Книга Знак Моря - Пол Кирни

– Что у них есть такого, ради чего ты не стоишь за ценой? – Рол и не заикнулся о свитке, который привел в такой восторг Пселлоса две ночи назад.

– Не твое дело. – Пселлос задумчиво уставился на мальчика, потягивая вино. Наконец вздохнул и произнес: – Рауэн.

Она бесшумно вышла из занавешенной ниши позади Рола. Мальчик повернулся, чтобы взглянуть на нее в изумлении и печали. Она была в облегающем наряде из черной кожи, длинные ножи висели у ее бедер, волосы были завязаны сзади. Лицо все еще в синяках, под глазами и вовсе преизрядные фонари. Она не взглянула на Рола.

– Твой блистательный защитник счел уместным сберечь отрепья твоей добродетели от ребят Короля Воров. Теперь ты за него отвечаешь. Учи его как следует.

– Чему я буду его учить? – Ее голос прозвучал тихо, словно биение крыла лебедя в полете.

– Всему, Рауэн. Учи его всему.

Глава 7

Сабли и швеи

Их потные тела схлестнулись, болезненно ударив друг друга. Его босые пальцы ног вошли в земляной пол и прорыли борозды. Они напряглись грудь к груди, пытаясь одолеть друг друга чистой силой, на полсекунды, но, поняв, что толку не выйдет, немедленно начали изворачиваться, ища преимущества, цепко держа друг друга за руки, смешав свое жаркое дыхание, пытаясь каждый стопой подцепить щиколотки другого. Она поскользнулась. Самую малость. Ее хватка вокруг его гладкого от пота бицепса ничтожно ослабла. Он немедленно сместился, перенося свой вес. Она поддалась плавно и умышленно, и тут же его равновесие опасно нарушилось. Какимто образом она крутанулась в его хватке. Ее бедро толкнуло его меж ног, и на миг одна из его стоп оторвалась от земли. Ее напряженная рука обвила его, трицепс ударил по его шее сбоку. Он рухнул в грязь лицом вниз и почувствовал тяжесть ее стопы у себя на загривке. В ответ на это он обмяк, давление стопы стало легче. Тогда он быстро перевернулся на спину, сбив ее ногу левым локтем. Его правый кулак ровно взлетел: едва мелькнув, со всей вложенной в него силой. И, достигнув ее живота, болезненно въехал в него, так что дыхание вылетело из ее легких, ибо диафрагма выгнулась в сторону грудной клетки. Она зашаталась, отступая, и он неторопливо поднялся. Она не сводила глаз с его глаз, пытаясь отдышаться, начав густо краснеть выше ключиц. Возопив, она рухнула на колени, а он бесстрастно наблюдал за ней.

– Сдавайся, – сказал он.

Она покачала головой и стала подниматься на ноги, все еще пытаясь набрать в грудь воздуху. Он поколебался лишь с мгновение, а затем шлепнул ее тыльной стороной ладони по лбу. Она опрокинулась на спину. Ее тело немедленно выгнулось дугой, кулаки принялись рыть землю. Затем распрямились в ладони, и она затихла. Рол стоял, ровно дыша.

– Рауэн? – И затем более нетерпеливо: – Рауэн? Он метнулся вперед, ее левая пятка взлетела с ястребиной скоростью, неся всю ее тяжесть, и поразила его в грудину. Он рухнул назад, красная тьма застила его глаза, в легких стало отчаянно пусто, и он даже не почувствовал поцелуя земли, когда коснулся ее плашмя.

Воздух… жизнь вливалась ему в рот, грудь его поднималась, наполняясь. Он чувствовал, как ее зубы кусают его рот, открыл глаза и затем перевернулся набок, кашляя и тяжко вздыхая. Ее рука прошла по его волосам, спустилась по щеке, а затем удалилась. Когда он отдышался благодаря воздуху, что влила ему в грудь она, то взглянул на нее, невозмутимо, кариатида и только, стоящую перед ним, сияющебелокожую, нагую, если не считать набедренной повязки. Несколько влажных прядей волос обрамляли треугольное совершенство ее лица, а на лбу вздувался холмик. Она осторожно улыбнулась, показав белые кошачьи зубы.

