ощущение я испытал только одни раз в жизни. Это было тогда, когда по моей вине мы с товарищами на яхте заблудились посреди безбрежного Тихого океана.

В 1965 году на гонке «Transpack Race» меня назначили штурманом, хотя я на это совсем не рассчитывал. Дело в том, что нашего товарища, который и должен был быть штурманом, из-за неотложных дел на работе фирма в отпуск не отпустила, и он не смог принять участия в гонке. Он был беззаботным человеком и сказал, что это дело простое, а уж если использовать секстант, который применяют рыбаки, то всякий тут же и научится.

«Если ты этот секстант не грохнешь, доплывешь, куда надо».

В 1962 году его брали штурманом во время гонок по Южно-Китайскому морю. Вместо работы секстантом он предпочитал слушать огромный транзисторный приемник. Приемник был настроен у него на Манилу, и из него постоянно доносились звуки гитары. Он вертел приемником в разные стороны, с какой стороны было слышно лучше всего — туда и плыли…

Когда мы собрались, чтобы обсудить создавшееся положение, ни с того ни с сего мне сказали, что я буду штурманом. А за это меня избавляют от «удовольствия» нести вахту. «Когда захочешь, определяйся по секстанту и штурвал поворачивай». Поскольку я так устроен, что тяжело переношу недосып, мне эти условия понравились. Вот так я и стал штурманом на время второй гонки «Transpack».

Когда мы были уже в Америке, мои друзья готовили яхту к соревнованиям, а я оставался в гостинице и, потягивая дайкири, читал и перечитывал привезенную из Японии инструкцию по пользованию секстантом для рыболовецких судов. Во второй половине дня я устанавливал секстант на террасе бассейна, откуда был виден Тихий океан, замерял высоту солнца над горизонтом, определял широту и долготу бассейна. Кроме того, готовясь к частым замерам в океане, я многократно переписал необходимые для измерений сложные уравнения, так что во время гонок мне оставалось только подставить в них соответствующие цифры. Я полагал, что справлюсь со своими обязанностями.