Книга Дама в палаццо. Умбрийская сказка - Марлена де Блази

Позже, когда уже стемнело и начались танцы, она вдруг подошла ко мне со словами:

— Помнится, вы любите танцевать. Идите за мной, вы оба.

И мы пошли, и мы танцевали, и я спросила Миранду, почему мы никогда не видим ее в Орвието.

Она ответила:

— Я бросила работу, теперь работаю на себя. Переделываю старую летнюю кухню матери, в остерии. Думаю, на десять столиков. Может, еще несколько снаружи на траве, в летнее время. Мы с сестрой обычно консервировали там овощи и фрукты, а отец часто уходил туда спать, когда в Орвието было слишком жарко, а воскресенья семья все лето проводила там. Там намного прохладнее. Это в Буон Респиро. Загляните как-нибудь. Такая сараюшка, огороженная оранжевой пластиковой сеткой. Не ошибетесь.

Миранда, отходя, обернулась и улыбнулась мне сияющей улыбкой богини. Она собиралась открыть остерию в местечке под названием «Хорошее дыхание». «Удивительно, — подумала я. — Может, когда-нибудь она возьмет меня на работу».

Как-то субботним вечером, вернувшись после очередного сельского праздника на Виа Постьерла, я нашла письмо от агентши, к которой обращалась несколько недель назад. Она писала, что возьмет меня. Она прочла и одобрила мою первую книгу, разослала рукопись второй в несколько издательств и уже получила предложение от одного из них. И одобрительные отзывы еще от двух. Она не стала принимать сразу первое же предложение, предпочитая выждать, оценить его и представить мне свои соображения в течение месяца. Кроме того, она встречалась с отказавшим мне издателем и убедила его согласиться на возврат только небольшого процента от аванса. Письмо радовало энтузиазмом. Она прилагала свой контракт на подпись. Итак, отныне распоряжается она. Да, теперь она — мой партнер в писательском мире. А если этой новости было мало на один вечер, следующая ждала нас в саду.

— Permesso. Сʼе qualcuno? Можно войти? Есть здесь кто?

Кончетта и Чиро, парочка Убальдини, заглядывали в открытую дверь. Фернандо пригласил их в дом, а я готова уже была нырнуть за диван, чтобы не показываться снова в рабочих ботинках и платье из занавески, но собралась с духом, вышла им навстречу, усадила на террасе, а сама попыталась одновременно заколоть волосы, открыть бутылку «Просекко» и отыскать оставшиеся от вчерашнего обеда вяленые маслины.

Я слишком долго заставила их ждать, и Кончетта пришла мне на помощь. Она обняла меня за плечи и заговорила:

— Чу-Чу, sono mortificata — мне так стыдно за задержку. Нам всем стыдно, и мы вчера говорили с Лидией и Томазо и решили, что должны дать вам возможность отказаться от контракта. Чиро сейчас обсуждает это с Фернандо. У нас просто нет выхода, и у Самуэля тоже, мы никак не можем поторопить инженера и его строительную команду. Наш договор, как и все остальные до и после него, отложили, когда затормозилась их текущая работа. И, пожалуйста, не спрашивай, почему нельзя просто нанять других строителей, потому что ответа я не знаю и не могла бы понять и принять ответа, даже если бы кто-нибудь объяснил. Чу-Чу, ты уже должна была понять, что некоторая уклончивость, мелкие проявления скрытности, вендетты или заговоров… ты наверняка поняла уже, что без них в этой стране не обходятся и обходиться не хотят. Для итальянцев все это так же необходимо, как хлеб и вино. Чаще всего все это довольно безобидно, хотя не всегда. Не знаю, как в этом случае, но мы, Убальдини, не допустим, чтобы вы с Фернандо чувствовали себя жертвами. Чиро привез чек. Если вы с Фернандо сочтете, что лучше разорвать наше соглашение, мы готовы. И вернем вложенные вами деньги.

В голове у меня все смешалось. Кончетта еще говорила что-то вроде: «Не спешите, обдумайте все, мы останемся в Орвието до завтра, уедем в Рим только вечером — можно нам зайти завтра около пяти?» Я кивала и повторяла: «Конечно-конечно», хотя ни в чем не была уверена, не понимала даже, испытываю ли облегчение, что так безболезненно могу выбраться из этой аферы, или что-то вроде отчаяния.

Я следом за Кончеттой вышла на террасу, где молчали джентльмены. Увидев нас, они встали, и Чиро сказал:

— Fatte una bella dormita e ne parliamo domani pomeriggio, выспитесь хорошенько, а завтра поговорим.

Я мерила шагами террасу, пока Фернандо провожал Убальдини до дверей. Подлила себе и заглотала залпом «Просекко», думая о том, как все было бы прекрасно, если бы не было так ужасно. Фернандо вернулся, хихикая.

— Откуда такое самодовольство? Над чем здесь смеяться, когда так много поставлено на карту?

— Ты что, им поверила?

— Да, поверила. Кончетта прямо сказала, что не хочет, чтобы мы страдали из-за задержки.

— И сказала, что Чиро привез с собой чек?

— Да, сказала. Сказала, что если мы захотим, они готовы разорвать контракт, что им очень стыдно и…

— И этому ты тоже поверила? Ну, ты и простушка! Ну-ка, иди ко мне, присядь.

Он усадил меня на тощую подушку своих коленей, и вблизи я увидела, что он с трудом сдерживает смех. Мне это показалось нахальством, если не жестокостью. Встав и уйдя в дом, я плотно закрыла за собой дверь, бормоча: «Италия и итальянцы!» Для большей доходчивости я проговорила эту фразу по-французски и по-немецки, а потом повторила на английском.

Он вошел за мной и сел на диван напротив.

— Это блеф, Чу. Великолепно поставленный фарс. Чиро и Кончетта явились сюда сегодня, чтобы помочь нам понять, как нам хочется поселиться в палаццо Убальдини и что никакое ожидание не испортит этого удовольствия. Они разделили и убедили. Он — меня, она — тебя. Спектакль прошел с огромным успехом. Разве ты не смешалась, не разрывалась надвое, когда она предложила отменить сделку? Разве тебя не одолели воспоминания о затяжных поисках, за которые снова придется взяться? Разве все достоинства палаццо не стали кристально ясны, стоило лишь подумать, что он уходит из рук? Разве не правда, что ты даже немного рассердилась, что они столь самоуверенно заготовили чек заранее? В конце концов, разве кто-то из нас говорил, что мы отказываемся?

— Да, да, я… да. Но я думала, это они от благородства, изящно идут на уступку.

— Они в самом деле благородны и в самом деле изящны, но о своей выгоде не забывают. К чему дожидаться, пока мы сами позвоним и станем жаловаться, когда они могут прикинуться овечками и сами отворить нам дверь в пустыню? Предложение выглядит тем невиннее, что оно оказалось неожиданным, и мы ни о чем не просили. Они поставили нас в сильную позицию — как будто. С виду они предоставляют нам решать. Казалось бы, мы можем разорвать контракт, получить деньги обратно и отправиться своей дорогой. Хотя, уверяю тебя, они вовсе не намеревались выполнять обещание. Впрочем, это не важно. Они положились на то, что у нас нет запасного варианта. Мы не прячем карты в рукаве. А еще больше рассчитывали на то, что мы снова вспомним, какой замечательный этот палаццо, что за ремонт мы платим чисто номинальную сумму, что мы можем распоряжаться ремонтом на свой вкус, что когда иссякнет наш первый вклад, мы будем платить всего лишь оговоренную сумму до самой смерти или пока нам не надоест здесь жить.