Книга Регистан где-то рядом - Александр Карелин

Проснулся фельдшер. Он выглядел вполне отдохнувшим, чего нельзя сказать о Невском – засыпал «на ходу». Слава сменил его у больного, отправив доктора завтракать. Александр подчинился. Его мозг совершенно отказывался самостоятельно «соображать», выполнял лишь прямые команды. Впрочем, горячий, крепкий и сладкий чай придал силы. Множество офицеров обращались к доктору по поводу спасенного, еле успевал отвечать. Не все верили в иное расположение сердца, считая это «глупой шуткой». Не хотелось никому ничего доказывать.

Отправив завтракать своих подчиненных, Невский сел составлять список необходимых медикаментов, вписав, и перевязочные средства, и носилки (своих запасов уже мало осталось).

«Вертушки» прилетели в семь утра. Одна опустилась на посадочную площадку, другая пока кружила на высоте. Провожать раненого вышло много офицеров из управления бригады. Даже сам командир 70-й бригады, подполковник, пришел пожелать Даниле Красножону выздоровления, пожал его слабую кисть. Кивнул головой Невскому в знак расположения. Провожали носилки до вертолета начальник Политотдела и начальник штаба 70-й Бригады, нести вызвались два капитана. Люди откровенно радовались – хоть одну жизнь удалось отвоевать у смерти. Слишком велики были потери в первые дни боевой операции. На этом вертолете кроме сопровождающего Славы (он был «привязан» капельницей к раненому – держал банку с раствором) вылетали еще несколько офицеров по делам. Первый вертолет взлетел. Второй опустился, в него загрузили тела погибших. Вскоре оба вертолета пропали из глаз. Невский мысленно сжал кулаки. Только бы там удачно прооперировали парня!

Выезд на новое место дислокации был назначен на девять утра. Времени было в обрез. Вместе с водителем разобрали палатку, сложили все свои «пожитки», приготовились к выезду. Невский уселся в кабине, прислонил голову к дверце и… Проснулся он уже на новом месте. Ничего не слышал и не видел несколько часов, спал «сном младенца». Три часа пролетели, как один миг. Рустам посмеивался. Рассказал о каком-то обстреле во время движения, о грохоте выстрелов, о криках. Доктор не слышал ничего. После сна можно было жить дальше. Теперь понятно, почему один из изощренных видов пыток с древних времен по сей день считается лишение человека сна. Это уж точно!

На новом месте все повторилось. Опять установили с Рустамом палатку, сделали навес от солнца. Ожидание. Обед. Снова ожидание. Раненые пока не поступали.

Вертолет прилетел в шесть вечера. Вернулся Слава. Сразу радостная новость – Данилу прооперировали, пулю из легкого достали. Все сделали, как надо. Будет жить. Просили передать врачу благодарность за умелые действия с тяжелораненым. Говорят, вряд ли что-то еще можно было сделать в полевых условиях.

– Одним словом, молодец, товарищ старший лейтенант! – радостно закончил Табачников. Он говорил громко, явно рассчитывая на других офицеров управления, что пришли встречать свои грузы. Привез фельдшер носилки, медикаменты и все «по списку».

Раненых в тот день так и не было. За весь день Невский отоспался, даже позагорал на солнышке, успевая только поворачиваться на носилках, чтобы не обгореть. Настоящий курорт. Эх, еще бы речку какую-нибудь рядом! Но, увы…

В последующие дни приходилось еще дважды переезжать на новое место. Привозили новых раненых, но, к счастью, не тяжелых. Были и погибшие. Этот рейд оказался очень кровопролитным. По своим масштабам, по замыслу, да и по конечным результатам это была грандиозная боевая операция, стоившая жизни десяткам людей, покалечившая многие человеческие судьбы.

13

Обратно вернулись к вечеру 16 августа. После бани Невский уселся писать письмо домой. Не терпелось успокоить своих родных. Старательно склонившись над листком бумаги, он писал:

«…Когда ехали в рейд и обратно, то проезжали через Кандагар. Посмотрел этот город. Довольно-таки интересный, красивый город. Понаблюдал жизнь чужого народа, их обычаи. На улице очень много мужчин и детей, совсем почти не видно женщин, а если и есть, то все в парандже ходят. Пока мы ехали, по краям дороги, прямо на земле сидели, как столбики, эти горожане. Сидят и смотрят. Интересно! Множество мелких магазинов, лавочек по краям дороги. В общем, интересно было. Город стоит в очень живописном месте, река рядом, буйная растительность, кругом горы. Почти райский уголок. Зато за городом – пустыня… В один из дней среди полной пустыни нашел цветочек, не знаю, как называется. Посылаю его вам, специально сорвал. А сколько всяких жителей пустыни встречал: и насекомых разных, и ящериц, и варанов. За эти дни так загорел, что стал, как „головешка“, хотя и до этого ходил черный, а тут совсем… Когда с рейда вернулся, даже все ребята это заметили. Когда возвращались обратно, то при въезде в часть, прямо на дороге, нас встречал оркестр. Так это было неожиданно, и даже растрогало. В общем, рейд прошел для меня нормально. Не волнуйтесь за меня… Сейчас стало на улице уже не так жарко, держится на отметке плюс 50 только. А по вечерам даже прохладно, ночью – совсем хорошо! Скоро и здесь будет приличная температура, как у вас на Урале… Сегодня сообщили, что скоро опять намечается рейд. Может быть, придется мне снова ехать. Посмотрим. Я уже здесь, как „ветеран“, остальные хирурги после приехали, „молодые“ еще. Их нельзя посылать. Но вы не волнуйтесь за меня. Все будет нормально!».

14

…Невский съездил еще в один рейд в августе, а потом еще – в сентябре…

…В конце ноября пришло на его имя письмо. Обратный адрес значился: Костромская область, Нейский район, деревня Коткишево. Красножон Данила.

Старший лейтенант поспешно вскрыл конверт. Да, письмо написал спасенный в рейде солдат. Он сообщал, что демобилизован по ранению (оставалось еще полгода служить), поправился, вернулся в свою деревню к великой радости матери. Его хорошо лечили в госпитале Кандагара («пулю в один миг достали»), потом в Кабуле «подштопали», а уж долечивался в Ташкенте. «Но если бы не вы со Славкой, то не видать бы мне боле солнышка…». Далее он писал, что даже с окрестных деревень, не говоря о местных, что не вечер, приходят послушать целыми семьями о его чудесном спасении, «смотрят, ощупывают его швы после операции, дивятся все, что сердце с иного боку…». Все видят в этом, мол, добрый знак. Слушают о его пребывании «на том свете», старики кивают, крестятся. Даже батюшка в местной церкви говорил о его чудесном спасении с Господом Богом…

Позже Невский еще получил письмо от «своего крестника». Сообщал он, что наградили его орденом «Красной Звезды» за хорошую службу в Афганистане («гуляли всей деревней два дня!»), ездил за наградой в город Нею, военком лично вручал, «долго и крепко руку жал». А потом про него в районной газете «пропечатали с портретом при ордене!», назвали «Чудесное воскрешение „Лазаря“ из Коткишево» («это они намекали, что сам Господь меня из мертвых спас»).

Невский радовался успехам спасенного Данилы. Иной награды и не надо врачу, чем доброе слово от раненого или больного…

Примечание: использованы выдержки из материала газеты «Известий» корреспондента Щербаня «Десант на караванной тропе».

«Тоник»

1