Книга Ангелотворец - Камилла Лэкберг

— Ваша партия теперь представлена в парламенте. Как вы считаете, чья это заслуга?

Начинать следовало осторожно. Шелю прекрасно было известно, что ему повезло — он получил возможность говорить с Хольмом с глазу на глаз. В Стокгольме на таком интервью присутствовали бы пресс-секретарь и еще куча людей. Журналист рассчитывал, что в своих собственных владениях, да еще в отпуске, лидер партии будет расслабленным и более разговорчивым.

— Я считаю, что шведский народ стал более зрелым. Теперь мы осознаем то, какое влияние оказывает на нас окружающий мир. Долгое время шведы оставались наивными, но теперь проснулись и прислушались к голосу разума в лице «Друзей Швеции», — ответил Йон с улыбкой.

Легко было понять, почему люди к нему тянутся. Этот человек обладал мощной харизмой. Говорил он спокойно и убедительно, внушая слушателям доверие. Но Шеля этим было не провести. И ему претило, что собеседник использует слово «мы», отождествляя себя со шведским народом. Йон не мог представлять всех шведов.

Журналист продолжил задавать невинные вопросы: что Хольм чувствовал, когда партия прошла в парламент, как ее там приняли, как ему работается в Стокгольме… Все это время Стефан кружил вокруг них с камерой. Шель представил, какими будут снимки. Йон Хольм на своем причале на фоне моря. Они будут резко контрастировать с его официальными фото в костюме и галстуке. Украдкой бросив взгляд на часы, Рингхольм обнаружил, что прошло уже двадцать минут с начала интервью. Атмосфера была хорошей, если не сказать душевной. Пора приступать к серьезным вопросам. После получения согласия на интервью корреспондент потратил больше недели на чтение многочисленных статей о Йоне Хольме и просмотр теледебатов с его участием. Но другие журналисты изрядно халтурили. Их статьи были весьма поверхностными, а если кто и задавал вопрос по существу, то упускал возможность задать последующие наводящие вопросы. Они довольствовались двусмысленными ответами Йона и фальшивой статистикой, которую он приводил, а иногда и откровенной ложью. Шелю даже стало стыдно за свою профессию. Но, в отличие от других интервьюеров, он хорошо подготовился к встрече с Хольмом.

— Ваш бюджет основан на средствах, которые вы планируете сэкономить, прекратив иммиграцию. Речь идет о семидесяти восьми миллиардах, так ведь? Откуда вы взяли эту цифру? — спросил он.

Йон напрягся. Между его бровей появилась складка, но он тут же спрятал раздражение за ослепительной улыбкой:

— Подсчеты тщательно выверены.

— Вы уверены? У нас есть данные, которые говорят скорее об обратном. Приведу один пример. Вы утверждаете, что только десять процентов иммигрантов, прибывающих в Швецию, получают работу.

— Это так. В среде иммигрантов высокая безработица, что означает большие траты для общества.

— Но, согласно статистике, шестьдесят пять процентов всех иммигрантов между двадцатью и шестидесятые четырьмя годами работают.

Йон молчал, но видно было, что мозг его работает.

— Я получил цифру десять процентов, — сказал он после долгой паузы.

— Но вы не знаете, как она была рассчитана?

— Нет.

Шель почувствовал, что начинает получать удовольствие от ситуации.

— Вы утверждаете, что государство сэкономит деньги, если перестанет тратить их на пособия для новых иммигрантов. Но цифры за восьмидесятые-девяностые годы показывают, что иммигранты приносят государству больше доходов, чем тратится на их содержание и адаптацию.

— Это звучит неправдоподобно, — ответил Хольм с кривой улыбкой. — Шведский народ не убедить такими исследованиями. Это все блеф. Все знают, что иммигранты паразитируют на нашей социальной системе.

— Здесь у меня копии этого исследования. Можете изучить на досуге.

Журналист достал кипу бумаг и положил перед Йоном. Тот на них даже не взглянул, и голос его зазвучал еще жестче:

— У меня есть люди, которые этим занимаются.

— Но, видимо, они плохо читали, — сказал Шель. — А у нас ведь есть еще расходы. Например, вы хотите вернуть обязательную воинскую повинность для всех. Сколько это будет стоить государству? Может быть, вы внесете ясность в этот вопрос?

Он протянул своему собеседнику блокнот с ручкой. Тот бросил на них презрительный взгляд:

— Вся раскладка есть в бюджете. Посмотрите там.

— Вы не держите эти цифры в голове? Разве они не являются ядром вашей политики?

— Разумеется, я разбираюсь в цифрах, — заявил Йон, отталкивая блокнот. — Но я не собираюсь демонстрировать вам тут цирковые трюки.

— Тогда давайте пока отложим вопрос о бюджете, — не стал настаивать корреспондент. — Вернемся к ним позже. — Шель порылся в портфеле и достал другой документ собственного сочинения. — Помимо запрета на иммиграцию, вы хотите ужесточить наказания для преступников.

Хольм выпрямил спину:

— Да. Это просто скандал, насколько мягкие в Швеции наказания. Благодаря нашей новой политике ни одно преступление не окажется безнаказанным. И для себя мы установили высокие стандарты морали, хотя раньше некоторых членов партии и связывали… как бы это сказать?.. с недостойными поступками…

«Недостойными поступками? Ну, можно и так сказать», — подумал Рингхольм, но сознательно промолчал. Пусть Йон говорит дальше.

— Мы вычеркнули всех, кто был связан с криминалом, из избирательных списков и ввели политику неприятия любых незаконных действий. Все члены партии обязаны представить свою криминальную историю, даже если речь идет о далеком прошлом. Больше люди с преступным прошлым не могут представлять партию «Друзья Швеции» на выборах.

Политик откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Шель дал ему минутку передохнуть и выложил на стол следующую карту:

— А почему же вы не предъявляете те же требования к сотрудникам партийной канцелярии? По меньшей мере пятеро из ваших коллег имеют судимости. Речь идет о насилии, угрозах, ограблениях и сопротивлении властям. Например, вашего пресс-секретаря в 2001 году осудили за избиение эфиопа прямо на площади в Лудвике…

С этими словами журналист подвинул список ближе к Йону. Шея лидера партии побагровела.

— Я не занимаюсь приемом на работу сотрудников канцелярии и не могу высказаться по этому вопросу, — ответил он холодно.

— Но ведь вы несете ответственность за весь персонал? Разве не должны такие дела попадать к вам на стол, даже если на практике наймом занимаются другие люди?

— Все имеют право на второй шанс. По большей части это грехи молодости.

— Второй шанс? Так почему же ваши подчиненные заслуживают второй шанс, а иммигранты, совершившие преступление, — нет? Вы же хотите, чтобы их высылали из страны сразу после суда?

Йон сжал челюсти.

— Как уже сказал, я не занимаюсь процессом найма. Мы можем вернуться к этому вопросу в будущем, — выдавил он из себя с явным усилием.