– Опять причина твоего поражения нетерпеливость. Излишняя уверенность в себе навлечет на тебя гибель, Рыбий Глаз.

Он терпеть не мог это прозвище, и она это знала, потомуто она никогда и не звала его иначе.

– Я подумал на миг, что пришиб тебя насмерть.

– Это не такто просто. – Она протянула ему руку и помогла подняться. Да, она была рослой, но теперь он над ней возвышался. Ее маленькие груди, тугие и блестящие, задели его. Он и она стояли с мгновение, точно двое влюбленных, шепчущихся друг с дружкой. Затем она повернулась и покинула площадку для упражнений, чтобы взять полотенце.

Они стояли в липкой мгле под сводами в недрах Башни Пселлоса и молча глядели друг на друга, счищая грязь с тел. Рол заработал царапину над левым глазом, и та кровоточила, а на лбу Рауэн вздувалась багровая шишка.

Бойцы из числа обычных людей, обрушься на них удары, какими только что обменялись эти двое, уже отправились бы к праотцам, у одного был бы проломлен череп, у другого сокрушена грудная клетка. Для Рола и Рауэн, однако, дело кончилось лишь синяками и царапинами. Если что и окончательно убедило Рола, что он не человек, то этот последний год в доме Пселлоса. Он не принадлежал к быдлу, как Пселлос непринужденно именовал людей из толпы, разгуливавших по улицам. Он был чемто иным. Часть его ликовала от чувства превосходства, и Пселлос это поощрял, а часть скорбела о том, что он отделен от повседневного течения жизни не меньше, чем уродец в бродячем цирке.

Впрочем, главное – он наконецто это принял. Эти потайные своды у основания Башни служили главным местом боевой подготовки Рола. Они с Рауэн покинули учебную арену, не обменявшись более ни словом, и потащились по озаренному свечами коридору к бассейну. Сбросив провонявшие от пота набедренники, они нырнули с промежутком в считанные секунды, как когдато прыгали с причалов Аскари. Вода была обжигающехолодной, бассейн питал некий подземный источник, берущий начало у корней гор. От холода у Рола перехватило дыхание, но теперь он к такому привык. Это было хорошо для его натруженных мышц и ноющего черепа. Он плавал, взирая на голый камень потолка, и чувствовал, как благодатная прохлада заглушает боль там и сям. Он стер грязь с конечностей, опустошив сознание, как его учили, выбросив из головы все свои заботы. Наконец, по кивку Рауэн, он с тяжким усилием выволок себя из воды. И парочка нагишом зашлепала по голому камню к парной. Там внутри нагретые камни испускали жар, который едва можно было вынести. Двое плеснули водой на эти камни и сели рядышком в обжигающем пару, который вызвали. Однаединственная масляная лампа едва горела, слезясь и разбрасывая вокруг тревожно мечущиеся тени. Воздух был достаточно горяч, чтобы опалить легкие, но Рол глубоко дышал в облаке пара, меж тем как каждый участок его тела покрывался свежим потом. Рауэн убирала бегущую по его телу влагу изогнутой щеткой, ее умелые руки обследовали места, где она особенно сильно задела его, как сельский хозяин ощупывает лошадь, которую собирается отвести на продажу. Прикосновение ее рук действовало успокаивающе. Ее занятием было убивать, но не даром исцелять. Казалось, она уносила боль прочь, и его тело становилось обмякшим и податливым, точно водоросли, оставшиеся, когда отступит прилив.

– Ты хорошо сражался сегодня, – спокойно заметила Рауэн. – Нетерпение в тебе от молодости, и время тебя от него излечит. – Ее крепкие пальцы мяли ему плечи, и он оперся о нее, закрыв глаза. Для него боль, полученная при упражнениях, стоила того, ибо следовала почти полная темнота парной, сокровенная близость двух тел в жаркой духоте. Возможно, Рауэн чувствовала нечто подобное, ибо всегда делалась чуть менее замкнутой после их состязаний. Она говорила с ним если не вполне как с равным, то все же как с любимцем из младших. Возможно, как с товарищемпутешественником.