Книга Пригоршня праха - Ивлин Во

— Телефон наверху, в конторе.

Тони позвонил Бренде.

Она подошла к телефону не сразу;

— Слушаю, — раздалось в трубке немного погодя, — кто говорит?

— У меня к вам поручение от мистера Энтони Ласта и мистера Джоселина Грант-Мензиса.

— А, это ты, Тони? Что тебе нужно?

— Ты меня узнала? Так вот, я тебе хотел передать поручение; но раз я сам говорю с тобой, значит, я сам могу его передать, верно?

— Да.

— Так вот, мы с Джоком просим нас извинить, но мы никак не можем к тебе сегодня заглянуть.

— А.

— Надеюсь, ты на нас не обидишься, у нас куча дел.

— Все в порядке, Тони.

— Я тебя случайно не разбудил?

— Все в порядке, Тони.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Тони вернулся к столику.

— Говорил с Брендой, похоже, она сердится. Как ты думаешь, наверное, все-таки надо к ней заглянуть?

— Мы же ей обещали, — сказал Джок.

— Некрасиво подводить даму, — сказала Милли.

— Теперь уже слишком поздно.

Бэбз сказала:

— Вы офицеры, правда?

— Нет, почему вы решили?

— Так мне показалось.

Милли сказала:

— А мне лично деловые джентльмены больше нравятся. Они всегда что-нибудь такое расскажут.

— Вы что делаете?

— Я моделирую шапки для почтальонов.

— Ой, бросьте.

— А мой друг дрессирует моржей.

— Врите больше.

Бэбз сказала:

— А один мой знакомый в газете работает.

Через некоторое время Джок сказал:

— Слушай, надо что-то предпринять с Брендой, куда это годится?

— Я же ей сказал, что мы не приедем, ведь так?

— Так-то оно так… а может, она все равно на нас рассчитывает.

— Я тебе вот что скажу: пойди позвони ей и спроси начистоту, хочет она нас видеть или нет?

— Ладно.

Через десять минут он возвратился.

— Мне показалось, она сердится, — доложил он, — но я все равно сказал, что мы не приедем.

— Она, наверное, устала, — сказал Тони, — ей приходится рано вставать, чтобы успеть на экономику. Кстати говоря, я припоминаю, действительно кто-то нам говорил, что она устала, еще когда мы в клубе сидели.

— Слушай, что за мерзкая рыба?

— Официант говорит, ты ее заказывал.

— Может, и заказывал.

— Я ее отдам здешней кошке, — сказала Бэбз, — она милашка, ее Ягодкой зовут.

Раз-другой они потанцевали. Потом Джок сказал:

— Как ты считаешь, стоит нам еще позвонить Бренде?

— Наверно, стоит. Похоже, она на нас сердится.

— Давай уйдем отсюда и по дороге ей позвоним.

— А к нам вы не поедете? — спросила Бэбз.

— Сегодня, к сожалению, ничего не выйдет.

— Как же так, — сказала Милли, — куда это годится?

— Нет, нет, мы правда сегодня не можем.

— Ладно. А как насчет подарочка? Может, вы не знаете, но мы платные партнерши.

— Ах да, извините, сколько с нас?

— Ну, это вам решать.

Тони дал им фунт.

— Можно и набавить, — сказала Бэбз, — мы с вами добрых два часа просидели.

Джок дал еще фунт.

— Заходите опять, когда у вас будет больше времени, — сказала Милли.

— Мне что-то нехорошо, — сказал Тони на лестнице. — Пожалуй, не стану звонить Бренде.

— Поручи, пусть ей отсюда позвонят.

— Блестящая идея… Послушайте, — сказал он обшарпанному швейцару. — Позвоните по этому номеру Слоун и так далее, соединитесь с ее милостью и передайте, что мистер Грант-Мензис и мистер Ласт очень сожалеют, но никак не смогут навестить ее сегодня вечером. Усекли?

Он дал швейцару полкроны, и они вывалились на Синкстрит.

— Мы сделали все, что могли, — сказал он, — Бренде не на что обижаться.

— Знаешь, что я сделаю. Я ведь все равно прохожу мимо нее, так что я позвоню ей в дверь — на всякий случай, вдруг она еще не легла и ждет нас.

— Точно, так и сделай. Ты настоящий друг, Джок.

— Ужасно уважаю Бренду. Она молодчина.

— Молодчина, что и говорить… Ох, как мне нехорошо.

На следующий день Тони проснулся, горестно вороша в уме отрывочные воспоминания предыдущей ночи. Чем больше он вспоминал, тем более мерзким представлялось ему его поведение.

В девять он принял ванну и выпил чаю. В десять терзался вопросом, следует ли позвонить Бренде. Но тут она позвонила ему, тем самым решив проблему.

— Ну, Тони, как ты себя чувствуешь?

— Ужасно. Я вчера зверски надрался.

— Совершенно верно.

— И к тому же я чувствую себя таким виноватым.

— Ничуть не удивительно.

— Я не все хорошо помню, но у меня сложилось впечатление, что мы с Джоком тебе здорово надоедали.

— Совершенно верно.

— Ты очень сердишься?

— Вчера — очень. Тони, ну что вас на это толкнуло, двух взрослых мужчин?

— Мы были не в духе.

— Ручаюсь, что сегодня вы еще больше не в духе. Только что принесли коробку белых роз от Джока.

— Жаль, что я не додумался.

— Вы такие дети оба.

— Значит, ты в самом деле не сердишься?

— Ну конечно, нет, милый. А теперь быстренько возвращайся домой. Завтра ты придешь в норму.

— А я тебя не увижу?

— Сегодня, к сожалению, нет. У меня все утро лекции, а потом я иду в гости. Но я приеду в пятницу вечером или в крайнем случае в субботу утром.

— Понимаю. А никак нельзя удрать из гостей или с одной из лекций?

— Никак нельзя, милый.

— А, понимаю. Ты просто ангел, что не сердишься за вчерашнее.

— Такая удача бывает раз в жизни, — сказала Бренда, — насколько я знаю Тони, его еще много недель будут мучить угрызения совести. Вчера я от злости на стенку лезла, но дело того стоило. Ему жутко стыдно, и теперь, что бы я ни делала, он просто не посмеет обидеться, а уж сказать что-нибудь и подавно, и вдобавок бедный мальчик еще не получил никакого удовольствия, и это тоже хорошо. Надо его проучить, чтобы он больше не подкидывал таких сюрпризов.