Книга Роковая партия - Иван Любенко

– Скажите, вы были именно в этой одежде, когда вошли в комнату, где находился убитый? – задал вопрос Ардашев.

– Разумеется. Вот прямо так и зашел, – подобострастно ответил банкир.

– Нет ли на вашей одежде следов крови? – поинтересовался Леечкин.

– Вот, пожалуйста, осмотрите костюм, если это необходимо, – произнес Попов и, с готовностью скинув пиджак, положил его на стол, оставшись в голубой сорочке.

Следователь достал из кожаного чехла большую лупу и принялся скрупулезно, дюйм за дюймом исследовать ткань. Закончив, передал пиджак хозяину.

– А господина Понойотиса вы, случайно, не встретили, когда выходили из бани? – внес свою лепту в допрос Каширин.

– Нет, нет. Увидев труп, я был настолько испуган, что никого и ничего не заметил. А Понойотис мне встретился еще до того, как я зашел в баню. Он выходил из ворот с перекинутым через руку пиджаком и проследовал мимо. Грешным делом я подумал, что, может быть, он и есть любовник моей жены, – добродушно ответил Матвей Петрович.

Получив разрешение на осмотр места происшествия, Ардашев направился в злосчастный, так называемый семейный номер. В комнате отдыха № 3 с шипением, озаряя стены белыми вспышками, – в металлической тарелке горел насыпанный горкой магний – щелкал затвором фотоаппарата Бертильона штатный полицейский фотограф, а приглашенный для осмотра врач из городской больницы внимательно описывал характер нанесенных покойнику ран.

– Непонятно только, для чего убийца разрезал мышцы на запястье правой руки. Если бы он это сделал вначале, тогда можно было бы предположить, что жертву пытали. Однако, судя по имеющимся характерным признакам, рука убитого уже была залита кровью из нарушенной сонной артерии, и только потом на ней зачем-то перерезали сухожилия, – делился размышлениями доктор.

Клим Пантелеевич распахнул шкафчик для одежды, внимательно оглядел висевший на деревянной вешалке пиджак темного цвета, зачем-то вывернул наизнанку боковые карманы, осмотрел их, вышел. В коридоре, лицом к стене, на коленях стоял Ильяс. Бородобрей согнул перед собой руки и с отрешенным видом чуть заметно шевелил губами. Рядом, на ступеньках лестницы, ведущей на мансарду, сидел и курил его страж, задумчиво глядя в проем проходной двери на внутренний двор. Блюститель порядка не обращал никакого внимания на молящегося, но встал, пропуская наверх адвоката. Скрипучие ступени закончились, и, оказавшись на небольшой лестничной площадке, Клим Пантелеевич огляделся, достал носовой платок, провел им по пыльным перилам, осмотрел и, спустившись вниз, вернулся в комнату, где следователь и управляющий банком уже довершали составление протокола.

Почти все формальности были выполнены, но Леечкин никак не мог принять окончательное решение – арестовывать банкира или нет. И даже выученные наизусть лекции по криминалистике господина Рейса не давали нужного ответа. «С одной стороны, получается, что Попов мог совершить преступление на почве ревности, – рассуждал следователь, – а с другой – убить таким способом и не запачкать свой костюм практически невозможно. Опять же этот грек. Касторкин видел, как он выходил из бани, попросив прикурить. В то же время Попов столкнулся с Понойотисом, который в тот момент уже выходил из ворот. Стало быть, он вернулся назад? Зачем?» На помощь пришла восточная мудрость, вовремя всплывшая в памяти: «Если не знаешь, куда идти, – остановись. Время подскажет».

– Ну а теперь, Антон Филаретович, попрошу вас доставить сюда господина Понойотиса. После чего я доложу руководству о проведенном мною расследовании, и тогда уже пусть мой начальник самостоятельно принимает решение касательно Ильяса, Матвея Петровича и, возможно, Понойотиса.

