Книга Спартак. Бунт непокорных - Макс Галло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опираясь о головы Крикса и Эномая, Аполлония повторила:
— Нужно бежать этой ночью, прямо сейчас!
Она соскользнула вниз. Наступила тишина, потом раздался голос Виндекса:
— Куда бежать? Мы безоружны. Они схватят нас, и счастлив будет тот, кто погибнет сразу! С других бичами сдерут кожу и распнут.
Спартак тряхнул Виндекса за плечи.
— Тот, кто хочет, чтобы ему перерезали горло, останется здесь, — сказал он. — Тот, кто не боится умереть, как волк, пойдет со мной!
Он подтолкнул Виндекса, Крикса, Эномая. Одни последовали за ними, другие расступались, пропуская их, прижимались к стенам и, понурившись, возвращались в свои каморки. Некоторые спохватившись, передумав, оборачивались и присоединялись к отряду, который дошел до ворот школы, выходящих на берег Вольтурно.
Они толкали створки дверей плечами и ногами, приподнимали балки, которые блокировали дверь, наконец вышибли их, и свежий ветер лунной ночи ворвался в школу вместе с ревом Вольтурно, протекавшего внизу, под холмом.
Внезапно какой-то человек преградил дорогу Спартаку.
Он кричал, что гладиаторы должны вернуться в школу, что они смогут еще остаться в живых, что он, Курий, ничего не скажет Лентулу Батиату об их попытке бежать, о мятеже, и еще не поздно отступить, а побег лишь ускорит их гибель.
Спартак схватил Курия за плечи. Луна освещала лишь силуэт оружейника, но он узнал его по голосу.
— Дай нам пройти! — сказал он, оттолкнув Курия. — Мы хотим сражаться и погибнуть свободными, и не желаем, чтобы нас резали, как скот на бойне.
Курий не сопротивлялся. Он шел рядом со Спартаком, твердил, что и он свободный человек, гладиатор, который заключил договор с Лентулом Батиатом. Он не палач и не мясник — он много раз говорил это Аполлонии — и не даст Вакерре выполнить приказ.
— Пойдем с нами, — сказал Спартак. — Лентул Батиат уже завтра бросит тебя зверям, если ты останешься.
Он остановился и пристально посмотрел на Курия.
— Ты не шакал, — сказал он. — Мы все станем свободными!
Спартак шагал по извилистому пологому берегу реки, спускавшемуся к Вольтурно.
Капуя представляла собой мрачное скопление громоздких домов, теснившихся на левом берегу реки.
Спартак обернулся, не замедляя шага. В ночной тьме он насчитал семь или восемь десятков гладиаторов, которые шли плечом к плечу, будто от этого им становилось спокойнее.
— Лентул Батиат обратится к магистратам, и за тобой отправят армию Капуи, — снова заговорил Курий. — Они не умеют драться, но у вас ведь вообще нет оружия.
— Мы будем сражаться палками и камнями, — ответил Спартак. — Мы не сдадимся!
Они прошли вдоль излучины Вольтурно, протекавшего вокруг города, затем перешли через мост, камни которого казались белыми в свете луны.
На другом берегу виднелась деревня, сады, виноградники и поля. До рассвета еще оставалось несколько часов, и дорога была пустынна.
— Претор Клавдий Глабр в Капуе, — сказал Курий. — Если ты ускользнешь от этой армии, Глабр вызовет из Рима подкрепление, и легионеры будет преследовать тебя по пятам. Куда ты пойдешь, Спартак?
Фракиец указал на черную вершину Везувия, словно копье пронзавшую светлевшее небо.
— Эти собаки сбежали ночью! — воскликнул Гней Лентул Батиат.
Он сидел на своей вилле в Капуе и, подняв голову, внимательно разглядывал фрески на стенах и своде колоннады внутреннего сада.
Сквозь анфиладу комнат виднелась аллея раскидистых сосен, ведущая к Вольтурно. К берегу причаливали лодки.
— Сколько их? — спросил претор Клавдий Глабр, сидевший в кожаном кресле.
Его руки лежали на резных подлокотниках, а пальцы сжимали головы деревянных львов с глазами из голубых камней.
Лентул Батиат, не поворачивая головы, медленно крутил большими пальцами рук.
— Больше семидесяти. Может, семьдесят пять, не считая служителей и моего оружейника Курия. Люди видели, как он шел рядом с фракийцем, которого ты продал мне, Пакий.
Торговец рабами приехал утром из Рима вместе с Посидионом и двумя юношами, повсюду сопровождавшими греческого ритора. Сейчас они стояли на пороге виллы. Их тела были прекрасны, как статуи.
— Ты продал мне фракийца, еврея-целителя и жрицу Диониса за пятьдесят талантов.
— Ты сам предложил эту цену, — заметил Пакий.
Он сидел, сгорбившись, в маленьком кресле с крестообразными ножками. Под его белой туникой угадывался выпуклый живот.
— Это ты, Посидион, — сказал Лентул Батиат, обращаясь к греку, — хотел положить себе в постель этого фракийца. И теперь ты здесь…
— Я бы хотел увидеть его в бою, я бы даже согласился перекупить его у тебя.
— Сначала догони его! — пробурчал Лентул Батиат, усмехнувшись. — Они перешли мост, — продолжал он. — Один раб видел их на рассвете, они шли к Везувию.
Он кивнул в сторону молодых людей, болтавших у входа.
— Я-то думал, что ты не замечаешь ничего, кроме гладкой кожи юнцов и их бритых задниц. А ты и на гладиатора глаз положил?
Он поднял руку и погрозил пальцем:
— Трибун войск Капуи бросился в погоню. Я знаю Амилла, он поймает их и приведет обратно живыми. Я хочу, чтобы они были здесь, — он стукнул ногой о выложенный плитками пол, — закованные в цепи, напутанные, покрытые песком, похожие на загнанных животных. А ты предлагаешь мне тысячу талантов и упрашиваешь как любовник, ослепленный страстью. Я не уступлю тебе!
Он наклонился к Клавдию Глабру.
— Претор, я устрою для тебя такие игры, каких ты и представить себе не можешь. Видел, что я сделал с кельтом? Он бегал по арене, надеясь убежать от ливийских львов. А с этим Спартаком, Посидион, я устрою зрелище, которое не забудут в Капуе. Мои львы любят живое мясо, и я угощу их! Я знаю своих зверей, они растянут удовольствие. Эти игры станут самыми красивыми из всех, что когда-либо устраивались в республике. Даже в Риме, претор, ты не видел того, что я покажу здесь!
— Сначала поймай их, — мрачно сказал Посидион.
Он поднялся, прошелся по саду, у фонтана подставил руки под струю воды.
— Этот фракиец как вода, — продолжал он. — Он просачивается сквозь пальцы. Во Фракии трибун VII легиона Кальвиций Сабиний посадил его в клетку и заставил сражаться с варваром, который мог раздробить ему череп одним ударом кулака. И знаешь, что произошло? Дак Гальвикс отказался убивать его.
Посидион снова сел рядом с Глабром.
— Спартаку покровительствуют боги, — продолжал он. — Я в этом уверен. Жрица и еврей-целитель заботятся о нем. Он умрет не раньше, чем это будет угодно богам. Ты хотел бросить Спартака львам? Он сбежал. Он ускользает от тебя, Батиат, а если однажды вернется, то за тем, чтобы убить.