Книга Край, где живет Детство... - Сергей Боев

Взбодрит – не то слово! Она обжигает, как лёд! Но и косматые остатки сна улетучиваются моментально – что верно, то верно.

Наскоро позавтракав, они выводят из хлева к дороге их чёрную в белых пятнах Зорьку. Она совсем не бодучая, а очень даже смирная, с печальными глубокими глазами и мягким розовым шершавым носом-«пятаком».

Первые лучи солнца только-только коснулись верхушек яблонь в саду. Во всём мире – ни звука, всё вокруг ещё во власти сладкой дрёмы медленно уползающей за горизонт ночи…

Но вдруг где-то вдалеке раздаётся крик петуха. За ним – ещё один, поближе. Ещё ближе… И вот уж закричал во всё горло и их Петя – дошла и до него петушиная очередь.

В густом кустарнике, где-то далеко внизу, несмело подаёт голос первый соловей. Ночи стоят уже прохладные, и по дну лощины стелется-клубится густой туман. Дорога, ведущая в низину от дома, ныряет в него, как в молочную реку, и исчезает на долгий десяток метров, чтобы потом вынырнуть на другой стороне и опять карабкаться в горку, к следующей деревушке.

Наконец, раздаётся щелчок пастушьего кнута. Со стороны деревни показывается стадо – коров десять, может, чуть больше. Зорька нетерпеливо смотрит в их сторону и, радостно мотая своей рогатой головой, присоединяется к ним. Путь лежит вниз, в «молочную реку», а дальше – в гору, на вольные пастбища другого её берега.

Поначалу ему всё интересно. Он пытается понять, как не перепутать Зорьку с другими чёрно-белыми коровами (это оказывается несложно – у неё такой приметный треугольный белый «нагрудник»), как щёлкает пастуший кнут (а вот это оказывается сложно), как выглядит «молочная река» на глубине, если в неё погрузиться с головой (оказывается, там всё очень даже неплохо видно).

Но когда они, наконец, доходят до пастбища и располагаются на травке, и солнце начинает пригревать подставленную ему спину, его всё-таки нагоняет сон. Все мысли вдруг куда-то улетучиваются, веки тяжелеют, и он даже не замечает, как проваливается в его мягкие, лохматые гостеприимные объятия…

* * *

– Славка, я уже всех коров выпас! – кричит Серёжка с крыльца, засунув голову в сени. – Айда купаться. Погодка стоит что надо!

Денёк действительно выдался на славу. На небе – ни облачка. На лужайке перед домом, в тени высоких акаций, ещё прохладно. Но скоро полдень, и волны тёплого воздуха одна за другой накатывают от дороги и накрывают его с головой…

– Ну, и как там коровы? – лениво, без особого интереса в голосе, спрашивает его вышедший на крыльцо в одних плавках старший брат.

– Коровы зыкинские – добрые и совсем-совсем не бодучие, – с готовностью начинает Серёжка. – Утром я видел самый восход солнца, как оно только-только показывается над землёй. А ещё пастух научил меня щёлкать маленьким кнутом! Потом мы шли через туман – там вблизи всё видно, а что подальше, так всё размыто. И луг просто огромный – конца-края не видать. А потом стало скучно, потому что коровы только жуют себе траву и больше ничего не делают. Вот я и заснул…

– Всё с тобой ясно! Будь ты пастухом, всех коров бы порастерял!

– А вот и нет. Если б я был пастухом, то не уснул бы, потому что я бы ходил вокруг стада и щёлкал кнутом! А это интереснее, чем просто сидеть на траве.

– Ну, ладно, скидывай шорты да сандалии, побежали к реке. Кто последний – тот водит.

И они срываются с места.

Околица, дорога, высокий берег, сплошь поросший густой травой. Они несутся вниз, смешно задирая ноги повыше, стараясь не запутаться, а трава так и норовит ухватить их за щиколотки. Наконец, они на полной скорости влетают в воду, поднимая тучи брызг.

Здесь речушка широко разливается по ровному песчаному дну в мелкое, чуть выше колена, и тёплое, как парное молоко, озерцо. Поэтому они, не сговариваясь, бегут по мелководью туда, где она только-только выбегает из сумрака тенистых зарослей ивняка на открытый простор. Только тут можно найти глубину «по шейку» – да и то, если присесть. И вот уже колышутся над водной гладью, словно поплавки, две вихрастых головы…

Прохладная вода обволакивает и остужает разгорячённое полуденной жарой и бегом тело, и думается – так бы висеть в этой прохладе вечно, между небом и землей, закрыв глаза и чуть покачиваясь на редких набегающих волнах…

– Эй, утопленнички! Как водичка?

Громкий голос выдёргивает его из ласковой дремотной неги. Серёжка приоткрывает глаза – да это их двоюродный брат!

– Сашка! А ты как здесь оказался?

– Меня батя подбросил, чтоб вам не скучно было. И дядя Коля тоже приехал, на вечернюю рыбалку сегодня пойдём. А вы тут что болтаетесь, как кувшинки в пруду? Давайте в салочки, что ли, сыгранём!

– Да тут глубина по колено – какие салочки? – Славке явно лень бегать по жаре…

Однако Серёжка с восторгом подхватывает идею.

– Славка, я знаю, как сделать, чтоб интересно было! Давайте все гонять друг за другом «крокодильчиками», помнишь, как в Шаталово? Тут по мелкоте самое то! И в воде весь, никакая жара нипочём!

Идея приходится по душе… И вот уже, взрывая песок со дна и вспенивая спокойную гладь озерка, носятся друг за другом по мелководью три «крокодильчика»…

Много ли им надо для счастья?

Чтобы день был пожарче да подлиннее. И чтоб такая вот речка рядом – где мелкая, где поглубже, с песчаным дном и неспешным течением. Ведь в ней столько всяких игр и приключений можно понапридумывать – особенно, когда выдумщиков не один, и даже не два, а целых три! Чтобы в хате на столе ждала горбушка хлеба, тарелка варёной картошки да стакан молока – когда вдруг поймешь, что живот сводит не от холодной воды, а от голода. И чтобы, наскоро перекусив, можно было бы опять шлёпать босиком куда-нибудь в неизведанное по нагретым августовским теплом стёжкам-дорожкам и открывать для себя этот огромный мир. Но чтобы потом они всегда обязательно приводили бы обратно домой, где ждут такие родные, такие любимые мама и папа.

* * *

«Надо же! Дядя Коля не только весельчак и говорун. Он ещё и удочки вон как здорово мастерить может!» – с восхищением думает Серёжка, наблюдая, как дядя Коля ловко привязывает леску с самодельным красно-зелёным крашеным поплавком к удилищу из срезанной ветки ивы. Это уже четвёртая удочка, и она – для него!

Первые три уже в деле – папа, Славка и Сашка стоят вдоль берега пруда и внимательно смотрят на свои поплавки. У папы и Славки поплавки длинные, из крашеных в алую краску гусиных перьев. А у Сашки – такой же, как у него, пенопластовый. И все эти лески с поплавками и грузилами привёз с собой дядя Коля, заядлый рыбак, как его называет мама. А удилища уже вырезали прямо тут, на месте.

В водной глади небольшого пруда отражается темнеющее небо, золотистые облака и багровый закат. Вечереет…

– Смотрите в оба! – громко шепчет дядя Коля. – Самое правильное время подходит, сейчас должны начаться поклёвки.

– А поклёвки – это как?