– Я вашего Кошкидько знаю не первый год, – вмешался Каширин, – арестует он этого грека, как пить дать. Так что лучше не тянуть. Все это они вместе с Ильясом и провернули. Вы только посмотрите на этого абрека – все доказательства, как говорит наш Ефим Андреевич, «на лице у него опечатаны и каторгой клеймены». Да и банкира тоже, для порядка, не мешало бы на месяцок-другой в тюремный замок определить. Пусть сердешный посидит, успокоится, а то – смотри какой нервный! – дрожит как осиновый лист. А мы покудова не спеша с вами разберемся, за какие грехи они негоцианта этого, как закладного барана, прирезали.

От таких речей Попов побледнел и от безысходности закрыл лицо руками. Цезарь Апполинарьевич никак не отреагировал на предложение сыщика, и Каширину ничего не оставалось, как направиться исполнять поручение.

Визит богатого грека не заставил себя ждать. Войдя в кабинет следом за полицейским, господин Понойотис сел на предложенный ему стул, вальяжно закинул ногу за ногу и, не испрашивая разрешения, стал раскуривать дорогую сигару марки «Рамон Алоньес», о чем свидетельствовал герб испанской королевской фамилии на ее ярлыке.

Ослепительно белый костюм придавал внешности одного из богатейших купцов города особый шик и в то же время некоторую строгость.

– Господин Понойотис, как вы знаете, несколько часов назад здесь было совершено убийство. Последним, с кем встречался погибший, были вы, поэтому прошу вас и рассказать нам подробно о встрече с покойным, – макая перо в чернильницу из темного стекла, приготовился записывать показания следователь.

– Да нет в этом никакого секрета. Жаль его, конечно, но, сказать по правде, дрянь был человечишка. Про таких говорят: «Семь верст до небес и все лесом» – персона мутная и лживая. С месяц назад он предложил мне купить векселя «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка» со сроком погашения на пятнадцатое сентября этого года, всего за две трети их номинальной стоимости, но на условиях моей полной авансовой оплаты. Сделку просил хранить в тайне. Я передал ему сто тысяч рублей наличными, но бумаг так и не видел. Бескудников умолял подождать еще неделю, объясняя это тем, что векселя находятся в залоге и под них он взял на время для биржевой игры очень выгодные процентные бумаги. По его словам, в ближайшее время он должен был провести ряд удачных маклерских операций и, вернув процентные бумаги обратно владельцу, смог бы получить заложенные векселя «Северо-Кавказского сельскохозяйственного банка», которые предназначались мне. А потом, когда я узнал, что он уговорил пол-Ставрополя купить ничем не обеспеченные акции Армавиро-Туапсинской железной дороги, я потребовал вернуть мне либо векселя, либо деньги. Он же опять упрашивал меня дать ему время до сегодняшнего дня. Я позвонил ему около пятнадцати часов, и он назначил мне встречу. Собственно говоря, он снова выпрашивал отсрочку, но уже на других условиях. За вынужденную задержку Бескудников обещал мне передать большее количество векселей, чем мы договаривались, но под ту же сумму. Таким образом, выходило, что я покупал их уже почти за половину реальной стоимости. Согласитесь, господа, глупо было бы с моей стороны не согласиться на такие, с позволения сказать, шоколадные условия. Но выслушивать дальше его клятвенные обещания мне было неинтересно. И я ушел, – Понойотис снова стал раскуривать потухшую сигару.

– А для чего вы вернулись назад? – не удержавшись, выпалил Каширин.

– Вам и это известно? – нисколько не растерявшись, удивленно вскинул густые черные брови грек. – Извольте, я поясню. Мой человек во дворе ждал, пока Бескудников выйдет из бани, чтобы неотлучно следовать за ним. Видите ли, когда на кону стоят сто тысяч рублей, то, естественно, вы хотите свести возможные риски к минимуму. Но меня одолевало смутное предчувствие, что этот субъект может попытаться исчезнуть. Уж больно он был спокоен во время нашего разговора, а на его лице читалась едва заметная, легкая усмешка. Поэтому я и вернулся через ворота, чтобы дать своему порученцу указание не спускать с него глаз. А в случае его неожиданного отъезда немедленно известить меня, – глотая ароматный сигарный дым, пояснял делец.