Книга Обязан выжить - Николай Дмитриев

Осклизлым коридором, пропитавшимся застоялым запахом кухни, зав провел Вику с товарищем в какой-то слабо освещенный закуток, где, однако, имелся стол, застеленный чистой скатеркой, и пара стульев.

Пожелав гостям приятного аппетита, Ефремыч вышел, и почти сразу им подали тепловатые котлеты с гарниром из гречки, хлеб, переложенную кольцами лука уже нарезанную селедку, а чуть позже принесли два, не долитых на треть, стакана.

Судя по тому, с какой жадностью Ясницкий торопливо выпил водку, Иртеньев понял, что предстоящая беседа ничего нового не сулит, и, лениво пережевывая общепитовскую котлету, напомнил:

— Ты вроде поговорить хотел?

— Хотел, — Ясницкий быстро положил вилку. — Только сначала спрошу. Ты как, советскую власть признал?

— Что значит, признал, не признал? — ушел от прямого ответа Вика. — Ты вон тоже, экспедитором работаешь…

— Я жду, — коротко ответил Ясницкий.

— Чего? — сделал удивленное лицо Вика.

— Чего? — переспросил Ясницкий и медленно, с каким-то внутренним убеждением, произнес: — Ты сам знаешь, наши белые вожди оказались говном, а союзники и того хуже, вообще мразью, пекшейся только о себе, но все равно выход у нас есть.

— Это ты что, про советскую власть? — насторожился Вика.

— Именно, — подтвердил Ясницкий. — Ни в большевизм, ни в этот ихний интернационализм я не верю, а верю в совсем другое.

— Это во что же? — заинтересовался Вика.

— В дух наш, русский дух, верю. Он нас спасет.

— Так ты, выходит, русский националист, — вздохнул Вика.

— Нет, я монархист! — вскинулся Ясницкий. — Только монарх у нас будет совсем другой. Новый. Даже не монарх, выше! Верю я, скоро он объявится, и будет у нас наш, национальный вождь! И тогда мы все, все как один, и красные и белые, сплотимся вокруг него!

Глаза у Ясницкого странно заблестели, взгляд стал каким-то отстраненным, и Вика, вдруг почувствовав четкое неприятие, какое вызывал у него этот, похоже, не совсем нормальный собеседник, сделал все, чтобы сначала пригасить, а потом и вовсе кончить никчемный разговор.

Много позже, когда, избавившись, наконец, от общества Ясницкого, Вика не торопясь возвращался к себе в отель, он неожиданно подумал: а что, если те испытания, через которые пришлось пройти ротмистру, повлияв на разум, сделали Ясницкого провидцем, то, как знать, может быть, его экзальтированный комбатант в чем-то и прав?

Мысль показалась Иртеньеву настолько необычной, что он, конечно, не придав ей особого значения, поспешил не столько совсем отбросить ее, сколько немного притушить, чтобы, пожалуй, вернуться к ней попозже. Тем более некие предпосылки к такому выводу, безусловно, были, но, в любом случае, время покажет, кто прав… Придя к такому заключению, Вика с облегчением толкнул резную старомодную дверь бывших «Купеческих номеров».

Едва завидев Иртеньева, пожилой портье резво вскочил и облегченно воскликнул:

— Ну наконец-то!

— А что такое? — удивился Вика.

— Так билет же, билет, — запричитал дежурный и принялся совать в руку Иртеньева розоватый картонный прямоугольник, уже пробитый иголочками компостера.

— О, так быстро… — задержавшись возле стола, Вика принялся рассматривать билет.

— Да, что вы, что вы, — снова запричитал дежурный. — Поезд же через час!

— Превосходно! Я все успеваю… Вызывайте извозчика! — и, несказанно обрадованный такой ситуацией, Вика заторопился к себе в номер, чтобы собрать оставленные там вещи.

* * *

Видимо, не сумев справиться с какой-то своей проб лемой, у раскрытой двери пивной грязно ругался ломовик, а его лошадь, стоявшая тут же на замусоренной мостовой, согласно, чуть ли не в такт каждому матюку, взмахивала гривой.

Стоя на противоположном тротуаре, Иртеньев прямо-таки с наслаждением наблюдал эту чисто городскую сцену и с внутренней усмешкой отмечал, что в оценке события есть полное единодушие между хозяином и его животиной.

Оказавшись в этом южном городе, Вика никак не ожидал, что его знакомство с гэпэушником даст такой результат. Не то чтобы Иртеньев вовсе не верил начальнику, но поначалу думал, что дело ограничится лишь незначительным послаблением режима.

Может, оно так сначала и предполагалось, но, видимо, непримиримая позиция Поли сыграла свою роль. Впрочем, до самого последнего момента Вика ожидал, что гэпэушник, страхуя себя, просто вгонит ему пулю в затылок.

Потом, когда первые страхи прошли, Вика опасался, что за ним пустят слежку, и тогда ни про какой город и речи бы не шло, но все обошлось, и полупобег Иртеньева из мест не столь отдаленных прошел гладко.

Честно говоря, ничего подобного, а особенно вручения денег, Вика никак не ожидал, и, уже сидя в вагоне и глядя, как за окном проплывает сибирский пейзаж, Иртеньев по достоинству оценил гэпэушника Васю.

По всему выходило, что, пожалуй, не все они патентованные сволочи, да к тому же и то, что сейчас творилось в стране, как-то подействовало даже на самых отпетых, заставив кое-кого из них всерьез задуматься о будущем.

За длинную дорогу Вике было о чем поразмыслить, тем более что предстояло решить, как быть дальше. И тут Вике вспоминались и попутчик-краском с его стремлением к новым походам, и ротмистр Ясницкий, страстно жаждавший появления нового вождя.

Странным образом, такое поведение столь разных людей наводило Вику на мысль, что, может, и правда, стоит ждать каких-то новых и уж точно кардинальных перемен. Но то, что о никакой реставрации не может идти и речи, Вика понимал прекрасно.

Все это привело к тому, что Вика начал покупать газеты, но ничего подтверждавшего его предположения не находил и, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что для него сейчас самое лучшее просто затаиться и выждать.

Из-за угла со звоном выкатился идущий от вокзала трамвай, и визг колес, плохо вписывающихся в поворот, заставил Иртеньева встрепенуться. Он повернул голову и только теперь обратил внимание, что у моторного вагона нет привычной дуги, а вместо нее по проводу, искря, бежит ролик, закрепленный на штанге.

Вика хотел было идти дальше, но тут возчик, препиравшийся на противоположной стороне со своим конягой, наконец-то влез на облучок, груженая телега отъехала, и Иртеньев увидел, что вывеска «Пиво-воды», висевшая сбоку от двери, дополнена строчкой «Холодные закуски».

Поезд, на котором Иртеньев полчаса назад прибыл в город, не имел вагона-ресторана, собственные запасы у Вики давно кончились, и властное чувство голода заставило его без колебаний перейти улицу, чтобы, пересилив сопротивление дверной пружины, войти в случайно попавшуюся на пути забегаловку.

Внутри пивной было темновато, грязновато и пока еще пустовато. В одном углу небольшая компания дружно цедила пиво и, что-то обсуждая вполголоса, закусывала вяленой рыбой. Целая горка сухой тараньки лежала у них посередине стола, и все вокруг было в рыбьих очистках.