Книга Сплетающий Души - Кэрол Берг

— Он вернется.

Серая куртка Раделя была залита кровью, но он не переменился в лице, когда окинул взглядом лагерь и увидел холщовый сверток, лежащий нетронутым у повозки, там, где он его бросил. Молодой чародей поднял сверток и развернул ткань, показав нам простую стальную рукоять меча, вложенного в потертые кожаные ножны.

— Я заметил, что он не носит оружия. Видимо, мой запасной клинок ему не подошел.

— Он вовсе не обязан… — ощетинился Паоло.

— Хватит, Паоло, — резко оборвала его я, не желая, чтобы они еще и сцепились в споре — только не сейчас. — У нас все еще впереди долгая дорога.

Паоло подхватил с земли свою дубинку и пошел прочь от лагеря.

Радель расседлал коня и вычистил его скребком, прежде чем отпустить пастись. Работая, он успокаивал скакуна ласковым шепотом. Когда тот мирно захрустел сухой травой рядом с нашей безмятежной лошадкой, дар'нети присоединился ко мне у костра, сжимая в руке флягу. Он тяжело опустился на землю, половину воды выпил, добрую часть оставшегося вылил на спутавшиеся волосы и с силой растер ладонями лицо и голову.

— Будете есть?

Я снова приготовила ячменную кашу, но добавила в нее изрядный кусок сахара, пригоршню ягод и толстый шмат масла, чтобы улучшить вкус Радель одарил меня улыбкой.

— Если бы ничего другого не было, я бы сгрыз собственные сапоги, но это пахнет куда вкуснее.

Он взял миску и опустошил ее прежде, чем я успела поставить котелок обратно на огонь. Пока мы разговаривали о погибших и раненых спутниках и о нашем дальнейшем путешествии, он доел оставшееся.

— Вы храбро сражались сегодня, — заметила я, вычистив миски и котелок и убрав их в сумки. — Вероятно, это сражение не принесет вам славы в том мире, но ваш принц узнает о ваших деяниях.

Радель чистил меч.

— Честно говоря, сударыня, для дар'нети сцепиться с отребьем вроде тех, кого мы встретили этой ночью, не такая уж и доблесть. Единственные враги, по которым можно оценить человека, — это те, кто приходит из Зев'На.

Он протер клинок смоченной в масле тряпицей, не поднимая глаз.

Постепенно лагерь погрузился в измотанную тишину, слышались лишь негромкие голоса тех, кто остался на страже, крики охотящихся птиц да далекий волчий вой. Хоть и уставшая донельзя, я все равно не смогла заснуть. Вскоре после того, как сменились часовые, я услышала скрип колес тяжелогруженой повозки и медленный шорох шагов по твердой земле перевала. Обменявшись тихими репликами с часовыми, семья кузнеца направилась к свободному клочку земли возле нас. Должно быть, они рухнули спать прямо на голую землю.

Обернув плечи одеялом, я села и уставилась в темноту, надеясь высмотреть там всадника. Хоть я и ждала, пока глаза не слиплись окончательно, он не появился.

Когда я проснулась в полусонной суматохе снимающегося лагеря, Герик впрягал в повозку нашу лошадку. Ясира поблизости видно не было, и я предположила, что он уже с Паоло.

— Значит, ты вернулся, — заметила я, забрасывая свернутое в узел одеяло в повозку. — На завтрак — эль и солонина.

— Хм. — Он подергал пряжки подпруги, даже не взглянув на меня.

Забросав землей мерцающие угли нашего костра, я собрала остальные наши пожитки и затолкала их под сиденье, оставив мешок с вяленым мясом и флягу с элем там, где Герик сможет взять их, когда захочет. Я не знала, что ему сказать. От страха, стыда и разочарования я готова была трясти его, пока не застучат зубы. Так что я решила, что мне лучше избегать столкновения, пока я не сумею лучше сдерживать свои чувства. Я взобралась в повозку.

Радель торопливо вернулся в лагерь от ручья с мокрыми волосами и умытым лицом и, взлетев в седло, пожелал нам доброго утра. Для Герика же дар'нети словно и не существовал. Мой сын вспрыгнул в повозку рядом со мной. Я причмокнула губами лошади, и мы выехали.

В последующие дни, как бы я ни пыталась подступиться к Герику, он отказывался говорить о своих действиях в ночь налета. И хотя сознание того, что он остался невредим, быстро заслонило мою досаду, я не могла закрыть глаза на один простой вывод. Герик сбежал, в то время как люди куда менее искусные в сражении, чем он, погибли, защищая всех нас. Когда-нибудь ему придется это признать. Если ему предстоит вырасти человеком чести, значит, он должен об этом думать.

Учтивость Раделя оставалась неизменной. И я видела, что Герика это терзает куда больше, чем презрительные взгляды и обидные шепотки наших спутников. Однажды вечером, несколькими ночами позже налета, когда Радель отправился стоять на страже, я предприняла еще одну попытку.

— Нам нужно поговорить об этом, Герик. Ты не произнес и десятка слов за эти три дня. И не смотришь мне в глаза.

Его лицо вспыхнуло, и он швырнул чашку в грязь.

— Что я делаю, а что — нет, никого не касается. Можешь звать меня трусом или демоном, как хочешь — мне плевать. Только оставь меня в покое!

Он устремился в ночь, заставив тьму «затрепетать» от его неистовой злости.

— Он не может сражаться, сударыня, — некоторое время спустя тихо заметил Паоло, сидевший по ту сторону костра. — Просто не может. Мне кажется, он боится.

Но Паоло не мог, а Герик не хотел объяснить мне, чего же он боится.

Глава 6

Восемнадцатью днями позже отъезда из Прайдины мы въехали в обрамленные мощными башнями ворота Монтевиаля, столицы Лейрана, самого могущественного города в мире — самого могущественного мирского города, если точнее. Миряне — так дар'нети, живущие в Гондее и в ее стольном граде Авонаре, называли тех из нас, кто лишен магической силы. От этого слова у меня мурашки бежали по коже. Эти «бездарные» люди были моими друзьями, знакомыми, родными. Ум, мудрость, остроумие цвели здесь, равно как и многие наши недостатки.

И все же моих сородичей, знающих правду о лордах Зев'На, что кормились и наслаждались нашими несчастьями, и о славной магии дар'нети, непоколебимо противостоящей их злобе в далеком полуразрушенном мире, можно было перечесть по пальцам одной руки. После всего выяснившегося за последние шесть лет казалось странным и немного постыдным, что мои друзья, знакомые и родные волновались о собственных заботах, сохраняя столь ужасное неведение.

Мы прибыли далеко за полдень, подъехав к мосту через широкую, ленивую реку Дан. Над нами было серое небо, сплошь затянутое легким маревом, едва ли смягчавшим удушливый зной. Стяги с красными драконами безвольно обмякли на флагштоках, изредка всплескивая на налетающем с реки дурно пахнущем ветерке. Выше по течению сточные канавы выплескивали через стены городские нечистоты в медленно текущую воду. Оборванные разносчики, продававшие все на свете — от больных цыплят и церковных кружек для подаяния до лекарств от чирьев и подагры, — кишели повсюду в ветхом городке, разросшемся снаружи за столичными стенами.

К концу дня у ворот всегда бывало людно, но такого столпотворения я еще не видела. Тракт к западу от города был запружен на пол-лиги, даже за каменным мостом. Толчею усугубляло то, что желающих покинуть город было не меньше, чем стремящихся внутрь. Встревоженные путники теснились, пихались и орали друг на друга. Животные ревели, тащась за хозяевами.